Тесс Герритсен - Бешенство

Старик медленно повернулся и уставился на нее:

– Но я вас не знаю.

– Я доктор Харпер. Давайте-ка я помогу вам выйти из машины.

Она протянула ему руку.

Он воззрился на ее ладонь так, словно никогда не видел ничего подобного. Но в конце концов тоже потянулся к ней. Тоби обхватила его за талию и помогла вылезти из машины. Ощущение было такое, словно тащишь вязанку хвороста. Вэл подскочила с креслом – очень вовремя, поскольку ноги у мужчины начали подкашиваться. Его усадили в кресло, поместив голые ступни на специальную подставку. Вэл покатила его в приемный покой. Тоби вместе с одним из юных пухлощеких полицейских последовала за ними.

– Что-нибудь о нем известно?

– Нет, мэм. Он ничего нам не сообщил. Но не похоже, что он причинил себе какой-то вред, ничего такого.

– У него есть хоть какое-нибудь удостоверение личности?

– В кармане брюк лежит бумажник.

– Хорошо, нам нужно связаться с кем-нибудь из его ближайших родственников и выяснить, какие у него проблемы со здоровьем.

– Я принесу из машины его вещи.

Тоби прошла в смотровой кабинет.

Модин и Вэл, уже разместившие пациента на каталке, пристегивали его запястья ремнями к боковинам. Он все еще бормотал что-то про свою пижаму и делал неуверенные попытки сесть. Он все еще был голым, если не считать простыни, аккуратно прикрывавшей его бедра. От холода его грудь и руки время от времени покрывались мурашками.

– Он говорит, его зовут Гарри, – сообщила Модин, обертывая манжету тонометра вокруг руки старика. – Обручального кольца нет. Явных синяков тоже. Судя по запаху, ему пора помыться.

– Гарри, – обратилась к нему Тоби. – Вы не пострадали? У вас болит что-нибудь?

– Выключите свет. Я хочу спать.

– Гарри…

– Я не могу спать при этом чертовом свете.

– Давление сто пятьдесят на восемьдесят, – сказала Модин. – Пульс сто, ровный. – Она достала электронный термометр. – Давай-ка, милый. Положим это в ротик.

– Я не голоден.

– А это не едят, дорогой. Нам нужно измерить температуру.

Тоби не стала подходить ближе и несколько секунд разглядывала мужчину со стороны. Он мог двигать всеми четырьмя конечностями; несмотря на худобу, отличался сухой и жилистой мускулатурой, так что, похоже, не голодал. Его гигиеническое состояние – вот что не нравилось Тоби. Щеки старика покрывала по крайней мере недельная седая щетина, под нестрижеными ногтями чернела грязь. И Модин была права насчет запаха. Гарри действительно следовало помыться.

Электронный термометр пискнул, Модин вытащила его изо рта мужчины, посмотрела на датчик и нахмурилась.

– Тридцать семь и девять. Ты нормально себя чувствуешь, милок?

– Где моя пижама?

– Ух ты, у тебя и вправду заело.

Посветив фонариком пациенту в рот, Тоби увидела золотые коронки, их было пять. Взглянув на зубы пациента, многое можно сказать о социально-экономическом статусе человека. Пломбы и золотые коронки – средний класс и выше. Гнилые зубы и плохие десны выдают владельца пустого банковского счета. Либо того, кто смертельно боится зубного. В его дыхании не ощущалось ни алкоголя, ни фруктового запаха, свидетельствующего о диабетическом кетозе.

Осмотр она начала с головы. Ощупав череп, Тоби не обнаружила ни явных трещин, ни шишек. С помощью фонарика проверила реакцию зрачков – все в норме. То же самое можно было сказать о движениях глаз и рвотном рефлексе. Судя по всему, черепные нервы не задеты.

– Шли бы вы отсюда, – сказал он. – Я спать хочу.

– Вы ничего не повредили, Гарри?

– Не могу найти свою чертову пижаму. Вы ее взяли?

Тоби посмотрела на Модин.

– Так, давайте возьмем кровь. На общий анализ, на электролиты, на сахар. Нужно подготовить еще несколько пробирок с красной пробкой для биохимии и токсикологии. А еще нам нужно собрать мочу – видимо, при помощи катетера.

– Есть. – Модин уже держала наготове жгут и шприц.

Вэл придержала руку Гарри, чтобы та взяла кровь. Пациент, казалось, и не заметил, что ему вводили иглу.

– Все в порядке, дорогой, – сказала Модин, заклеивая место укола пластырем. – Ты очень хороший пациент.

– Вы не знаете, куда я положил свою пижаму?

– Я выдам тебе новую, прямо сейчас, подожди минутку. – Модин собрала пробирки. – Я отправлю их с пометкой «Джон Доу».

– Его зовут Гарри Слоткин, – сообщил один из полицейских. Он успел сходить к патрульной машине и теперь стоял в дверях, держа в руках брюки пациента. – Проверил его бумажник. Судя по паспорту, ему семьдесят два, живет в Синичьем переулке, дом сто девятнадцать. Это дальше по шоссе, в Казаркином Холме, том новом районе.

– Ближайшие родственники?

– Здесь есть телефон для экстренных случаев. Некто по имени Дэниел Слоткин. Номер бостонский.

– Я позвоню ему, – предложила Вэл и вышла из комнаты, задернув за собой штору.

Тоби осталась с пациентом. Она продолжила осмотр. Послушала сердце и легкие старика, прощупала брюшную полость и сухожилия. Она постукивала, тыкала и нажимала – ничего особенного не обнаруживалось. Возможно, это просто Альцгеймер, подумала она, отходя на шаг, чтобы как следует разглядеть пациента. Она слишком хорошо знала признаки этой болезни: нарушение памяти, ночные блуждания. Личность распадается, частичка за частичкой. Темнота губительна для этих больных. Стоит дневному свету померкнуть, они теряют зрительный контакт с окружающим миром. Возможно, Гарри Слоткин тоже стал жертвой сумерек: ночные психозы – обычное дело для страдающих Альцгеймером.

Тоби взяла обычный регистрационный бланк и начала писать, используя стандартные медицинские сокращения: ОПС – основные показатели стабильны; ЗОКР – зрачки одинаковые, круглые, реагируют на свет.

– Тоби! – позвала Вэл из-за шторы. – Я дозвонилась сыну господина Слоткина, он на линии.

– Иду, – отозвалась Тоби.

Она повернулась, чтобы отодвинуть занавеску. Тоби не знала, что по другую сторону от шторы стоит мобильный реанимационный набор. Она задела поднос; стальная кювета с грохотом упала на пол.

Тоби нагнулась, чтобы ее поднять, и в этот момент услышала за спиной другой звук – странное ритмичное постукивание. Она посмотрела на каталку.

У Гарри Слоткина подергивалась правая нога.

«У него припадок?»

– Господин Слоткин! – позвала Тоби. – Посмотрите на меня. Гарри, посмотрите на меня!

Взгляд мужчины сосредоточился на ее лице. Он все еще был в сознании, все еще мог реагировать на ее указания. Губы его двигались, неслышно складывая слова, но никаких звуков слышно не было.

Внезапно подергивание прекратилось, теперь нога лежала спокойно.

– Гарри!

– Я так устал, – пожаловался он.

– Что это было, Гарри? Вы пытались пошевелить ногой?

Он закрыл глаза и вздохнул: