Ганс Шнайдер - Ночь без алиби

Вот эта мысль о конце и парализовала меня; вместе со словами судьи она вползла в мой мозг, овладела им, вытеснив все прочее.

Председатель суда умолк, сложил листы бумаги с текстом приговора и спросил меня спокойно, почти приветливо, нет ли у меня вопросов к суду.

Я наклонился, вцепившись в спинку стоявшего передо мной кресла защитника. Дерево скрипнуло среди наступившей тишины. В меня вонзились взгляды: сочувствующие, презрительные, ненавидящие, равнодушные, жаждущие сенсации, довольные, вопрошающие.

Нет, мне нечего было сказать. Только кровь стучала в висках: пятнадцать лет, пятнадцать лет… Я промолчал. Я видел только кусочек синего неба за оконными стеклами, которое отодвинулось в непостижимую даль…

Мое молчание было для публики явным доказательством моей вины; этим зевакам хотелось, чтобы я был виновным, иначе я лишил бы их ожидаемой сенсации, словно кутила, который, пообедав в ресторане, вдруг заявил бы, что обед заказывал и съел не он.

Все встали, двери зала отворились. Выходят по порядку: судья, заседатели, прокурор, защитник. И здесь субординация.

- Выходи! - это мне.

Первый шаг, второй, третий, пятый, десятый… Людской коридор. Глазеющие физиономии. Вестибюль, бряцанье ключей, захлопнувшаяся дверь. Камера. Один, наконец-то один, пока не приедет тюремная машина и отвезет меня обратно в следственную тюрьму.

Лязг ключей, запертые двери, команды - такова с этого часа моя жизнь. Все строго по режиму. Ни единого шага по своей воле. Из-за стен и решеток не увижу ни одного человека, ни дерева, ни цветка, ни травинки…

- Нет! Нет!

Моего крика никто не слышит. Мне хотелось стучать в стены, удариться с разбегу головой в обитую железом дверь, но я лишь бессильно опустился на стул. Вдруг я почувствовал, как вздрогнули плечи, к глазам подкатило что-то горячее. Я крепился, стараясь успокоиться, но тщетно. Тогда я вскочил и забегал по камере, словно охваченный лихорадкой.

Послышались шаги и голоса. Дверь камеры отворилась. В узкий дверной проем боком протиснулся верзила конвоир. Прямо он не прошел бы. Роста он был примерно сто девяносто, как я, такой же широкий в плечах, но, пожалуй, покрепче меня.

- Ну, Вайнхольд, пошли домой, - спокойно сказал он и подмигнул, будто я засиделся в какой-нибудь пивнушке.

- Домой? - растерянно переспросил я, но тут же сообразил, что он пришел отвезти меня в тюрьму.

Я горько рассмеялся и шагнул из камеры. В конце коридора нас ожидали двое полицейских. Старший из них протянул Верзиле какой-то металлический предмет. Ну конечно, «браслеты». Верзила пренебрежительно хмыкнул, однако все же взял их. Наверно, так полагалось по инструкции.

- Ну ладно, -сказал он и повернулся ко мне: - Давай лапки.

Я протянул было руки, но в ту же секунду мне так нестерпимо не захотелось отсиживать пятнадцать лет в тюрьме, что я размахнулся и нещадно замолотил кулаками налево и направо, да еще пнул кого-то ногой. Что мне было терять? Эффект внезапности сработал отлично. «Браслеты» с грохотом покатились по полу. Верзила валялся, прижав руки к животу. Оба других отлетели к стенке. Я ринулся в коридор и за несколько секунд одолел его. Только сейчас до меня донесся крик:

- Стой! Стой!

Лестница. Площадка. Коридор первого этажа. По обе стороны двери. В дальнем конце окно, решетка. Еще дальше - выход. Рискнуть? Во дворе полицейские, наверно с собакой, и весьма свирепой. Со второго этажа слышатся крики. Топот сапог по лестнице. Первая дверь. Заперта! Вторая, третья - тоже! Дергаю четвертую - машинописное бюро. Две девушки вскрикивают.

Захлопываю за собой дверь. Половинка окна распахнута. Протискиваюсь и соскакиваю в палисадник. Пересекаю его в десять прыжков. Небольшой забор, живая изгородь, стоянка машин, за ней улица. Прохожие идут мимо не оборачиваясь.

У тротуара чей-то велосипед, хозяина не видно. Не раздумывая хватаюсь за руль. Кража! Ну и пусть. Разве что добавят месяца три к пятнадцати годам, если поймают. Чепуха! Главное - я на свободе!

За спиной в палисаднике слышатся крики. Лает собака. Наверно, взяла мой след. Поворот улицы. Оглядываюсь. Из-за живой изгороди показалась овчарка, но я уже свернул налево, на главную улицу. Ищейки больше не видно.

Спасен!

Спасся ли?

Только не думать! Жму на педали изо всех сил. Скорость - километров тридцать, не меньше. Надо держать на север, там Берлин! Ноги крутят в бешеном темпе. Я на свободе!.. В толстой папке лежит бумага, на которой написано: за совершение убийства приговорить Вальтера Вайнхольда к пятнадцати годам тюремного заключения. Решение суда можно обжаловать, но пока оно еще неизменно… Я качу по пригороду, курс - север.

Быстрее, быстрее! Приговор гонится за мной. Наверняка уже объявлен розыск. Передо мной тормозит грузовик. Смотрю на номерной знак. На борту надпись: «Автотранс - Берлин». Слева дома. Справа парк. Оглядываюсь. Сзади ни души. Где-то за деревьями поют дети. Чуть дальше впереди прогуливаются две женщины с детской коляской. Резко торможу, заднее колесо идет юзом. Соскакиваю с седла. Водитель грузовика включил сцепление и тихо тронул с места. Прислоняю велосипед к дереву и бегу за грузовиком. Пять огромных скачков, хватаюсь за борт. Передумывать поздно. Подтягиваюсь, перебрасываю одну ногу, потом другую. В кузове ящики и набитые до отказа мешки. Людей нет. Я перевожу дух и гляжу назад, на дорогу. Вдали - брошенный велосипед. Промелькнул щит с названием населенного пункта. Выехали.

Чего же я добился побегом?

Свободы…

А что мне с ней делать, с этой свободой? На всех афишных тумбах будут расклеены объявления полиции:

ВНИМАНИЕ!

Разыскивается сбежавший преступник Вальтер Вайнхольд, двадцати трех лет. Он совершил убийство и был приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения.

Его приметы: рост 190; волосы черные, густые, зачесаны назад; глаза темно-карие; телосложение атлетическое. Особая примета: над правой бровью зигзагообразный шрам.

Если вам что-либо известно о местонахождении этого человека, просим сообщить в …

Миллионы глаз будут следить за мной. А ведь мне надо есть, пить, спать, где-то побриться, хоть изредка менять белье, одежду. Нужны деньги и главное - документы. Но даже если бы все это у меня было, беглый преступник не сможет долгое время скрываться в цивилизованной стране. Значит, бежать дальше! В Западный Берлин, оттуда в ФРГ, оттуда… Рассуждать-то легко, но осуществить такое решение… Я знал Берлин, знал и то, что перейти границу очень трудно. Незаметно не проскочишь. Можно поплатиться жизнью.

Ну и что? Стоит ли дорожить ею, когда ты в кандалах? И все же я цеплялся за эту пропащую жизнь…

Почему пропащую? Разве моя вина, что все так запуталось?

Мелькали деревья, мимо проплывали деревни, поселки, поля, луга, леса. Мотор работал на полных оборотах. Вот опять вдоль шоссе потянулись дома. И вдруг я словно очнулся: все окрест было мне хорошо знакомо. Дорога вела к моей родной деревне. Еще километров пятнадцать - и я увижу места, где совершилось преступление, в котором меня обвинили. Я окажусь там раньше, чем свидетели и односельчане, сидевшие сегодня в зале суда.