Ричард Джэссеп - Темное дело в Гейтвее

– Как же можно после этого рассуждать о какой-то справедливости! Но мы с вами не должны уступать.

– То есть?

– Если Уэстин виновен, я первый буду добиваться его осуждения, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы не пострадал невиновный.

Нонна Эш долго ворочалась в постели, вставала, снова ложилась, но уснуть не могла. Ее неотступно преследовала мысль, что кто-нибудь из соседей, заметив у них в доме полицейских, обязательно шепнет им о прошлогоднем романе ее муженька с Элен Макдафф. Миссис Эш не тешила себя надеждой, что об этом знает лишь она одна, – подобные делишки не утаишь от чужих глаз! Вообще-то обитатели Бэккер-авеню не осуждали такие вещи, скорее, смотрели на них как на невинную забаву, поскольку и сами грешили при каждом удобном случае. До поры до времени над Нонной Эш подсмеивались, и только. Но если в дело вмешается полиция, а потом газетчики, тогда все повернется иначе. Тогда над ней – так уж повелось – начнут издеваться, ее станут презирать, бульварные газеты поднимут свистопляску, и все это неизбежно отразится на ее положении в обществе и на положении ее детей.

Нонна Эш пыталась не думать, что кое-кто, возможно, посчитает роман ее мужа с Элен Макдафф достаточным основанием, чтобы заподозрить мистера Эша в убийстве. Могут же сказать, что он, например, приревновал ее… Значит, надо лишить полицейских предлога появляться в доме, и тогда ничто не нарушит спокойной жизни семьи.

Миссис Эш встала, спустилась в кухню, приготовила и выпила чашку крепкого чая и закурила. Она пришла к окончательному выводу, что главную опасность в данный момент представляет горничная Берта Пул. Берте придется уехать, и уехать немедленно!

Миссис Эш вернулась в спальню, разбудила мужа и изложила ему, еще полусонному, свои соображения. Джордж Эш нехотя согласился с ней.

– Пойду разбужу Берту, хотя это будет трудно: я же напичкала ее снотворным. А ты оденься и подожди нас внизу. Машину поставь у черного входа – у дома Макдаффов дежурит полицейский, не надо, чтобы он видел.

Только убедившись по удаляющемуся шуму, что машина уехала, миссис Эш вернулась в спальню, но и теперь не могла уснуть, перебирая в памяти события дня и размышляя, все ли необходимое она сделала.

– Так что же, по-твоему, произошло? – в темноте спросила у мужа Этта Саймонсон. – По-моему, знаешь что?

– Ну? – Рой Саймонсон давно привык к тому, что жена задавала вопрос и тут же, не ожидая ответа, сама на него отвечала.

– Ты помнишь интересного молодого человека, который так хорошо играл на пианино на последней вечеринке у Макдаффов?

– Ну?

– Так вот, он был там сегодня, – категорически заявила Этта Саймонсон. – Я видела их.

– Спи-ка ты лучше, Этта и мне не мешай спать.

– Он провел там всю вторую половину дня. И знаешь, Элрой, что еще?

Саймонсон промолчал.

– Элрой, послушай. Это же так важно! Я подошла к дому Макдаффов и позвонила. Никто не ответил. Слышишь, Элрой, я позвонила, а мне никто не ответил, хотя я знала, что Элен и этот молодой человек были там.

Саймонсон сел на кровати.

– Я всегда подозревал, Этта, что ты просто-напросто старая сплетница.

– Помолчи, Элрой, послушай, что я говорю. Не знаю, при чем тут юноша, которого арестовали полицейские, но точно знаю, что Элен Макдафф и этот пианист провели вместе всю вторую половину дня. Наверно, дел у них было по горло, если они не ответили на мой звонок!

Элрой Саймонсон уже окончательно проснулся и с интересом слушал жену. Он давно знал, что Элен не упускала случая наставить рога своему старику мужу. Больше того, однажды, когда Этта уехала на три недели в Нью-Йорк, он и сам не без успеха приударил за миссис Макдафф. Теперь он дорого бы дал, чтобы ничего подобного не было и в помине. Ревность Этты не знала границ, и если она пронюхает об его шашнях с миссис Макдафф, грандиозный скандал обеспечен. Сейчас, когда кто-то убил Элен, нужно быть осторожным. Очень осторожным.

– Я хочу сообщить об этом в полицию, – продолжала миссис Саймонсон. – Завтра же.

– Знаешь, Этта, пожалуй, не следует, – начал он после некоторого раздумья. – Сплетники заработают языками, начнут трепать нашу фамилию. К чему нам это? И потом, полицейские же схватили убийцу на месте преступления. Ты ведь слышала, Мак говорил, что они, наверное, уже выколотили у него признание. Даже если то, о чем ты рассказала, правда, какой им смысл впутываться в эту историю? Оставим лучше все как есть. Кстати, парень мог проникнуть в дом и после ухода пианиста.

– Не уговаривай меня, Рой. Я считаю своей обязанностью сообщить полиции все, что знаю.

– Черт бы тебя побрал, Этта! Я запрещаю, понимаешь? Ты подумала, как это скажется на делах нашего магазина? Каково мне будет, если покупатели начнут задавать всякие идиотские вопросы?

– Но бедный парень… – заикнулась было миссис Саймонсон.

– Дался тебе этот парень! Пусть им занимаются полицейские. Эллендер знает свое дело, и если он утверждает, что Элен Макдафф убил этот тип, значит, так оно и есть. Меня не интересует, с кем и когда она изменяла мужу, этот их частное дело. А сейчас спи и дай мне уснуть. Завтра понедельник, ко мне должны приехать из Нью-Йорка четыре коммивояжера с образцами осенних товаров.

Принадлежавший Саймонсону универсальный магазин обслуживал главным образом избранное общество Гэйтвея. Конечно, заманчиво было бы поделиться пикантным слушком с покупателями из этого «избранного» общества – за таким разговором легче сплавить подороже какой-нибудь дрянной товарец. Но в данном случае слушок-то имеет отношение к нему самому… Нет, нет, тут надо держаться начеку…

Кайль Теодор Макдафф лежал в одной из комнат дома Саймонсонов и не мигая смотрел в потолок. Он не стал раздеваться, только расстегнул воротничок, распустил галстук, снял башмаки.

«Ну вот, – думал он, – она мертва и, слава богу, наконец-то ушла из моей жизни… Шлюха! Ведь я дал ей все, что может пожелать женщина. Все! А она платила мне тем, что бросалась на шею каждому, кто ей подмигнет…»

Макдафф закрыл глаза, и перед ним предстала Элен… Нет, не та, что еще недавно лежала на полу в спальне, а та – живая, смеющаяся, какой он впервые увидел ее на пляже и сразу сказал: «Она будет моей женой!»

Юная, жизнерадостная Элен Шульц жила до замужества в одном из западных пригородов Гэйтвея. Для него не было секретом, что соседи с Бэккер-авеню и коллеги из муниципалитета подсмеиваются над ним, сплетничают, что он-де купил себе молодую жену. Это нисколько его не трогало, он весь был во власти своего чувства к Элен. К тому же он понимал, что смеются над ним больше для вида, а в действительности просто завидуют. Первые пять лет жизни с Элен он вспоминал как самые счастливые годы. Но потом все постепенно начало меняться. Вечеринки принимали все более необузданный характер. Элен все больше привыкала к вину, а его друзья все чаще и настойчивее стали добиваться ее милостей. Кое-кто из его коллег не раз намекал ему, что пора бы обуздать жену и выгнать из дома ее возлюбленных, но Макдафф не без оснований подозревал, что заботятся они не о его чести, а лишь о том, чтобы заполучить Элен. И вот что самое неприятное: она даже не пыталась скрывать от него свои романы. Однажды Макдафф поймал себя на мысли, что старается избежать встречи с очередным возлюбленным жены, – не возвращается домой неожиданно, всегда предупредительно звонит. И вот ее уже нет в живых. Выстрел из пистолета положил конец всем ее интрижкам…