Николай Андреев - Убейте прохожего!

Впрочем, Романова это интересовало мало – он торопился на встречу с сыном. Элеонора, бывшая жена Романова, полгода назад запретившая им встречаться под предлогом того, что эти встречи дурно влияют на психику ребенка, позвонила ему сразу после того, как кандидаты в губернаторы во время предвыборных теледебатов один за другим процитировали выдержки из альбома «Убейте прохожего!», и сказала о том, что нормальные отцы не забывают своих детей даже тогда, когда дети в них не очень-то и нуждаются. Романов спросил: когда их сын не нуждается в нем меньше всего. Получив ответ: в четверг с пяти до семи вечера, взял календарь и обвел все четверги текущего года красным карандашом.

Пока Игорь – сын Романова – одевался в детской, сам Романов сидел в неубранной гостиной на диване перед телевизором и слушал, как депутаты законодательного собрания области на внеочередном заседании, посвященном трагическим событиям последних дней, требовали от начальника главного управления внутренних дел генерал-майора Кравчука охрану для себя и своих семей.

– Вы понимаете, – тыкая пальцем в соседей, кричал в микрофон полный депутат в белом пиджаке, – что каждый из нас по существующей классификации Демиурга является известной в городе личностью? И что каждый из нас, – обвел пальцем одобрительно кивающих соседей, – на сегодняшний день является абсолютно беззащитным и, я бы даже сказал, лакомым кусочком для не пойманных вами маньяков? Я спрашиваю вас: вы это понимаете?

Кравчук согласно кивал и говорил, что деньги на подобные расходы в бюджете области не предусмотрены.

– А вы понимаете, – распалял себя депутат, – что каждый из нас, облеченный доверием и властью избравшего нас народа, не в состоянии выполнять его волю по причине отсутствия гарантии безопасности с вашей стороны? Вы это понимаете?

Кравчук снова кивал и снова терпеливо говорил о том, что нужного количества специалистов, способных обеспечить охрану каждого депутата законодательного собрания в отдельности и посемейно, у него нет.

Скрипнула дверь. Повернув голову на звук, Романов увидел вошедшего мальчика двенадцати лет. Белобрысый, как некогда он сам, худенький, одетый в новый строгий темно-синий костюм, кажущийся нелепым на фоне неубранной комнаты, он встал перед ним и, не поднимая глаз, протянул руку.

– Здравствуй, папа! – сказал мальчик.

Романов поднялся с дивана. Присел на корточки перед сыном и, неотрывно глядя ему в глаза, осторожно, чтобы не причинить боль, сжал ладонь:

– Здравствуй, Игорек. Сколько же мы с тобой, старина, не виделись?

Не успел Игорь сказать о том, что не виделись они с прошлого лета, когда вместе с дядей Никитой посещали открывшееся неподалеку от дома новое пивное кафе, как из детской вышла Элеонора.

Романов посмотрел на нее и в очередной раз подивился тому, насколько время и жизненные передряги способны изменить отношение к человеку. Если еще каких-то пять-шесть лет назад он млел от длинных ресниц Элеоноры, от малиновой кожицы ее губ, от голубых глаз, глядя в которые, как ему казалось, он видел восхищение и любовь, то после развода эти прелести вызывали у него одно глухое раздражение.

«Кукла Барби! Всё у нее, как у куклы Барби! – думал Романов, разглядывая лицо бывшей жены. – Загнутые до самых бровей игрушечные ресницы, тонкие белые руки, двигающиеся вперед и вверх, губы, готовые в любой момент открыться для того, чтобы произнести слово „дай!“, глаза, в которых можно увидеть всё, что угодно, даже, смешно подумать, восхищение с любовью… Какой же я был дурак, что не замечал всего этого раньше!»

Откинув прядь со лба, Элеонора внимательным взглядом осмотрела сына. Оставшись довольной увиденным, провела ладонью по галстуку, стряхнула невидимую пылинку с воротника, после чего повернула лицо в сторону Василия и строгим голосом сказала, что времени на то, чтобы пообщаться с сыном, у него осталось ровно полтора часа.

– Через полтора часа, – она постучала длинным розовым ногтем по циферблату ручных часиков, – к Игорю придет репетитор по английскому.

Романов заверил, что причин для волнения нет: у него самого в семь назначена важная встреча.

Этого Элеоноре показалось мало. Она снова откинула волосы со лба, посмотрела на бывшего мужа и, оставшись недовольной как его лицом, так и одеждой, по ее мнению, слишком простой для человека, чьи стихи цитируют кандидаты в губернаторы, сказала о том, что один час работы хорошего репетитора стоит пять долларов.

– Я понял, – кивнул Романов. – Постараюсь уложиться в отведенный мне срок.

– А еще, по словам учителей гимназии, ему нужно срочно подтянуть русский язык!

Словно не понимая, чего от него хочет Элеонора, Романов огорченно покачал головой. Сказал, что очень удручен этим обстоятельством, поскольку у него самого с гуманитарными науками, что в школе, что в университете, всегда был полный порядок.

– А вот с точными: с математикой, с физикой, с химией, – принялся перечислять он учебные предметы, – постоянно возникали проблемы… Даже не знаю, чем это объяснить!

Элеонора тоже не знала, но поняла, что денег на репетитора по русскому языку у ее бывшего мужа нет. То ли потому, что его известность была сильно преувеличена и не приносила ожидаемых дивидендов, то ли известность не была преувеличена и приносила дивиденды, но выражены они были в каком-то другом, не материальном эквиваленте. Ответов на вопрос, в каком, существовало множество, но ни один из них ее не интересовал.

Она строго посмотрела на Игоря, словно хотела сказать: несмотря на то, что его отец – пустое место, он, Игорь, должен отнестись к нему с должным почтением, и молча вышла из комнаты.

Игорь чуть не заплакал. Ему было жаль, что мама снова осталась недовольной папой. Но больше всего в этот момент ему было жалко папу. Он представил себе, как тот, стыдясь себя самого, на прощанье в очередной раз вручит ему коробку дешевых конфет, как вручают работягам похвальные грамоты вместо денежных премий: с крепким рукопожатием и пожеланием дальнейших успехов, и отвернулся, сделав вид, что в глаз попала соринка.

– Ты, папа, плохо выглядишь! – сказал он.

– Да? – Василий провел ладонью по щеке, словно хотел проверить: действительно ли утром брился или только собирался это сделать, и, не зная, что сказать, сослался на усталость. А потом, испугавшись того, что Игорь начнет расспрашивать его: от каких таких дел устал папа, решил, пока не поздно, сменить тему разговора.

Сел на диван и, закинув ногу на ногу, спросил сына: как у него обстоят дела с учебой.

Игорь хотел сказать, что по всем предметам, кроме русского языка, у него хорошо и отлично, но передумал. Решил, что с отца достаточно и того, что по этому поводу ему высказала мама.