Хеннинг Манкелль - Перед заморозками

Линда поморщилась — ей было стыдно, что она боится темноты. Последние несколько лет до развода родителей, когда они вечно ссорились по ночам, Линда не могла спать в темной комнате. Зажженная лампа была словно оберег. Прошло много лет, прежде чем она преодолела этот страх, но иногда он возвращался, особенно когда она волновалась.

Она пошла на свет, обойдя ржавый остов сенокосилки. Войдя в сад, она снова остановилось и прислушалась. Может быть, Генриетта сочиняет музыку? Линда перелезла через забор и вспомнила о собаке. У нее же собака — что я буду делать, если эта псина залает? Через несколько часов мы с отцом, может быть еще и Анн-Бритт, все равно сюда приедем. Что я хочу тут обнаружить? Но при чем тут логика, если она проснулась от кошмара, если во сне ее позвала Анна?

Она осторожно подошла к освещенным окнам и остановилась как вкопанная. Из дома доносились голоса. Сначала она не могла понять, почему так хорошо их слышит, потом заметила, что одно из окон приоткрыто. У Анны голос мягкий, как свежий хлеб, сказал сосед. Но это был не Аннин голос, это был голос Генриетты и еще какого-то мужчины. Линда слушала, изо всех сил напрягая слух. Она подошла чуть ближе и заглянула в окна Генриетта сидела на стуле боком к ней, а на диване, спиной к окну, сидел мужчина. Она подошла еще ближе. Слов мужчины она разобрать не могла, а Генриетта говорила что-то о композиции, о двенадцати скрипках и одинокой виолончели, о тайной вечере и апостольской музыке. Линда не могла понять, о чем она говорит. Где-то там была еще собака. Линда затаила дыхание и попыталась определить, с кем разговаривает Генриетта. И почему среди ночи?

Вдруг Генриетта медленно повернулась и уставилась в окно, как раз в то, за которым стояла Линда. Она вздрогнула — Генриетта глядела ей прямо в глаза. Она не может меня видеть, лихорадочно соображала Линда. Это невозможно. Но что-то было в этом взгляде, что ее испугало. Она повернулась и побежала, но зацепилась за каменный бортик, окаймляющий желоб водяной колонки. Лязгнуло железо. Собака залилась лаем.

Линда бежала к машине той же самой дорогой. Споткнувшись, упала и расцарапала лицо. И уже перелезая через забор, услышала, как открылась входная дверь. Она побежала по тропке к машине, но где-то сбилась с дороги и резко остановилась, не узнавая местности. Замерла, вслушиваясь и стараясь унять одышку. Слава богу, Генриетта не выпустила собаку — та бы ее тут же нашла. Она вслушивалась в темноту. Никого. Но от страха ее била дрожь. Она осторожно пошла назад, пытаясь найти тропу к проселку, где стояла машина. Но со страху совсем потеряла ориентиры, так что не могла уже определить, где дерево, а где его тень. Она снова споткнулась и упала. И, поднимаясь, почувствовала сильную боль в ноге, словно в нее вонзился сразу десяток ножей. Вскрикнув, она попыталась отдернуть ногу — и не смогла. Как будто какой-то зверь мертвой хваткой вцепился ей в лодыжку. Но ни дыхания зверя, ни голодного урчания слышно не было. Она провела рукой по ноге и нащупала какую-то холодную железку. И цепь. Только теперь она поняла — на ее ноге захлопнулся капкан.

Рука была вся в крови. Она закричала. Но ее никто не слышал.

Как-то ей приснилась, что она умирает, совсем одна, холодной зимней ночью. Как будто бы она мчится на коньках по какому-то глухому лесному озеру, купающемуся в лунном свете. И вдруг падает и ломает ногу. Она кричит, но никто ее не слышит. И вот она замерзает и умирает там, на льду, — и просыпается на последнем ударе сердца.

Она вспомнила этот сон, пытаясь освободиться от капкана, захлопнувшегося на ее ноге. Она не хотела звонить отцу и просить о помощи, но избавиться от железной челюсти своими силами у нее не получалось, поэтому она все же набрала его номер и объяснила, где она и что ей нужна помощь.

— Что случилось?

— Я угодила в капкан.

— Что ты имеешь в виду? Какой еще капкан?

— Самый настоящий капкан. Не могу освободить ногу.

— Сейчас еду.

Ждать пришлось, как ей показалось, бесконечно долго. Она начала уже на самом деле замерзать, когда увидела автомобильные фары. Машина остановилась у дома. Линда закричала. Дверь открылась, она увидела свет карманного фонарика. Это были отец, Генриетта и собака. Кто-то с ними был еще, но на него свет не падал, и Линда не могла определить, кто это.

— Ты угодила в старый лисий капкан. Кто его поставил?

— Во всяком случае, не я, — сказала Генриетта, — по-видимому, землевладелец.

— С ним будет особый разговор. — Отец без видимого напряжения разомкнул железные челюсти. — Я отвезу тебя в больницу.

Линда осторожно наступила на ногу. Было больно, но устоять ей удалось. Таинственный незнакомец наконец вышел из тени.

— Наш новый сотрудник, ты с ним еще не знакома. Стефан. Он в Истаде всего несколько недель.

Линда поглядела на него. Ей сразу понравилось его лицо, теперь освещенное фонариком.

— А что ты тут делала? — спросила Генриетта.

— На этот вопрос могу ответить я, — вдруг сказал Стефан.

Он говорил на диалекте, но Линда никак не могла сообразить, на каком. Может быть, вермландский? [13] Вермланд — провинция на северо-западе Швеции Уже сидя в машине по дороге в Истад, она спросила отца, откуда он.

— Вестеръётланд, — сказал отец, — они там так говорят. Забавный диалект, немного легкомысленный, что ли. Несолидный. В этом смысле хуже всего тем, кто из Эстеръётланда, Вестеръётланда или с Готланда. Наибольшее уважение к себе внушают жители Норрботтена. [14] Эстеръётланд, Вестеръётланд — шведские провинции, Готланд — большой остров у восточных берегов страны. Норрботтен — одна из северных провинций Уж не знаю, в чем тут дело.

Он помолчал.

— И как ты можешь объяснить твое появление в этих краях?

— Мне приснился сон про Анну.

— Сон? Какой?

— Она звала меня. Я проснулась. И поехала к Генриетте, сама не зная зачем. Я заглянула в окно, Генриетта была там. И еще какой-то мужчина. Потом она поглядела в окно, я испугалась, что она меня увидит, побежала и наступила на эту штуку.

— Что ж, я теперь, по крайней мере, знаю, что ты не подрабатываешь частным детективом.

— Неужели ты все еще никак не можешь принять это всерьез? — крикнула она. — Что Анна и в самом деле пропала?

— Я принимаю тебя всерьез. Ее исчезновение я тоже принимаю всерьез. Всю свою жизнь, да и твою в придачу, я принимаю всерьез. Бабочка меня убедила.

— Что будем делать?

— Все, что необходимо. Будем искать информацию, переворачивать каждый камень. Зверя сперва долго выжидают, потом потихоньку выслеживают, и лишь потом гонт. Сделаем все, что можно. Но сначала пусть твою ногу посмотрят врачи.

Им пришлось ждать перевязки около часа. Уже на выходе их встретил Стефан. Теперь Линда разглядела его как следует — короткая стрижка, голубые глаза.