Христиан Шюнеманн - Парикмахер

- Я все сейчас объясню, - сказала Беа. - Мне нужно было кое-что уяснить. Это не просто моя интуиция. Дело серьезней. Вот, читай.

Беа подсунула мне свой гороскоп.

- «Дева: Вы должны показать своему шефу проект и, наконец, приняться за него… - раздраженно прочел я. - Меркурий придаст вам разум и интуицию… Марс необходимую выдержку…» - Беа, как это понимать?

- Я побывала на Георгенштрассе. Решила своими глазами взглянуть, что там случилось.

Эта дурацкая астрология когда-нибудь доведет Беату до беды. Я покачал головой.

- Ну и что ты там разузнала? Ты говорила с Клаудией?

- Не совсем, лишь косвенно. - Беа навалилась на письменный стол. - Сначала я постояла перед дверью Каспари. Но там все опечатано. Тогда поднялась наверх, где живет Клаудия. Я рассчитывала, что мне удастся с ней поболтать. Знаешь, я уверена в своих способностях - могу разговорить кого угодно. Позвонила, но мне открыл чужой мужик. Сообщил, что ее нет. Я не сразу сообразила, что это Холгер, ведь тогда, на кладбище, мне было не до него. К тому же он сильно переменился - прямо не узнать. Почернел, осунулся. Видно, для него это страшный удар. Я объяснила, что я стилистка по окраске волос из твоего салона, что Кай охотно бывал у нас, и так далее, словом, то, что говорится, когда уходит из жизни близкий человек. Сначала Холгер был зажат, но потом все-таки пошел на контакт. Вчера утром, когда Кай погиб, он был в Берлине. Полиция нашла его на работе. Он тут же прилетел в Мюнхен и сразу к судебным медикам и на Эккштрассе. Квартира его опечатана, поэтому он остановился у Клаудии. Бедняга раздавлен, скажу я тебе. Но еще тяжелей, вероятно, Клаудии. Ее отвезли в больницу с диагнозом «нервный срыв», но скоро вроде отпустят домой. Ты бывал когда-нибудь у нее? Уютно, много подушечек, все аккуратно. Повсюду засушенные букеты - на книжной полке, на буфете, даже в ванной. И множество семейных снимков. Заметно, что она любит сидеть дома, полная противоположность хаотичной Александре. Между прочим, в ее спальне я заметила кое-что забавное.

- В спальне?

- Да-да, Холгер отлучился к телефону, а я, чтобы скоротать время…. Тем более, что дверь была открыта. Оказывается, у Клаудии есть постоянный друг. У кровати лежал журнал для молодых мам. Она что, в положении?

- Клаудия читает такие журналы по профессиональной необходимости. Должна же она знать шаги конкурентов. Ну молодец, Беа. Круто! Ты разнюхала много интересного.

- Во всяком случае, побольше тебя, - огрызнулась Беа и пошла к двери. - Ты, вообще-то, дочитал до конца мой гороскоп?

Последняя фраза была там такая: «И подумайте вот о чем: Вам причитается от Вашего шефа кое-какое материальное вознаграждение».

- Беа, - сказал я. - Клиенты ждут!

Я рисовал и рисовал, но с нулевым результатом. Нет, нужно больше узнать про эльфов. Возможно, мой шурин Кристофер поищет что-нибудь в Интернете или Регула в своей библиотеке. Какие-нибудь иллюстрации. Я взглянул на часы. В Москве сейчас шесть вечера, он скорей всего еще в галерее. Я взялся за трубку, но медлил. Тот ли сейчас момент? Алеша ведь ничего не знает, а смерть Кая не такое событие, про которое я могу сообщить мимоходом. Не теперь. Я поднялся в салон.

До самого вечера я стриг, выслушивал рассказы клиентов об их летних приключениях - они пролетали мимо моего сознания как негромкая мелодия. Один из них рассказал про огромных черных тараканов в джакузи отеля - размером с зажигалку. Семейный отдых - Александра презрительно именовала его «стерильным тампоном». Сама она никогда не ездила в отпуск с мужем и ребенком. Вот Клаудия наверняка не такая. Она, вероятно, мечтает о подобном семейном мероприятии. Лишь один раз Александра отступила от своих принципов, ради Кая. Мальчику требовалось тренировать ногу в новом протезе, первом из дорогих - с металлическим шипом, карбоновой ступней и механической фиксацией, без синтетического стержня, от которого у Кая постоянно воспалялся коленный сустав. Кай хотел бегать, как другие дети, не чувствуя себя инвалидом. Собственно говоря, у него была только одна мечта - чтобы все было нормальным и понятным, как летний домик, который они сняли в Дании. Три комнатки, терраса с южной стороны, за углом супермаркет. Александра купила губки для мытья кастрюль, мужчины должны были разжигать гриль и намывать машину. Александре это казалось даже забавным. На две недели они превратились в обычную семью, такую же, как сотни других вокруг. Они лежали рядышком на песке, загорали и глядели на небо. Их волосы тоже выгорали.

Я вспомнил мертвую Александру, окрашенные в платиновый цвет волосы на подушечке; вспомнил безжизненное тело Кая под белой простыней и машинально ответил своей очередной клиентке:

- Да, вы правы. Надо подпитать кожу головы.

На следующее утро я сварил кофе, сел к столу в большой комнате и набрал московский телефон. Услышал сонный голос и немного подождал, когда Алеша проснется.

- Я должен тебе кое-что сообщить.

В трубке свистел чайник.

- Кай мертв. Выбросился из окна.

Свисток замолк; вероятно, бабушка сняла чайник с конфорки. Тихо и монотонно бормотал чужой голос - кухонное радио.

- Ты меня слушаешь? - спросил я и рассказал про вещи, оставшиеся для меня непонятными. Алеша почти все время молчал. Как можно сохранять близость, не касаясь друг друга? Я надеялся, что он скажет: «Вылетаю ближайшим рейсом», но он лишь бормотал: «Не может быть» и «Просто не верится». Тогда я закончил разговор. - Если я узнаю что-то новое, позвоню. Обещаю.

Меня жгло разочарование. Но чего, собственно, я ждал?

Передо мной на столе валялось приглашение на «Летний праздник Константина». Маклер, торгующий недвижимостью и антиквариатом, «надеялся иметь удовольствие видеть…» Когда? Уже сегодня вечером. «R.S.V.P. - respondez s'il vous plait» - «пожалуйста, ответьте». Я совсем забыл. Мне было не до веселья. У Константина каждый год собирается все тот же круг - художники, профессура, галеристы. Семейная встреча без больших сенсаций; иногда добавляется что-то новое, родственное. Официанты в длинных фартуках разносят охлажденные пралине и клубнику в шоколаде. Комбо, небольшой джаз, играет танцевальные ритмы. Липкие коктейли в баре. Разговоры, поначалу всегда любезные. Если не выпадешь в осадок в начальной стадии, потом все меняется - музыканты поддают жару, мужчины скидывают пиджаки и идут танцевать с дамами. Может, мне пойдет на пользу, если я отвлекусь от грустных мыслей? Я прикинул, какая это будет для меня по счету вечеринка у Константина. Восемь или девять лет назад он был посредником, когда я купил лавку на Ханс-Сакс-штрассе; тогда дом годился лишь на снос. Значит, восьмая или девятая? Тогда Константин был еще стройным, с залысинами, торговцем недвижимостью. Теперь у него росли наперегонки богатство и живот. Я больше не могу отличить его «летние праздники» один от другого. Однажды я там был с Маттео. Он напился и танцевал, потом блевал через перила и танцевал дальше. На курчавые черные волосы он натянул светлый парик с косым пробором - ему хотелось узнать, как это - быть блондином и зачесывать волосы на косой пробор. Парик потерялся в ту же ночь. Я был в те времена сентиментальным.