Анастасия Валеева - Я тебя породил…

Однако когда стемнело, сон стал одолевать и Милославскую. Она с трудом раздирала глаза, но атмосфера вокруг способствовала только успокоению. Жужжали умиротворенно длинные лампы дневного света в конце коридора. В простенке висели большие часы с маятником, и мерный стук его совершенно убаюкивал. Понимая, что ее физическое состояние становится угрожающим, гадалка поднялась с края кушетки, на котором она примостилась в ногах свернувшегося клубком приятеля, и стала прохаживаться по коридору.

Это немного взбодрило, но спать все равно хотелось. Милославская сделала несколько приседаний, потом потрясла головой, попрыгала. Выглядела она в этот момент, надо сказать, довольно глупо.

Скоро часы пробили двенадцать. Доктор находился один в ординаторской, и к нему, тихонько постучавшись, вошел другой врач, бородатый, с засученными рукавами мятого белого халата, плотно натянутого на его выпирающем животе. Они стали разговаривать. В тишине хорошо слышались их слова, и это немного развлекло гадалку, хотя и совестно было подслушивать.

Гадалка сидела, облокотившись головой о стену и смотрела в одну точку на стене, которая казалась ей то ползущим тараканом, то незабитым гвоздиком, то просто пятном.

Вдруг в конце коридора послышались легкие шаги, и вскоре в дверях показалась тоненькая высокая медсестра в шелковом белом халатике и накрахмаленном белом колпаке. Их много промелькнуло за этот вечер, и каждый раз гадалка настораживалась.

Девушка семенящим шагом миновала ординаторскую и скоро должна была поравняться с кушеткой, которую в темном углу издалека не было видно. Милославская напряглась и хотела было толкнуть Руденко. Но между ней и медсестрой оставались секунды, а тихо растолкать Три Семерки за это время не представлялось возможным. Яна, затаив дыхание, с необыкновенной осторожностью расстегнула свешенную в сторону кобуру.

Девица спешила и, казалось, совершенно не заметила замеревшую Яну. Она смело открыла дверь в реанимацию и, тихо притворив ее за собой, скрылась внутри. «Может быть, доктор приказал?» – судорожно подумала гадалка, но тут же поднялась и, выхватив пистолет, ворвалась внутрь.

Девушка, сбросив с себя колпак, лежала на груди Незнамова и крепко прижималась к нему, не произнося ни звука. Милославская остолбенела. Копна волос, рассыпавшихся по халату, показалась ей ужасно знакомой.

Она вдруг подумала, что никакой это не киллер женского пола, а Галя Незнамова. Скорее всего, она из средств массовой информации узнала о том, что ее отец находится на грани жизни и смерти и в состоянии таком пребывает, возможно, последние минуты, готовясь отойти в мир иной. Горячее чувство понимания этого, по сиюминутному предположению гадалки, сподвигло дочь бизнесмена к преодолению всех преград во имя встречи с переживающим критические минуты отцом. Яна знала, что в таком состоянии человек бывает способен на многое.

У Милославской не было ни одной лишней секунды для размышлений над правдоподобностью собственной версии.

– Галюся! – тихо воскликнула она.

Девушка вдруг приподнялась и невольно, даже инстинктивно, совершенно без испуга, обернулась. В полумраке просторной комнаты, освещаемой только одним большим светильником, горевшим тускло, глаза их встретились. Долгожданная гостья смотрела дерзко, зрачки ее блистали.

Милославская, совершенно растерянная и неуверенная в своем предположении, навела на девушку пистолет.

– Папа! – вскричала та и снова прижалась к телу.

Незнамов вдруг как-то повел головой, пошевелил губами и, судорожно задергав веками, приоткрыл глаза. Он посмотрел на девушку и был не в силах что-то сказать, но лицо его приняло такое невероятное выражение, что было понятно: он ее узнал.

Девушка вдруг поднялась и двинулась прямо на Милославскую. Та, не зная что предпринять, беззвучно шевелила губами. В этом стрессовом состоянии гадалка даже не заметила, как нажала на курок… Раздался выстрел. Звук выстрела и звон разбитого и осыпающегося стекла в этой тишине коридоров был подобен внезапно грянувшему грому. Девица рванула вперед и в мгновенье ока сшибла с ног Милославскую.

Разбуженный грохотом, Руденко вскочил на ноги и пытался нащупать пистолет, которого на месте не было. Подобная вихрю, девушка легко сбила с ног и его, полусонного и абсолютно ничего не понимающего.

Доктора, выбежавшие из ординаторской и увидевшие сотрудницу в белом халате, вопрошали:

– Что там? Что это было?

Она молча пронеслась мимо них и скрылась за высоким стеклянными дверями.

– Галюся! За ней! – неистово заголосила гадалка и рванула вперед, увлекая за собой Три Семерки.

– Да постой ты! – резко отпрянув назад, крикнул он.

– Что это было? Где пистолет?

– Вот он! – гадалка протянула приятелю пистолет, – Бежим же! Она уйдет!

– Зачем уйдет? Куда? – переваливаясь с боку на бок, Семен Семеныч побежал насколько мог быстро.

Врачи, недоумевающие, как горох посыпавшиеся с разных отделений, разом кинулись в реанимацию, где тихо хрипел, называя имя дочери, Незнамов.

Когда Руденко и Милославская выскочили на улицу, они увидели трогающуюся с места белую «десятку».

– Уверена, что это та самая! – воскликнула Яна. – В погоню!

Тут же они с Семеном Семенычем уселись в милицейский «УАЗик», взятый им ввиду отсутствия в этот день его личного транспорта, и, резко тронувшись с места, помчались в след за солидно к оторвавшейся от них к тому времени машиной.

На ходу, пытаясь перекричать рев мотора, гадалка рассказывала приятелю, как все произошло. Он, дослушав до половины, стал жутко материть ее за пистолет, с которым она как следует не умела обращаться.

Десятка, минув пару светофоров, вывернула на улицу, резко поднимавшуюся вверх. Это был частный сектор, и дорога тут простиралась соответствующая. «УАЗику» были практически нипочем засохшие земляные колеи, он только рьяно подпрыгивал и двигался вперед. Зато «десятка» более легко лавировала между ними.

Семен Семеныч включил сирену.

– Дорогу-то уступать некому! – кричала ему гадалка.

– А, так, для устрашения! – махнув рукой ответил он.

Вскоре они оказались в одной из самых глухих частей города. Расстояние между «УАЗиком» и «десяткой» то сокращалось, то вновь увеличивалось. Вступить в схватку в таком захолустье было опасно. А зачем вступать? Ни Яна, ни Три Семерки никак не могли понять, почему дочь Незнамова пытается от них скрыться.

Руденко, понимая, что объявившие себя противниками сдаваться не собираются, связался с постами ГАИ и призвал их к перехвату «десятки». План перехвата был составлен в считанные секунды и объявлен по всему городу. Те «дорожники», которые планировали провести эту ночь спокойно, глубоко ошиблись.