Евгений Костюченко - Русские флибустьеры

Орлов не собирался ехать с бананами в Гавану. Он торопливо шагал вдоль колеи, прорезанной в оранжевой глине. Где-то там, впереди, у дороги прячутся в кустах его друзья.

Он легко мог представить их действия, потому что Илья с Кириллом были сделаны из того же теста, что и сам капитан Орлов. Как бы он поступил, если б у него на глазах их увезли в лагерь? Он бы отправился следом. Незаметно проник бы сюда. И ждал бы, когда они попытаются уйти. Постарался бы прикрыть их отход. Значит, и они поступят так же.

Как они найдут лагерь?

Дождутся похоронной арбы и пойдут за ней, прячась в зелени склонов.

Они неизбежно придут к баракам, и Орлов надеялся встретить их немного раньше. Илье он отдаст ром. А Кириллу расскажет, что Беренс нанялся капитаном на пароход банановой компании. Значит, теперь остатки команды «Паллады» могут с чистой совестью возвращаться домой. А если Остерман не успокоится, выпив рому, и снова начнет разговор о расстрелянных земляках? Тогда Орлов скажет, что расстреляли не всех. Большинство выжило, и сейчас земляки работают на американского плантатора так же послушно, как прежде служили государству российскому.

А если Илье так уж хочется повоевать, то пусть он поторопится обратно к бухте. Там скоро будет рыскать команда Боба Клейтона. Это команда серьезная, как бы сказал Кирилл. Клейтон будет искать тех, кто перебил людей с парохода. И может наткнуться на пещеру. Тем более что вокруг нее наверняка накопилось достаточно следов. Значит, надо как можно скорее догнать Клейтона, навязать ему бой и, отступая, оттянуть от пещеры. Остерману понравится такое предложение.

Орлов шагал вдоль дороги, прибавляя шаг и вглядываясь в заросшие лесом склоны. Он знал, что не сможет заметить своих, пока они сами не покажутся, и надеялся, что они подадут ему знак. Например, свистнут.

Но звук, который донесся до его ушей, заставил его остановиться, а потом зашагать обратно. Где-то в глубине плантации несколько мужских голосов выводили под скрип колес русскую песню.

Продравшись через банановые заросли, он вышел на другую дорогу и свернул на звук голосов. Скоро он догнал обоз - несколько телег, груженных, как ему показалось сначала, травой. Но нет, из-под широких темных листьев проглядывали бледно-зеленые банановые гроздья. Каждую телегу тянул медлительный вол. А по обочине плелись четверо погонщиков в соломенных шляпах. Один из них помахивал хворостиной, то ли подгоняя вола, то ли отбиваясь от комаров. А другие заунывно тянули:

Капитан Орлов никогда не считал себя излишне чувствительным. Скорее, его можно было порой упрекнуть в бездушной черствости. Однако сейчас словно чья-то рука схватила его за горло. Он задыхался от волнения. В ушах стучала кровь, как отзвуки далекой канонады. Он вспомнил полевой госпиталь, где валялся двадцать лет назад. Вспомнил, как из палатки каждое утро выносили умерших солдат. И вспомнил поезд, в котором его увозили с войны, раненого, беспомощного. Санитары вечерами собирались в своем отделении и пели. Вот откуда он знал эту песню. И сейчас мысленно подпел:

Он догнал обоз и свистнул, чтобы погонщики оглянулись.

- Погодите, братцы! Не угнаться за вами.

Они и не подумали замедлить шаг. Впрочем, один из них все же остановился, поджидая Орлова.

- Кто таков? - спросил он, сурово глядя на него.

- Я прибыл с Беренсом.

Погонщик изумленно вскинул брови и даже назад отступил:

- Что? С Беренсом! Он здесь?

- Да.

- Ах ты ж, боже ж ты мой~ - Он обернулся и закричал срывающимся от волнения голосом: - Господа~ Станислав Леопольдович! Господа, Беренс вернулся!

Скрип колес оборвался. Телеги разом встали, и трое погонщиков торопливо подошли к Орлову. Один из них нетерпеливо постукивал себя хворостиной по ноге. От его внимательного и властного взгляда Орлову захотелось вытянуться в струнку и щелкнуть каблуками.

- Я начальник работ, капитан первого ранга Шпаковский. С кем имею честь?

- Орлов Павел Григорьевич.

- Извольте доложить по всей форме!

- Я здесь частным образом, а не по службе.

Шпаковский сразу немного сник. Властно сжатые губы раздвинулись в улыбке:

- Виноват, принял вас за курьера. Знаете ли, когда несколько лет каждый божий день ждешь~ Ждешь неизвестно чего~ Так вы говорите, Виктор Гаврилович вернулся? Где же он?

- Вместе с Клейтоном. Они направились в известную вам бухту снимать с рифов пароход.

- Какой пароход? Наш транспорт? Какой вместимости? Сможет ли он принять на борт всех разом? Нас тут более семи десятков душ~

Орлов покачал головой:

- Нет. Это не транспорт. Как я понял, речь идет о судне банановой компании. А транспорт~ Его не будет. Мы собирались вывезти вас на шхуне, но ее больше нет.

Шпаковский опустил седую голову, чертя хворостиной круги на песке. Трое спутников стояли за его спиной. Несмотря на изможденный вид, они сохранили выправку строевых офицеров. И молчали в присутствии командира, хотя всех их наверняка сейчас переполняли вопросы. Они смотрели на Орлова, ожидая от него чего-то.

И он сказал:

- Шхуна потоплена. Но у нас есть вельбот. Мы собирались на нем уйти в сторону Ямайки. Или добраться до ближайших островов, а там договариваться с рыбаками.

- Так значит, Беренс ушел помогать Клейтону? - глухо повторил Шпаковский, выпрямившись. - Даже не заглянул на плантацию. Быстро же они столковались~ Ну что ж. Каждому свое. Прошу прощения, но нам, возчикам, нельзя задерживаться. Еще три ходки. Сдадим бананы, тогда обсудим с вами все новости. Павел Григорьевич, где вы остановились? В особняке Лукашевича, я полагаю? В таком случае после ужина жду вас в гости. Наш барак возле колодца. Полагаю, вам не станут препятствовать, если вы пожелаете нас навестить.

Один из возчиков порывисто обернулся к нему:

- Позвольте, Станислав Леопольдович! Какие «три ходки»? Вы же ясно слышали: Беренс прибыл, но никакого транспорта нет, и не будет! Нам больше нечего ждать!

Шпаковский, ничего не ответив, хлестнул вола хворостиной и понуро зашагал вперед. Двое возчиков, переглянувшись, последовали за ним. Третий же остался на месте. Он шагнул к Орлову, протягивая руку: