Тесс Герритсен - Лихорадка

Она медленно поднялась на ноги, пытаясь опереться о стену пещеры. Но вместо камня под рукой оказалось что-то скользкое и мягкое. Она вскрикнула и отскочила в сторону, всполошив еще одну стаю летучих мышей.

«Она двигается. Стена двигается».

На ощупь стена была холодной, не похожей на шкурки перепуганных мышей. Ее пальцы до сих пор были влажными. Содрогнувшись, она начала вытирать руку о брюки и вдруг заметила свечение. Оно исходило от руки, в темноте выделяя ее контур. В изумлении Клэр подняла голову к потолку пещеры и увидела россыпь огоньков, подобных звездочкам в ночном небе, зеленым звездочкам. Однако эти звезды двигались, волнообразно раскачиваясь взад-вперед.

Она шагнула вперед, ступая по лужам, и остановилась в центре пещеры. Ей пришлось на мгновение зажмуриться – движущиеся звезды создавали полную иллюзию качки.

«Вот источник», – пронеслось у нее в голове. Макс обнаружил источник паразитов, пещеру, в которой, возможно, тысячелетиями гнездились эти особи. Тепло от органических разложений и тел сотен летучих мышей поддерживало здесь постоянный микроклимат, независимый даже от смены времен года.

Она достала фонарик и направила луч света на скопление зеленых звездочек на стене. На свету звездочки утратили свои очертания, и вместо них проступила слипшаяся масса червей – этакая огромная медуза со множеством щупалец, присосавшихся к камню. Клэр выключила фонарик. В темноте снова зажглись звезды, возродилась зеленая галактика.

Биолюминесценция. Черви использовали бактерии вибрио фишери в качестве источника света. Когда пещеру затапливало, личинки червей вместе с вибрио смывало в реку. А оттуда в озеро Саранча. «Мы лишь случайные хозяева», – подумала она. Летом, во время купания, достаточно было хлебнуть воды, и личинка через носовые ходы проникала в тело человека, который становился ее хозяином. Спрятавшись в пазухе, личинка созревала, выделяя гормон, а потом умирала. Вот откуда аномалия в хроматограмме Тейлора Дарнелла и Скотти Брэкстона: в их крови присутствовал гормон, который выделял паразит.

Татуайлер и, возможно, «Энсон» знали о существовании этого гормона, так же как и об этих червях, но почему-то не сообщили ей. Превратив ее жизнь и жизнь ее сына в ад.

В ярости она схватила с земли камень и запустила его в зеленые звезды. Он отскочил от потолка и со странным металлическим звоном приземлился на пол пещеры. Новая стая летучих мышей выпорхнула из пещеры.

На мгновение Клэр замерла, пытаясь идентифицировать звук, который только что слышала. Осторожно пробираясь в полумраке, она двинулась в дальний угол пещеры, куда отскочил камень. Здесь было не так много червей, и в отсутствие их сияния темнота сгустилась почти до черноты.

Она снова включила фонарик и посветила себе под ноги. Что-то отражало свет фонарика. Клэр нагнулась и увидела валявшуюся на земле походную кофейную кружку.

А рядом мужской ботинок.

Задыхаясь, она отскочила в сторону. Луч фонарика бешено заплясал в ее руках, выхватывая из темноты невидящие глаза Макса Татуайлера. Он неуклюже сидел на земле, привалившись спиной к стене пещеры. Ноги были неестественно вытянуты вперед. На губах выступала пена, ее капли были видны и на куртке – там они смешивались с темным пятном крови от пулевого ранения в горло.

Она попятилась назад, повернулась и, поскользнувшись, упала в лужу.

«Беги. Беги».

Клэр тут же вскочила на ноги и в панике бросилась к лазу. Мыши тревожно хлопали крыльями, кружа над ее головой. Она пролезла под низким арочным сводом и оказалась в первой пещере. Ее тяжелое дыхание эхом отражалось от каменных стен. Она поползла к выходу на четвереньках, словно испуганное насекомое.

Расщелина была все ближе, все ярче.

И вот она уже высунула голову навстречу дневному свету. Жадно глотнув воздуха, Клэр подняла глаза в тот самый миг, когда на ее голову обрушился сильный удар.

– Комиссар Келли, мы не видели доктора Эллиот целый день, – сообщила медсестра. – Честно говоря, уже начинаем беспокоиться.

– Когда вы последний раз говорили с ней?

– Судя по рассказам дневной смены, она звонила около полудня, справлялась о состоянии Ноя. Но с тех пор от нее никаких известий, и мы уже несколько часов пытаемся связаться с ней по пейджеру. Мы звонили ей домой, но там включается автоответчик. А ведь ей нужно быть здесь. Мальчик уже спрашивает о ней.

«Что-то не так», – решил Линкольн, направляясь по коридору к палате Ноя. Клэр не могла оставить сына так надолго, в любом случае она бы позвонила. Ближе к вечеру он заезжал к ней домой, но ее машины там не было, и он решил, что Клэр в больнице.

Но и здесь ее не было весь день.

Он кивнул полицейскому, охранявшему вход в палату, и зашел к Ною.

На прикроватной тумбочке горела лампа, и в ее ярком свете лицо мальчика казалось бледным, изможденным. Услышав звук закрывающейся двери, он поднял взгляд на Линкольна, и в его глазах промелькнуло разочарование. Ярость ушла, подумал Линкольн, и какая разительная перемена. Тридцать шесть часов назад Ной был неуправляем, в нем было столько силы и ярости, что двое мужчин с трудом завалили его на землю. Сейчас он выглядел всего лишь уставшим подростком. Испуганным мальчиком.

– А где моя мама? – почти шепотом спросил он.

– Я не знаю, где она, сынок.

– Позвоните ей. Пожалуйста, не могли бы вы ей позвонить?

– Мы пытаемся отыскать ее.

Мальчик моргнул и уставился в потолок.

– Я хочу попросить у нее прощения. Хочу сказать ей… – Он снова заморгал, потом отвернулся, зарывшись в подушку. – Я хочу рассказать ей правду.

– О чем?

– О том, что случилось. Той ночью…

Линкольн молчал. Это признание нельзя было выдавливать силой; мальчик должен был сделать его добровольно.

– Я взял пикап, чтобы отвезти домой свою подругу. Она пришла ко мне пешком, и мы собирались дождаться маму, чтобы она отвезла ее домой. Но было уже поздно, а мамы все не было. Пошел сильный снег…

– И ты сам повез девочку?

– Она живет всего в трех километрах от нас. Я же умею водить.

– И что случилось, Ной? Во время этой поездки?

– Ничего. Я быстро съездил туда-обратно. Клянусь.

– Ты ехал по Слокам-роуд?

– Нет, сэр. Я не сворачивал с шоссе Тодди-Пойнт. Я высадил ее в конце подъездной дорожки, чтобы ее отец меня не увидел. А потом сразу поехал домой.

– В котором часу это было?

– Я не знаю. Часов в десять, наверное.

Через час после того, как анонимный свидетель видел пикап Клэр, петляющий по Слокам-роуд.

– Что-то здесь не так, сынок. Откуда тогда кровь на крыле?

– Я не знаю, откуда там взялась кровь.

– Ты что-то скрываешь.

– Я говорю правду! – Мальчик повернулся к полицейскому, и на его лице проступило раздражение, граничащее с яростью. Но на этот раз злость была какой-то другой. Теперь в ней была осмысленность.