Людмила Хлебникова - Черная кровь

– Во-первых, наркоманами они себя не считают, да и по неофициальным меркам ими не являются. Они занимаются пропагандой и распространением наркотических веществ, а значит – имеют связь с наркомафией. Во-вторых, они слишком организованно и координированно действуют, что обличает наличие единого центра. Все те подразделения, которые мы ликвидировали, были совершенно однотипными и равноправными – если исключить небольшую разницу в религиозных направлениях. Эта разница при равенстве прочих показателей и указывают как раз на то, что она не несет основополагающего значения, а вот однотипность организации как раз выдает централизованную систему – и с этим не поспоришь.

– Этим он и важен! – упрямо сделал свой вывод Водкин и кинул карандаш на стол.

– А что это ему после стольких долгих дней захотелось поговорить? – поинтересовался Петров, – положительно повлияло условие камерного проживания или зрелище зарешеченного неба?

– Не знаю, – отозвался Водкин поворачиваясь к окну, – Сперва держался как стойкий оловянный солдатик и на все вопросы отвечал, что его вера не позволяет раскрывать замысел божий непосвященным. А вчера его посетила какая-то девчушка – сказала, что сестра. Они побеседовали с глазу на глаз, часом позже он запросился к нам. Может, он от ее посещения расчувствовался, а может сказала она ему чего.

– Может и сказала, – задумчиво проговорил Петров.

Минут через пятнадцать в кабинет вошел дежурный и сообщил, что арестованный Суворов на допрос доставлен. Следователи переглянулись.

– Введите, – махнул рукой Водкин.

Дежурный скрылся и через минуту на пороге появился высокий молодой человек со странной прической на голове, смуглой кожей и пронзительно голубыми глазами. Он светло улыбнулся и спросил:

– Можно? – как будто он вошел в кабинет к зубному врачу.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – указал ему на стул Водкин.

Парень мягкой кошачьей походкой приблизился к столу и грациозно «присел» на него.

«Фу, альфонс!» – одновременно подумали оба следователя, для которых представители современной унисексовой культуры казались какими-то жуткими недоразумениями.

– Вы хотели поговорить со мной? – значительным голосом начал Водкин.

Парень заливисто засмеялся и потянулся к стакану с водой, который собрался было упасть с края стола.

Подъем был перенесен на полвосьмого – по крайней мере, для Саши. Ее пейджер разразился противным писком, возвещая о том, что кому-то срочно нужно ее видеть Кому и зачем, Саша прочитать не успела. Она зло выругалась, а потом вспомнила, что на кровати рядом с ней лежит Алинка, которая тоже проснулась и недовольно морщится:

– Ну вот, блин, опять поспать не дали, – заныла она и, позевывая, побрела в ванную.

Остальные только разлепили глаза, непонимающе посмотрели на Сашу, которая натягивала джинсы на свои мускулистые ноги и продолжили досматривать свои сладкие утренние сны.

Саша поставила чайник и сделала небольшую разминку. Стоя под душем, она наслаждалась упругими ударами бесконечного числа водяных капель, разбивающихся о ее плечи и старалась вжиться в свою новую роль. Ей вдруг на миг представилось, что она – сержант Риплей из фильма «Чужой» и вскоре настанет момент, когда ей придется встретиться лицом к лицу с врагом и только от ее ловкости и отваги зависит судьба множества людей.

Саша так ясно представила себе это, что ей стало страшно. Все ее мышцы напряглись, а сама она внутрене сжалась и сконцентрировалась, будто готовясь к внезапному прыжку. Энергия, накопившаяся в ней, была готова прорваться сильнейшим взрывом. Саша долбанула рукой в стену и закричала.

В ванную немедленно ворвалась Алина, уже обутая и с сумкой в руках:

– Саш, ты чего? – испуганно спросила она, стараясь перекричать шум воды.

Саша смутилась о отвернулась к стене:

– Все нормально. Не переживай за меня.

Алина еще помедлила, потом кивнула головой и вышла. Саша вытерлась большим махровым полотенцем и совершенно успокоилась. Теперь она была вполне уверена в себе и своих силах, а потому тиха и сдержана, как только бывает тиха и сдержанна мина замедленного действия, ждущая своего часа. Александра быстро оделась, взяла рюкзачок, разбудила девчонок и хлопнула дверью.

Парень еще раз улыбнулся и поставил стакан на стол, предварительно отпив из него небольшой глоток:

– Извините, в горле пересохло.

– Итак, гражданин Суворов, о чем же вы хотели мне рассказать?

– Я бы предпочел, чтобы вы не называли меня «гражданин». Это как-то не совсем соответствует моему мироощущению.

– Хм, а как, по-вашему, я вас должен называть? Господин? – насмешливо поинтересовался Водкин.

– Нет, какой я господин, – снова засмеялся парень, – просто – брат.

– Носорог тебе брат… – пробормотал себе под нос Петров, который в это время перебирал материалы дела о дворнике, прежде чем передать его в архив.

– Брат? – поднял брови Водкин, – это у вас так по сану полагается?

– Да нет. Просто все люди – братья, вы же знаете, – продолжил улыбаться Суворов. Настолько жизнерадостного заключенного в этих стенах не видели ни разу.

– Ну что ж, брат Суворов, – поморщился Водкин от непривычной лексической конструкции и твердо решил больше не обращаться к нему вообще, – вот у вас такая славная русская фамилия, а вы таким неблаговидным делом занимаетесь, а?

– Ну, причем же здесь фамилия? И что вы называете неблаговидным делом?

– Вашу пропагандистскую подрывную деятельность. Вы же разлагаете молодежь, делаете из здоровых людей наркоманов! – тоном обвинителя произнес Водкин.

– Ну, вы превратно о нас судите. Очень часто случается так, что представители разных типов мышления не понимают друг друга. Примерно как кошка с собакой. Ведь нельзя сказать, кто из них виноват, а кто – прав. Просто они разные – вот и все… Нам, например, тоже не нравится многое из того, что принято в вашей культуре. Например, алкоголь. Средства массовой информации. Моногамный брак.

– А с какой это поры вы, молодой человек, разделили людей на ваших и наших, причислив себя к противоположному лагерю? Вас что, другие родители воспитывали?

– Родителей, как и Родину, к сожалению не выбирают, – еще более ослепительно заулыбался парень, – я, конечно, их очень люблю, но это – не повод, чтобы поступать так, как они привыкли.

– Ага. Значит они у вас были дураки, а вы сами себя воспитали и теперь им на их неправоту указываете? И в чем ваша правота – вот в этой свалянной овечьей шерсти, которая у вас на голове вместо волос? – не сдержался Водкин.

– Это дредлоки. Сделать их себе может каждый, но суть его жизни от этого не изменится. Нет. По-настоящему рожден и воспитан я был задолго после рождения. И настоящим отцом для меня является мой учитель.