Агата Кристи - Бремя любви

– Меньше?

– Не физически, конечно, а по значению.

Он переменил тему:

– Знаете, я привез некоторые личные вещи вашей сестры. Ваш зять полагает, что для вас это важно. Они у меня в гостинице. Может, поужинаете со мной? Или, если хотите, я привезу их сюда?

– Я буду рада их получить. Я хочу послушать все, что вы можете рассказать мне о Ширли. Я так давно ее не видела – три года. Я все еще не могу поверить, что она умерла.

– Я вас понимаю.

– Я хочу услышать о ней, но – не утешайте меня. Полагаю, вы верите в Бога. Ну а я нет! Извините, если вам это кажется грубым, но так вы лучше поймете, что я чувствую. Если Бог есть, то Он жесток и несправедлив!

– Потому что дал вашей сестре умереть?

– Не стоит спорить. Не говорите мне о религии, пожалуйста. Расскажите про Ширли. Я до сих пор не знаю, как произошел несчастный случай.

– Она переходила через улицу, ее сбил и переехал тяжелый грузовик. Она умерла мгновенно. Она не страдала.

– Ричард так и написал. Но я подумала – может, он Жалеет меня и старается смягчить удар. Это на него похоже.

– Да. Но я не такой. Можете считать правдой, что ваша сестра умерла сразу и не страдала.

– Как это случилось?

– Это было поздно вечером. Ваша сестра сидела в уличном кафе, обращенном к гавани. Она вышла, не глядя пошла через дорогу, а из-за угла вынырнул грузовик и сбил ее.

– Она была одна?

– Совершенно одна.

– Но где же был Ричард? Почему его не оказалось рядом? Это так странно. Я не думала, что Ричард позволит ей пойти одной в кафе на ночь глядя. Я считала, что он о ней очень заботится.

– Вы не должны его обвинять. Он ее обожал. Следил за ней сколько мог. На этот раз он не знал, что она вышла из дома.

Она смягчилась.

– Понятно. Я напрасно его осуждала. – Она стиснула руки. – Это так жестоко, так несправедливо, так бессмысленно. После всего, что Ширли перетерпела, – только три года счастья.

Он долго не отвечал, наблюдая за ней.

– Простите, вы очень любили сестру?

– Больше всего на свете.

– И все же за три года ни разу с ней не повидались.

Они приглашали вас, но вы к ним ни разу не ездили?

– Мне трудно оставить работу, найти замену себе.

– Возможно; но это можно было бы устроить. Почему вы не хотели поехать?

– Я хотела. Хотела!

– У вас были причины, чтобы не ехать?

– Я уже сказала вам: работа…

– Вы так сильно любите работу?

– Люблю? Нет. – Она удивилась. – Но это нужная работа. Эти дети относятся к категории, на которую раньше не обращали внимания. Я полагаю, что приношу пользу.

Она говорила с такой настойчивой серьезностью, что это показалось ему странным.

– Конечно, это полезное дело. Я нисколько не сомневаюсь.

– Здесь была полная разруха, я приложила много сил, чтобы поставить предприятие на ноги.

– Вы хороший руководитель, я это вижу. Вы – личность, вы умеете управлять людьми. Да, я уверен, что вы делаете нужное и полезное дело. Вас это развлекает?

– Развлекает? – Она уставилась на него.

– Это не иностранное слово. Работать может быть весело – если вы любите их.

– Кого?

– Детей.

Она медленно и печально сказала:

– Нет, я их не люблю – так, как вы говорите. Хотелось бы, но тогда…

– Тогда это будет радость, а не долг, так вы чувствуете? А вам нужен долг.

– Почему вы так считаете?

– Потому что это написано у вас на лице. Интересно, зачем это вам?

Он встал и беспокойно заходил по комнате.

– Что вы делали всю вашу жизнь? Это ужасно мешает, ужасно необычно знать вас так хорошо и не знать ничего.

Это… душераздирающее ощущение. Не знаю, как начать.

Его страдание было таким неподдельным, что она молча смотрела на него, выжидая.

– Я кажусь вам безумным. Вы не понимаете. С чего бы? Но я приехал в эту страну, чтобы увидеть вас.

– Привезти мне вещи Ширли?

Он нетерпеливо отмахнулся.

– Ну да, я думал, что это все. Выполнить то, на что у Ричарда не было сил. Но я и не догадывался, что это будете вы.

Он подался к ней всем телом через стол.

– Послушайте, Лаура, вам все равно пришлось бы узнать, так узнайте сейчас. Много лет назад, еще до того, как я приступил к своей миссии, мне были три видения.

В роду моего отца бывали и ясновидцы, видимо, это передалось и мне. Я увидел три сцены так же ясно, как теперь вижу вас. Я видел большой стол и за столом человека с тяжелой челюстью. Я видел окно с видом на заснеженные сосны и круглое розовое лицо с совиными глазами.

Со временем я встретил этих людей и участвовал в этих сценах. Человек за письменным столом оказался мультимиллионером, который финансировал мою миссионерскую поездку. Позднее я лежал в санатории и смотрел через окно на заснеженные сосны, а врач с круглым розовым лицом говорил, что моя жизнь и миссия закончена.

Третьей, кого я видел, были вы. Вы, Лаура, вы. Я узнал вас, как только увидел. Вы были моложе, чем сейчас, но с той же грустью в глазах, с таким же трагическим выражением на лице. Я не различил обстановку отчетливо, только на заднем плане неясные очертания церкви, а потом языки пламени.

– Пламя? – Она вздрогнула.

– Да. Вам пришлось пережить пожар?

– Однажды. Еще в детстве. Но церковь? Какая церковь – католическая, с Мадонной в голубом плаще?

– Ничего столь определенного не было. Ни красок, ни света. Холодно, все серое – да, и купель. Вы стояли возле купели.

Он увидел, как краски схлынули с ее лица. Она сжала виски.

– Это что-то означает для вас, Лаура? Что?

– «Ширли Маргарет Эвелин, во имя Отца и Сына и Святого Духа…» Голос ее прервался. – Крещение Ширли. Я представляла крестную мать. Я держала ее и хотела уронить на камни! Чтобы она умерла! Я хотела, чтобы она умерла. И вот… она умерла…

Она закрыла лицо руками.

– Лаура, дорогая, я понимаю – о, я понимаю. Но огонь? Он тоже что-то означает?

– Я молилась. Да, молилась. Поставила свечку за исполнение желания. А знаете, какое у меня было желание?

Чтобы Ширли умерла. И вот…

– Стоп. Не надо повторять, Лаура. Огонь – что случилось?

– В ту же ночь я проснулась. Почувствовала дым. Дом горел. Я подумала, что это ответ на мою молитву. А потом я услышала, как плачет ребенок, и вдруг все переменилось. Единственное, чего я хотела, – это спасти ее. И я спасла. На ней не было ни единой царапины. Я положила ее на траву. И ушло все – ревность, желание быть первой, – все ушло, осталась только любовь, я ужасно любила ее. С тех пор любила всю жизнь.

– Дорогая, о, дорогая моя.

Он опять наклонился к ней через стол.

– Вы понимаете, что мой приезд…

Открылась дверь, вошла мисс Харрисон.

– Приехал специалист, мистер Брэгг. Он в палате А и спрашивает вас.

Лаура встала.

– Я сейчас приду. – Мисс Харрисон выскользнула, а Лаура торопливо сказала: