Werewolf - Последний Бастион

Навстречу ему поднялся высокий, средних лет африканец, одетый в отличие от многих в одежду неприметного серого цвета.

– Я вижу тебя, Дэвид (В этой части Африки здороваться принято именно этими словами – прим автора) – негромко сказал Ник – И я вижу тебя, нкози (уважительное обращение к мужчине, означает "вождь". К женщине, соответственно, нкозане – прим автора) – на прекрасном английском отозвался африканец…

Зимбабве, Хараре 07 июля 2009 года – Товарищ министр примет вас! – торжественно, словно объявляя о том, что его примет сам Аллах объявила молодая, миловидная секретарша.

Аль-Мумит спокойно встал, оправил полы своего пиджака. В эту страну он въехал сегодня утром после того, как стало понятно, что де Вет с братом поехали именно сюда, в Зимбабве. Почему именно сюда – аль-Мумит не знал, да и не хотел знать.

Главное – люди с Ближнего Востока поручились за него перед самим министром национальной безопасности Зимбабве Дидимусом Мутасой, который согласился его принять.

В этой стране он пробыл недолго и видел ее только из окна такси, везущего его в центр города. Но того, что он увидел, хватило для того, чтобы проникнуться и к стране и к ее обитателям ненавистью. За все время пока он ехал, он не увидел ни одной мечети, не услышал ни одного азана (призыв к молитве у мусульман – прим автора), не увидел ни одного правоверного. Этот народ не знал истинной веры, не молился Аллаху. И аль-Мумит подумал, что возможно именно ему и его братьям в джихаде вскоре предстоит принести этому заблудшим чернокожим истинную веру, утвердить ее сталью и кровью, как в Сомали и многих других местах. Сталью и кровью – только так устанавливался истинный ислам! Сталью и кровью – и горе неверным!

Министр национальной безопасности, земледелия, землепользования и расселения Дидимус Ноэль Эдвин Мутаса был пожилым, полноватым, абсолютно лысым африканцем, на его носу красовались шикарные очки в золотой оправе. В отличие от многих других министров, да и самого президента, любившего наряжаться в пестрые одежды цветов национального флага, министр безопасности был одет в костюм-двойку цвета древесной коры, пошитый у лучших лондонских портных. Ему было немного за семьдесят – и про него ходили слухи, что в последнее время именно он, а не восьмидесятипятилетний президент Роберт Мугабе управляет страной. Именно он стоял за массовым выселением белых фермеров со своих земель, и именно он приложил максимальные усилия, чтобы в прошлом году к власти не пришел поддерживаемый Западом оппозиционер – Морган Цвангираи. Тогда толпы сторонников Цвангираи, собравшиеся на митинги протеста после выборов, были безжалостно разогнаны силами полиции и госбезопасности…

– Господин Мутаса – аль-Мумит не дал министру начать разговор, начал его сам – у меня для вас есть небольшой подарок от наших общих друзей.

– Интересно… – на английском (английский в Зимбабве знали практически все) ответил министр – и что же это за подарок?

Аль-Мумит достал из внутреннего кармана пиджака толстый конверт, с поклоном протянул его министру. Тот открыл клапан, пробежался пальцем по толстой пачке тысячеевровых банкнот. Глянул назад, где над столом висел плакат – нога, давящая змею, свернувшуюся в форме доллара и подпись "Искореним гадину! Долой взяточничество!" такого рода плакаты висели во всех госучреждениях Зимбабве.

– Очень мило с их стороны… – пробормотал министр, пряча конверт в ящик стола – подарок наших общих друзей придется мне как нельзя кстати. Так о чем вы хотели со мной поговорить, мистер…

– Иверсон. Гомер Иверсон – аль-Мумит назвал тот псевдоним, на который у него сейчас были документы, и под которым он въехал в страну.

– Мистер Иверсон. Так что вас заставило посетить нашу прекрасную страну?

– Дело, господин министр. Очень важное дело. Верней – даже два дела. Вы когда-нибудь слышали такую фамилию – де Вет?

– Кажется, нет… – осторожно произнес министр – а должен?

– Де Веты были крупными землевладельцами в вашей стране, господин министр.

Министр протянул руку, нажал кнопку звонка. Тот мелодично запиликал.

– Дорогая. Пусть мне принесут из архива все что касается де Ветов – у них должны были быть земельные наделы раньше – сказал министр появившейся в дверях секретарше.

От глаз аль-Мумита не укрылось, какими взглядами обменялись министр и его секретарша, которой явно не было и тридцати. Хотя это сейчас и не имело никакого значения – аль-Мумит это запомнил. Он все подмечал и запоминал.

– Пока ищут досье – обращусь к вам со второй просьбой, господин министр. Мои друзья хотят прилететь в эту страну на сафари – у вас здесь великолепная охота, не правда ли?

– О, да! – министр раздулся от гордости – в этом мы правы. В Зимбабве лучшее сафари во всей Африке!

– Мои друзья знают это. Они прилетят на самолете. Его можно будет посадить на военную базу и не досматривать?

– Откуда будет рейс?

– Из Сомали.

– И сколько на нем полетит… ваших друзей?

– Человек сорок. Может быть пятьдесят.

Министр задумался – Это сафари… Оно будет иметь какое-либо отношение к властям этой страны?

– О, нет! – аль-Мумит широко улыбнулся – мои друзья не имеют к правительству и народу этой страны никаких претензий… Это обычное сафари. Только моим друзьям не хотелось бы чтобы их во время сафари кто-нибудь беспокоил – вы же это сумеете устроить, господин министр?

– Ну, что же… – проговорил Мутаса – я думаю, в просьбе вашей и ваших друзей нет ничего невозможного. Только мне бы хотелось получить от ваших друзей еще один… такой же… подарок…

– В этом нет ничего невозможного, господин министр… Его привезут мои друзья. И передадут вам при встрече на аэродроме. Договорились?

Министр, чей рассудок и опыт в этот момент затмила всепоглощающая жадность и желание получить еще несколько десятков тысяч евро, даже не понял все опасность предложения аль-Мумита. Ведь на аэродроме они будут стоять рядом, ожидая борта из Сомали. И если пойдет что-то не так – министру Мутасе выпадала роль заложника в руках исламских боевиков-экстремистов. Получалось, что министр национальной безопасности, за несколько десятков тысяч евро лично, своей шкурой гарантировал, что с бортом из Сомали ничего не случится. Здраво поразмыслив, Мутаса никогда бы не согласился ехать на аэродром. Но жадность…

– Согласен. Я распоряжусь. Военный аэродром Мтоко, сто километров отсюда. Знаете?

– Знаю… – кивнул Иверсон, и министр снова не удивился и не насторожился, отчего гость, выдававший себя за бизнесмена, знает расположение военных аэродромов страны. Воистину, жадность губит…

– Когда?

– Завтра, если можно. Мои друзья очень жаждут начала сафари.