Джон Гришем - Золотой дождь

Помощники Лео Ф. Драммонда распихивают бумаги по портфелям, а тем временем сам Драммонд отзывает меня в сторонку.

— Неплохо, Руди, очень даже неплохо, — вполголоса говорит он, как будто потрясен моим мастерством, но не хочет, чтобы другие это услышали.

— Спасибо.

Он вздыхает. Мы устали, и нам обоим до смерти надоело пялиться друг на друга.

— Кто у нас ещё остается? — спрашивает Драммонд.

— Все, я закончил, — отвечаю я, поскольку больше мне и в самом деле некого допрашивать.

— А как насчет доктора Корда?

— Он выступит уже во время суда.

Драммонд изумлен. Он пристально смотрит на меня, словно прикидывая, как это мне удалось убедить доктора свидетельствовать живьем.

— И что он скажет?

— Что Рон Блейк был идеальным донором для своего брата-близнеца. Трансплантация костного мозга — обыденный метод в наши дни. Парня вполне можно было спасти. Ваш клиент подписал ему смертный приговор.

Драммонд воспринимает мои слова невозмутимо; ничего другого он и не ожидал.

— Возможно, мы тогда сами его допросим, — говорит он.

— Доктор берет за час пятьсот баксов.

— Да, я знаю. Послушайте, Руди, а что если нам пропустить по рюмочке? Мне бы хотелось кое-что с вами обсудить.

— Что именно? — Меньше всего на свете мне бы хотелось сейчас выпивать с Драммондом.

— Наши дела. Возможность заключить мировую. Может, минут через пятнадцать заскочите в нашу контору? Она здесь рядышком, за углом.

В слове «мировая» есть нечто притягательное. Вдобавок мне давно хотелось увидеть драммондовскую контору.

— Хорошо, но только быстро, — говорю я, словно какая-нибудь богатая красотка ждет не дождется моего приезда.

— Да, конечно. Идемте прямо сразу, не мешкая.

Я велю Деку подождать за углом, и мы с Драммондом тащимся пешком по направлению к самому высокому зданию Мемфиса. Поднимаясь в лифте на сороковой этаж, непринужденно болтаем о погоде. Стены на этаже облицованы мрамором, кругом сияют бронзовые украшения. Везде кишат сотрудники, словно сейчас не вечер, а самый разгар дня. Обставлена контора «Трень-Брень» со вкусом. Я высматриваю своего старого приятеля Лойда Бека, головореза из фирмы «Броднэкс и Спир», от души надеясь, что его здесь нет.

Кабинет Драммонда не слишком велик, но обставлен изысканно. В этом небоскребе стоимость аренды чрезвычайно высока, и площадь стараются использовать с умом.

— Что выпьете? — спрашивает Драммонд, швыряя на стол портфель и пиджак.

На крепкие напитки меня не тянет, к тому же я настолько устал, что спиртное может запросто свалить меня с ног.

— Только кока-колу, — отвечаю я, и в глазах Драммонда мелькает разочарование. Сам он наливает себе небольшой стаканчик виски с содовой.

В дверь стучат и, к моему изумлению, в кабинет входит мистер М. Уилфред Кили, собственной персоной. Мы не виделись с понедельника, с тех самых пор, как я в течение восьми часов кряду бомбардировал его вопросами. Кили вновь демонстрирует, насколько счастлив меня видеть. Мы обмениваемся рукопожатием и тепло приветствуем друг друга. Кили подходит к бару в углу кабинета и смешивает себе напиток.

Мы устраиваемся возле бара за небольшим круглым столом, и Драммонд с Кили потягивают виски с содовой. Столь поспешный приезд Кили в Мемфис означает одно: они твердо решили уладить дело миром. Я весь внимание.

В прошлом месяце за все свои муки я заработал всего шестьсот долларов. Драммонд зашибает примерно миллион в год. Кили управляет компанией с миллиардным оборотом и, судя по всему, зарабатывает больше, чем их адвокат. И эти люди готовы сделать мне деловое предложение.

— Меня крайне беспокоит поведение судьи Киплера, — вдруг нарушает молчание Драммонд.

— В жизни с подобным не сталкивался, — быстро добавляет Кили.

Драммонд славится умелой подготовкой, и наверняка заранее отрепетировал эту сцену.

— Откровенно говоря, Руди, я опасаюсь его непредсказуемости, — говорит Драммонд.

— Он нас просто ногами топчет, — негодующе трясет головой Кили.

Что ж, Киплер у них и правда — бельмо на глазу, но и поделом им. За убийство молодого парня их необходимо вывести на чистую воду. Я молчу, вежливо выслушивая их стенания.

Оба в унисон прикладываются к стаканчикам, затем Драммонд говорит:

— Я бы хотел уладить это дело миром, Руди. Поверьте, наши позиции достаточно крепки, и мы не сомневаемся в благоприятном для нас исходе. При равных шансах, мы бы выиграли дело уже завтра. Я уже одиннадцать лет не знаю поражений. Судебные баталии — моя излюбленная стихия. Но этот судья настолько предубежден, что просто пугает меня.

— Сколько? — прерываю я его разглагольствования.

Оба ежатся и елозят, словно страдают от острого геморроя. Болезненная тишина, затем Драммонд говорит:

— Мы готовы удвоить сумму. Сто пятьдесят тысяч. Ваша доля — тысяч пятьдесят, а ваш клиент получит…

— Считать я и сам умею, — говорю я. Нечего ему совать нос в мои дела. Он прекрасно знает, что я нищ как церковная крыса, а пятьдесят тысяч для меня — недосягаемая мечта.

Пятьдесят тысяч долларов!

— И что мне делать с вашим предложением? — спрашиваю я.

Кили и Драммонд обмениваются озадаченными взглядами.

— Мой клиент мертв. На прошлой неделе мать его похоронила, а теперь вы хотите, чтобы я предложил ей эти деньги в порядке отступного.

— Было бы вполне этично…

— Только не читайте мне лекцию по этике, Лео. Хорошо, будь по-вашему. Я передам ей ваше предложение, но готов держать пари, что она пошлет вас к черту.

— Мы скорбим о смерти мальчика, поверьте, — голос Кили преисполнен печали.

— Да, мистер Кили, я вижу, что вы убиты горем. И я передам ваши соболезнования семье покойного.

— Послушайте, Руди, мы ведь только хотим как лучше, — неловко говорит Драммонд.

— Где же вы раньше были? — не выдерживаю я.

Воцаряется молчание, мы все потягиваем свои напитки. Драммонд улыбается первым.

— Скажите, Руди, чего хочет эта дама? Чем мы можем ей помочь?

— Ничем.

— Почему?

— Вы бессильны ей помочь. Ее сын умер, и вам не воскресить его.

— Зачем тогда доводить дело до суда?

— Чтобы разоблачить ваши махинации.

И снова они ежатся в креслах. И обиженно хмурятся. И пьют виски с содовой.

— Она хочет вас изобличить, а потом — пустить по миру, — добавляю я.

— Мы ей не по зубам, — заносчиво говорит Кили.

— Это мы увидим. — Я встаю и тянусь за портфелем. — Можете меня не провожать.

Медленно, но верно в нашей конторе начинают накапливаться признаки деловой активности, достаточно пока скромной и непритязательной. Повсюду разложены стопки тонких папок; мы стараемся держать их на виду, чтобы они сразу бросались в глаза случайно забредшему клиенту. Я веду почти дюжину дел, ожидающих рассмотрения в суде — в основном, это мелкие преступления, хотя есть среди них и несколько довольно серьезных. Дек уверяет, что у него скопилось уже около тридцати дел, но, на мой взгляд, он преувеличивает.