Джон Гришем - Золотой дождь

— Да, ваша честь, их прислали час назад, — отвечает Драммонд, не скрывая облегчения. И тут же вручает мне стопку документов в дюйм толщиной и даже улыбается, передавая второй экземпляр Киплеру.

— Сколько времени понадобится вам мистер Бейлор, чтобы ознакомиться с ними? — спрашивает его честь.

— За тридцать минут уложусь, — бодро отвечаю я.

— Прекрасно. Тогда присяжных мы пригласим в половине десятого.

Мы с Деком уединяемся в небольшой конурке в конце коридора и изучаем документы. Как я и предполагал, это полная тарабарщина, расшифровать которую практически невозможно. Что ж, они у меня попляшут!

В половине десятого в зал входят присяжные, и судья Киплер тепло их приветствует. Все в порядке, больных нет, попыток воздействовать на членов жюри не было.

— Продолжайте, мистер Бейлор, — предлагает судья, открывая второй день процесса.

— Мы бы хотели снова пригласить Эверетта Лафкина, — говорю я.

Лафкина вызывают из комнаты для свидетелей, и он занимает уже привычное место. После вчерашнего позора ему никто не поверит. Драммонд, наверное, пытал его до самой полуночи. Выглядит вице-президент довольно помятым. Я вручаю ему заверенную копию документов, поступивших из руководимого им отдела, и спрашиваю, узнает ли он их.

— Да, это компьютерная распечатка официальных статистических данных из отдела заявлений.

— Данные взяты из компьютеров компании «Прекрасный дар жизни»?

— Да.

— Когда?

— Вчера вечером.

— И вы, как вице-президент, отвечаете за них?

— Да, наверное.

— Очень хорошо. Ответьте теперь, мистер Лафкин, сколько всего полисов по страхованию здоровья выдала компания «Прекрасный дар жизни» в 1991 году?

После некоторого замешательства Лафкин начинает шуршать страницами распечатки. Мы терпеливо ждем. В зале стоит тишина, нарушает которую только шелест бумаги.

«Вывалить документы всем скопом» — излюбленный тактический ход страховых компаний и их адвокатов. Они выжидают до последней минуты, а потом выгружают на порог конторы адвоката истца четыре контейнера, битком набитых всевозможной документацией. Мне удалось этого избежать исключительно благодаря покровительству Тайрона Киплера.

Я лишь пробую на зубок то, что другим приходится разжевывать, глотать и переваривать. И на что, интересно знать, рассчитывали эти недоумки, вручив мне семьдесят страниц этой галиматьи?

— Трудно сказать, — отвечает наконец Лафкин; голос его звучит еле слышно. — Нужно время, чтобы разобраться.

— У вас было целых два месяца, — сурово напоминает Киплер; микрофон превосходно передает его голосовые модуляции. Его честь вне себя от возмущения. — Отвечайте на вопрос. — На адвокатов из «Трень-Брень» больно смотреть.

— Меня интересуют три вопроса, мистер Лафкин, — говорю я. — Общее количество полисов по страхованию здоровья, количество заявлений на оплату страховки и количество отказов в выплате страховых премий. Только за 1991 год. Прошу вас.

Вновь шелест страниц. Затем:

— Если я правильно припоминаю, то в этом году у нас было около девяноста семи тысяч полисов.

— Вы не можете свериться с документами и уточнить?

Совершенно очевидно, что Лафкин не может. Он притворяется, что слишком поглощен изучением чисел и не слышит вопрос.

— Вы и в самом деле занимаете пост вице-президента по заявлениям? — поддразниваю я.

— Да! — рычит Лафкин.

— Тогда позвольте мне спросить у вас вот что. Насколько вы можете судить, затребованные мной сведения в этих распечатках имеются. Да?

— Да.

— Так что вопрос только в том, чтобы их отыскать.

— Если вы заткнетесь хотя бы на минуту, то я их найду! — огрызается он. Словно загнанный в угол зверь.

— Мне не положено затыкаться, мистер Лафкин.

Драммонд встает со своего места и в знак протеста выразительно воздымает руки.

— Ваша честь, свидетель делает все возможное, чтобы отыскать нужные цифры.

— Мистер Драммонд, в распоряжении свидетеля было целых два месяца на то, чтобы их отыскать. Вдобавок он вице-президент по заявлениям, и должен разбираться в собственных статистических выкладках. Протест отклонен.

— Мистер Лафкин, давайте на минуту оставим эту распечатку в покое, — предлагаю я. — Скажите, каково в среднем бывает отношение числа страховых полисов к количеству заявлений о выплате страховки? В процентах.

— В среднем, количество заявлений составляет восемь-десять процентов от общего числа выданных полисов.

— А в скольких случаях вы отказываете в выплате страховой премии? Примерно.

— Приблизительно в десяти процентах, — отвечает Лафкин. Ответы он почему-то знает, но особенно счастливым от этого не выглядит.

— А какова средняя сумма, указанная в заявлении, независимо от того, удовлетворено или нет?

Долгое молчание, Лафкин напряженно думает. Похоже, он уже готов сдаться на милость победителя. Ему хочется, чтобы кошмар этот закончился побыстрее, и он мог унести из Мемфиса ноги.

— В среднем, около пяти тысяч долларов, — мычит он.

— Но ведь встречаются и заявления о выплате всего нескольких сот долларов, верно?

— Да.

— Тогда как некоторые заявления стоят сотни тысяч, да?

— Да.

— Так что среднюю цифру определить довольно сложно, не правда ли?

— Да.

— Тогда скажите, те средние показатели, которые вы только что привели — они типичны для страховой отрасли или уникальны для «Прекрасного дара жизни»?

— Мне трудно судить обо всей страховой отрасли.

— То есть, вы не знаете точного ответа?

— Этого я не говорил.

— Значит ответ вам известен? Тогда отвечайте.

Лафкин сутулится и вжимает голову в плечи. Вице-президент мечтает лишь об одном: раствориться в воздухе.

— Да, это средние показатели для всех.

— Спасибо. — Я многозначительно умолкаю, несколько секунд изучаю свои записи, подмигиваю Деку, который бочком выползает из зала и меняю тактику. — Еще несколько вопросов, мистер Лафкин. Не говорили ли вы Джеки Леманчик, что ей следует уволиться?

— Нет.

— А как вы оцениваете её профессиональный уровень?

— Как очень средний.

— Известно ли вам, по какой причине её понизили в должности?

— Насколько я могу вспомнить, это имело какое-то отношение к её работе с клиентами.

— Ей было выплачено выходное пособие?

— Нет. Она уволилась по собственному желанию.

— И никакую денежную компенсацию она не получила?

— Нет.

— Спасибо. У меня все, ваша честь.

Драммонд поставлен перед выбором. Он может допросить Лафкина сейчас, не задавая наводящих вопросов, либо может приберечь его на потом. Спасти положение и поддержать моральный дух этого свидетеля сейчас немыслимо, и я уверен, что Драммонд постарается избавиться от него как можно быстрее.