Яков Гринберг - Цепная реакция плюс

Понятно, что через пару месяцев их связь закончилась. Закончилась так же, как началась. Они посидели в кафе, спокойно поговорили, и когда она окончательно выяснила, что он не собирается на ней жениться, то заявила, что не видит смысл в продолжении их отношений, так как вопрос замужества для нее определяющий, с чем он с пониманием согласился. Они перестали встречаться, и через неделю Фил полностью забыл о ее существовании.

Элвис, вдоволь насмотревшись на свое отражение в зеркале, сполоснул лицо, сильно растер его полотенцем, затем проследовал обратно в спальню, спрятал пистолет в тумбочку, после чего долго и неподвижно сидел на кровати, стиснув голову руками и бессмысленно глядя в одну точку. Убийство далось ему нелегко. «Наверное, все-таки нужно иметь особое свойство, талант, – подумал он, – чтоб убить и сразу об этом забыть, без шлейфа переживаний».

«Эта Оливия Гарднер оказалась невменяемой, сумасшедшей наркоманкой, – думал он, – а ведь вначале, когда она подошла к нему после концерта в джаз-клубе, показалась оригинальной, симпатичной девицей». Эта ее цветная татуировка с русалкой намертво врезалась в память. Он собирался с ней только поговорить, но она совершенно обезумела, набросилась на него с ножом, от которого он едва успел прикрыться рукой, потом бросилась к тумбочке. Хорошо, что он сразу понял, что она там ищет, оттолкнул и сам достал пистолет. Она упала и почему-то закрыла лицо руками, наверное, чтоб не видеть… «Женщины всегда непредсказуемы», – вспоминал он убийство Оливии, после которого сутки не мог прийти в себя, сидел в темной, зашторенной комнате, руки у него дрожали, а тело дергалось, как от судорог. Лежащая на полу женщина, у которой после выстрелов изо рта струйкой потекла кровь, стекая на плечо и постепенно заливая русалку с водорослями, стояла перед глазами. Никакой жалости не было, но он пережил такое перенапряжение, такой стресс, что нервная система не справлялась: он не мог восстановить равновесие.

Была надежда, что следующее убийство вытеснит из памяти предыдущее, но так не произошло, и теперь перед его внутренним взором стояли обе сцены одновременно, как на двух экранах, встроенных в сознание.

Делать он ничего не мог, весь день проведя в переживаниях, боялся даже выйти из квартиры. В конце концов понял, что не спать вторую ночь подряд нельзя, необходимо как-то отключиться от непрерывно прокручивающихся в голове сцен убийства, иначе он сойдет с ума, поэтому, когда на часах было уже полвторого ночи, Элвис принял две таблетки снотворного, запив их вином, лег в кровать и неожиданно быстро заснул.

Тщательно изучив имеющиеся материалы по обоим эпизодам дела и исчерпав все возможные варианты выхода на убийцу, Фил осознал, что они в тупике. Он собрал свою группу и объявил:

– Прямым способом убийцу обнаружить не удалось. Ничего не поделаешь, придется ждать следующий труп.

– Но это звучит как-то аморально, – не выдержал стажер.

– А смертельно больной, который ждет чью-то смерть, чтоб получить орган для пересадки, тоже аморален? – насмешливо спросил Фил.

– Это, мне кажется, разные вещи. Там человек умирает… – неуверенно произнес Барри.

– Я вдруг вспомнил одну историю про мораль, – сказал Фил, задумчиво глядя на Барри, – ее мне как-то рассказал приятель из транспортной полиции: «Одна женщина на скоростном шоссе неожиданно увидела перед собой кошку и резко затормозила, что привело к цепному столкновению машин. Восемь человек погибло, среди них трое детей, – цена спасенного котенка».

– Я не поняла, – после минуты тягостного молчания всей группы осторожно спросила Кеннис, – что вы этим хотели сказать?

– Ничего! Все свободны, – ответил Фил.

Сотрудники покинули кабинет.

– Не цепляйся к нему со своей моралью, – неожиданно высказал Мелвин стажеру Барри. – Разве ты не видишь, что шеф в бешенстве? Когда дело буксует, а у Фила нет свежих идей, с ним спорить нельзя – затопчет!

Утром Элвис проснулся свежим и отдохнувшим. Прошло. Кошмары остались в прошлом. Он поднялся, с аппетитом позавтракал и вышел на улицу. Зашел в кабину телефона. Там он открыл телефонный справочник и быстро нашел то, что искал. Он ничего не записывал, только несколько раз повторил про себя найденный адрес.

– Ну, дорогая, – прошептал он удовлетворенно, – будем подготавливать нашу встречу.

Элвис вернулся домой, сел в кресло, налил себе бокал вина и глубоко задумался. Прежде всего, нужно было решить сложный вопрос: «Как войти в квартиру к незнакомой женщине?» Войти тихо, без осложнений; желательно, чтоб сама пригласила.

«Можно прикинуться ее новым соседом, который пришел познакомиться, и попросить спички или соль. Пустит ли одинокая женщина хорошо одетого, молодого соседа к себе вечером? Вряд ли. Кроме того, она может знать своих соседей. Продавец картин или каких-нибудь товаров для здоровья? Женщины это любят. Пришел вечером, так как днем все на работе. Это не настораживает, но она может сразу сказать: „Нет! Ничего не нужно“ и захлопнуть дверь? Не годится! А если привезти ей пиццу, а когда она откажется, мол, не заказывала, удивиться, посетовать на ошибку в адресе и попросить разрешение позвонить, всего на минуту. Она пустит. Нет, и это не годится, ведь нужно выглядеть как посыльный, а это практически всегда молодой парень», – размышлял он.

И тут Элвиса осенило, он понял, как к ней войти. «Нужно использовать рану, которую нанесла ему эта сумасшедшая наркоманка».

Ровно в десять тридцать вечера в квартиру Бетти Картер позвонили. Она удивленно взглянула на часы и пошла посмотреть, кто это может быть в такое время. Приоткрыв дверь на ширину цепочки, Бетти увидела хорошо, даже щегольски одетого мужчину приятной наружности, лет тридцати, который стоял, прислонившись к косяку двери. Одну окровавленную руку он поддерживал другой.

– Умоляю, помогите! На меня только что напали. Я истекаю кровью, – произнес он и бессильно закрыл глаза.

Хаотичные и конфликтующие между собой мысли боролись в голове Бетти: «Открывать незнакомому мужчине опасно… Он совсем не похож на преступника… Уже так поздно… Пиджак у него модельный… А если он на меня набросится?… Красивый мужчина, рубашка шелковая и ботинки лакированные… Он так страдает, бедняга…»

Она отстегнула цепочку и впустила незнакомца в квартиру.

– Сейчас я вас перевяжу, проходите, – сказала она.

– Спасибо за ваше доброе сердце, – со слабой улыбкой поблагодарил он, входя в комнату. – Мне неловко вас затруднять. Давайте я сам. У вас есть бинт?

Элвис зашел в ванную, смыл кровь со старой раны и сделал себе перевязку.

– Я боюсь, что теперь не смогу играть, – сказал он, возвращаясь в комнату и шевеля пальцами пораненной руки, – ведь я музыкант, – добавил он озабоченно. – Я играю на кларнете, есть такой духовой инструмент в симфоническом оркестре, – он улыбнулся Бетти. – У него очень нежный звук.