Митч Каллин - Пчелы мистера Холмса

— Чудесно. Это уже другой разговор, мистер Келлер. Понятно, что ваша история ведет к двери мадам Ширмер, но все равно расскажите мне об этом. Может быть, я нападу еще на одну-две нужные детали. Будьте милостивы начать с первого исчезновения, хотя и неверно называть проявление ослушания этим словом.

Мистер Келлер с грустью посмотрел на меня. Затем взглянул в окно, сокрушенно покачав головой.

— Я слишком много думал об этом, — поведал он. — Понимаете, день у меня обычно очень занят, и обед мне приносит посыльный. Но в тот раз работы было поменьше, и я пошел домой пообедать с Энн. Обнаружив ее отсутствие, я не придал этому особого значения. Я сам призывал ее регулярно гулять, и, следуя моему совету, она стала совершать дневной моцион. Я подумал, что она ушла на прогулку, написал ей записку и вернулся в контору.

— И куда, по ее словам, эти прогулки заводили ее?

— К мяснику или на рынок. Еще она полюбила парк при Физико-ботаническом обществе и, по ее словам, проводила там целые часы, читая среди цветов.

— И впрямь, это самое подходящее место для такого рода досуга. Продолжайте ваш рассказ.

— Вечером я пришел домой, и ее еще не было. Записка оставалась на двери, и признаков того, что Энн возвращалась, не имелось. Я разволновался. Первой моей мыслью было отправиться на ее поиски, но не успел я выйти из дома, как Энн вошла в калитку. Какая же она была усталая, мистер Холмс, и, увидев меня, она, кажется, смутилась. Я спросил, почему она так поздно, и она ответила, что уснула в парке Физико-ботанического общества. Это было неправдоподобно, но едва ли невозможно, и я удержался от дальнейших расспросов. По чести говоря, я просто почувствовал облегчение оттого, что она дома.

Но через два дня это случилось вновь. Я пришел домой, а Энн не было. Вскоре она появилась и объяснила, что снова задремала под деревом в парке. На другой неделе все повторилось — опять во вторник и в четверг. Будь то другие дни, у меня не зародилось бы подозрений так быстро, и я бы не стремился проверить свои догадки. Зная, что ее занятия начинались в четыре и заканчивались в шесть, я рано ушел со службы и занял неприметную наблюдательную позицию на улице напротив магазина Портмана. В четверть пятого на меня снизошло что-то вроде успокоения, но, готовясь уйти, я увидел ее. Как ни в чем не бывало она шла по Монтегю-стрит — по другой ее стороне, — высоко подняв солнечный зонтик, который я подарил ей на день рождения. В эту минуту мое сердце оборвалось, и я застыл, не пошел за ней, не окликнул ее, только смотрел, как она складывает зонтик и входит в магазин Портмана.

— Обычно ли для вашей жены являться на условленную встречу с опозданием?

— Наоборот, мистер Холмс. Она считает, что точность — это добродетель, то есть считала до некоторых пор.

— Понятно. Прошу вас, дальше.

— Вы можете представить, какое во мне вскипело возмущение. Мгновение спустя я взбегал по лестнице к квартире мадам Ширмер. Я уже слышал, как Энн играет на гармонике свои страшные, тяжелые мелодии; самое их звучание распалило мой гнев, и со всей яростью я ударил в дверь.

— Энн! — закричал я. — Энн!

Но встретила меня не моя жена. Это была мадам Ширмер. Она открыла дверь и вперила в меня самый злобный взгляд, какой мне доводилось встречать.

— Я хочу видеть мою жену, немедленно! — возгласил я. — Я знаю, что она здесь! — Тут же музыка перестала доноситься из глубины квартиры.

— Идите домой и там увидите свою жену, герр Келлер! — негромко сказала она, ступая вперед и закрывая за собою дверь. — Энн уже не учится у меня! — Она держалась за ручку двери и загораживала своим массивным телом проход, дабы я не мог прорваться в квартиру.

— Вы обманули меня, — сказал я достаточно громко, чтобы могла услышать Энн. — Вы обе меня обманули, и я этого не спущу! Вы подлая и порочная особа!

Мадам Ширмер рассвирепела, да и я так рассердился, что язык у меня заплетался, как у пьяного. Оглядываясь теперь назад, я понимаю, что мое поведение не отвечало здравому смыслу, пусть эта кошмарная женщина и предала меня, пусть я и боялся за свою жену.

— Я только даю уроки, — сказала она, — но вы делаете это трудным для меня. Вы пьяный человек, и вы подумаете об этом завтра и будете злы на себя! Я больше не буду говорить с вами, герр Келлер, поэтому никогда не стучите так в мою дверь опять!

Тут мое негодование вырвалось наружу, мистер Холмс, и боюсь, я повысил голос сильнее, чем было бы разумно.

— Я знаю, что она приходит сюда, и я убежден, что вы продолжаете кружить ей голову своими сатанинскими идеями! Я понятия не имею, чего вы рассчитываете этим добиться, но если вы ищете ее наследства, то могу вас заверить: я сделаю все, что под силу человеку, дабы вам не удалось даже притронуться к нему! Разрешите предостеречь вас, мадам Ширмер: пока моя жена не окажется свободна от вашего влияния, я буду препятствовать каждому вашему шагу и не позволю дальше дурачить себя!

Рука ее соскользнула с дверной ручки, пальцы сжались в кулак, казалось, она вот-вот ударит меня. Как я уже сказал, это крупная, дюжая немка, и я не сомневаюсь, что она могла бы с легкостью одолеть среднего мужчину. Однако она погасила свой воинственный пыл и сказала:

— Теперь я предупреждаю вас. Уходите и никогда больше не приходите. Если вы сделаете беспорядок еще раз, я могу подвести вас под арест! — Затем она развернулась на каблуках и вошла в квартиру, захлопнув передо мною дверь.

Тяжко потрясенный, я тотчас же ушел и отправился домой, собираясь выбранить Энн по ее возвращении. Я был уверен, она слышала, как я препирался с мадам Ширмер, и меня очень расстроило, что она пряталась в гостиной этой женщины и не вышла ко мне. Со своей стороны, я не мог теперь отрицать, что следил за ней; это перестало быть для нее секретом. Но, к моему полному и окончательному изумлению, вернувшись, я застал ее дома. И этого я никак не возьму в толк: она не могла уйти от мадам Ширмер раньше меня, тем более что ее квартира находится на втором этаже. Даже если бы ей и удалось каким-то образом совершить это, она бы вряд ли успела начать готовить ужин до моего возвращения. Я был — и остаюсь — озадачен тем, как у нее это вышло. За ужином я ждал от нее какого-нибудь упоминания о моей ссоре с мадам Ширмер, но она ни слова об этом не сказала. А когда я спросил, что она делала днем, она ответила:

— Я взялась за новый роман, а до этого немного прошлась по парку Физико-ботанического общества.

— Снова? Он тебе не наскучил?

— С чего бы? Это такое чудное место.

— Во время твоих прогулок тебе не повстречалась мадам Ширмер, Энн?

— Нет, Томас, конечно нет.

Я спросил, не ошибается ли она, но она, похоже, досадуя на меня, стояла на своем.

— Значит, она обманывает вас, — сказал я. — Иным женщинам свойствен редкий талант заставлять мужчину верить тому, что, как ему доподлинно известно, есть ложь.