Сергей Дышев - От воров в законе до отморозков - Россия уголовная

- Заигрываешь? - спросил я.

- А то! Не пора ли и нам в ванную?

- Успеется.

Она не настаивала. Догадливая девочка. Клиенту захотелось почесать языком.

- Сутенеры обижают?

- Нет, что вы, у нас такого нет, как в Москве, чтоб били. Они заботятся о нас, как положено. У нас фирма. Привезут, отвезут, проверят, что за хата, клиенты. Если несколько человек - номер не проходит.

- И сколько вам перепадает?

- Из 200 тысяч проститутке остается 120. Остальное в - офис. Не знаю, как они там делят. Дежурной - 25 тысяч отстегивают, если нашла клиента. Вот как этой, думаешь, чего она старалась. Ну и крыше платят. У нас милицейская крыша, - с гордостью сказала она.

Повеяло чем-то родным, ощутимо почувствовались за спиной наши доблестные ребята в серой форме... Чтоб они подавились деньгами, которые им зарабатывают девчонки!

Оля спросила:

- А у тебя дети есть?

- Я неженатый.

- А у меня две дочери. Хочешь фотокарточку покажу? - Она достала из сумочки бумажник. На фотографии были сняты две маленькие светлые девчушки. - Это Машенька и Настенька.

Ее светлые глаза неожиданно потеплели, она вздохнула и стала рассказывать о том, что работает врачом в заводской поликлинике, показала карточку, где значилась ее должность, фамилия.

- Нам уже четыре месяца не платят. После работы сюда, на вторую смену. Мама сначала не знала. А потом, когда догадалась... Плакала всю ночь... Но потом поняла меня. А что делать? Она тоже сидит без денег.

Все было очень достоверно. Может, у нее, как у начинающей, была своя философия доверия, чтобы клиент почувствовал душевный комфорт?

Потом она, округлив глаза, рассказала про маньяка-людоеда, который водился как раз в этом районе. По ее словам, такие уроды рождались из-за критической экологии в Новокузнецке. И муж ее был чокнутым - пырнул ножом милиционера: посадили его на два года.

- Дурной был. Представляешь, даже поср... ходил с ножом. Доигрался. Теперь одна с двумя детьми. Ношу ему передачки.

- Будешь ждать его?

- Конечно!

- А он не знает, чем ты занимаешься?

- Нет, ты что, сразу убьет!

- А ведь может узнать.

- Не узнает...

Она облокотилась на стол, подперев ладонью щеку, тонкая сигаретка между пальчиками, сизый дымок.

- Ас кавказцами тоже приходится?

- Нет, ты что! Они жестокие. Нам и русских хватает. Здесь, в гостинице, в основном москвичи. Мы можем всегда отказаться, никто не заставляет. И завязать можешь в любой момент. Никто слова не скажет и препятствовать, чтобы там угрожали... А у тебя такая же ямочка на щеке, как и у меня, - вдруг весело заметила она. - Посмотри. А ты точно не женат?

- Точно.

- А у меня сейчас три знакомых, постоянные, уже как родные. Почти как мужья. Я с ними даже не предохраняюсь.

Я понял, что так мужиков притягивало к ней. Она была добросовестной и честной проституткой. Что называется, работала с душой. Впрочем, всему миру известно, что наши проститутки - самые душевные в мире.

Она предложила пойти в душ, напомнив, что скоро за ней придут. Я взял ее за локоть, но она поучительно сказала, что раздеваться надо всегда в комнате и аккуратно вешать одежду, чтобы не помялась. Я подчинился. Оля неторопливо разделась, оставшись в одних трусиках, прошла в душ. Я последовал за ней, сняв все до нитки.

- У тебя такая большая грудь - накачанная?

- Да нет, все говорят, накачанная... У меня мастит!

- Извини.

Это была последняя моя умиротворенная фраза. В дверь забарабанили.

- У меня еще двадцать минут! - крикнул я.

- Открой, разберемся! - раздалось с той стороны.

Чертыхаясь, обвязался полотенцем, провернул ключ - и тут же я отлетел в сторону, потеряв полотенце. Трое-четверо-пятеро с пистолетами, в черных масках, ввалились в номер. В первое мгновение подумал, что пришла кончать нас киллерская бригада, но это были наши. Знакомый до боли почерк. Меня распластали на стене, в спине - пистолет "Макарова". Мерзлая сталь.

- Ничего себе! - сказал я ближайшему человеку лет сорока пяти с усами песняра Мулявина. Одинединственный был без маски.

- А ты как думал? - не поскупился он на ответ, листая мой паспорт. Явно фальшивый!

- Не бери на понт! - отреагировал я.

Какой черт прислал сюда этих головорезов!

В соседней комнате кряхтел распластанный камбалой Эдик. Олька забилась под простыню и повизгивала. Ей вторила Ленка. Бойцы с любопытством поглядывали на них из своих жутких прорезей.

- Это вот такая ваша милицейская крыша? - спросил я Олю.

Меня двинули пистолетом между лопаток:

- Заткнись. - И тут же официально спросили: - Цель вашего визита в Новокузнецк?

- Деловой визит. А вы точно из милиции?

- Одевайтесь все. И проститутки тоже.

Из соседней комнаты донеслось:

- Гражданин Петрик Эдуард Васильевич?

- Да.

- Вы подозреваетесь в совершении тяжкого преступления.

"Мулявин" спросил:

- Кем вы приходитесь гражданину Петрику?

- Да никем. Он просто сосед по номеру...

- Разберемся! Вы временно задерживаетесь до выяснения личности.

Я пожал плечами:

- А какое вы имеете право?

Мулявин посмотрел на меня "желтым" взглядом - взгляд не спавшего сутки человека, буркнул:

- Имею - по Указу Президента до тридцати суток. Так что помолчи.

Я это, конечно, и без него знал.

Девчонок увели. А нас сцепили попарно наручниками с битюгами в масках и повели по коридору.

Позеленевшая от страха дежурная проводила нас парализованным взглядом. Сейчас она не была похожа на доцента...

Мое внедрение в преступные кланы сорвалось самым нелепым и немыслимым образом. Все задание летело в тартарары. Ну кто мог предположить, что провал может случиться с самой неожиданной стороны? Через три дня меня освободили, проверив мои данные. О своем задании я, конечно, не распространялся. С первого же телефонного автомата позвонил в Москву: сначала бандитскому начальству, потом - милицейскому. И те и другие, как сговорились: немедленно возвращайся! И это было правильным: после задержания логичней всего заметать следы. Никого из той гостиничной компании я больше не встречал, да и не искал. Эдик вскоре надолго сел за мошенничество. Ну а девчонки, наверное, по-прежнему зарабатывают на ниве проституции. Пока не накопят нужную сумму. А это, как и вовремя остановиться, - самое трудное.

МАЛОЛЕТКИ НА ПАНЕЛИ

Проституция стала привычной. Но к чему никогда нельзя привыкнуть и тем более оправдать - к детской и подростковой проституции. Для борьбы с ней наше государство ничего, кроме приемниковраспределителей, детских домов, воспитательно-трудовых колоний и кожвендиспансеров, предоставить не может. Есть у нас много высоких комиссий, которые разработали массу программ, огромное количество благотворительных организаций, фондов и счетов, есть даже специальный праздник в защиту детей. И есть девочки, которые ежедневно выходят на панель или которых взрослые дяди и тети, а то и близкие родные подкладывают под развратных клиентов. Сколько их таких, изуродованных жизнью, в той же Москве - семь, десять тысяч? Общество, в котором детская проституция стала массовой, не может быть нравственным.