Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

— Ну что же вы так ползете? — возмутился мандарин. Растрепавшиеся волосы хлестали его по плечам. — Не время болтать, нам надо до начала темноты стать лагерем. А дорога оказалась гораздо лучше, чем я ожидал. Так что мы сможем приберечь силы для перевала.

Это было уже слишком! Ученый взорвался:

— Послушай, каждая наша совместная поездка оборачивается смертельной опасностью для моего хрупкого организма! Неужели нельзя без этого? Стоит мне поддаться твоим гениальным идеям, и я то оказываюсь на костлявой спине этой клячи, то в какой-то дыре под боком у слона!

При этих словах доктор Кабан резко обернулся, подозрительно сдвинув брови.

— Когда это вам, ученый Динь, пришлось находиться в обществе слона?

— Да так, старая охотничья история, — быстро соврал мандарин, испугавшись ссоры. — Хорошо, я согласен: дорога нелегкая, извилистая, и в пропасть свалиться можно. Но интуиция подсказывает мне, что нам следует ехать именно этим путем, если мы хотим засветло добраться до привала.

— Интуиция! — проворчал Динь. — А карта?

— Да, карты у меня нет, а компас я забыл взять, — согласился его друг. — У меня не было времени, чтобы как следует подготовиться к поездке.

— В общем, меня мало удивляет, что искатели приключений и прочие изыскатели, вроде мужа госпожи Аконит, гибнут без следа в этих проклятущих горах, — произнес ученый Динь, обводя рукой окружавший их дикий пейзаж.

Из нагромождений скал, серых, как сталь, поднимались полуразрушенные пики. Целые стены падали в бездну, истерзанные неустанными ветрами. То и дело воздух сотрясался от шума обвала, вызывавшего желание поскорее найти какое-нибудь укрытие. На смену пышной растительности, окружавшей их в начале путешествия, постепенно пришли мелкие кустарники, скрюченные и корявые от постоянного сопротивления ветру. В небе кружили хищные птицы, время от времени заслоняя крыльями клонившееся к закату солнце. Их гигантские тени, парившие в вышине, лишь усиливали общее впечатление одиночества и заброшенности.

— Раз уж мы все равно остановились, давайте устроим привал, чтобы немножко подкрепиться, — предложил доктор Кабан.

Он извлек из кармана несколько пухлых пирожков и с удовольствием впился зубами в один из них, даже не подумав угостить спутников.

— Доктор совершенно прав, — согласился ученый Динь, у которого живот подвело от голода. — Вон он уже уплетает за милую душу свое сало. А что вкусненького есть у тебя в котомке, мандарин Тан?

Судья с облегчением вздохнул и вытер лоб. Слава богу, ему удалось поднять боевой дух в своем немногочисленном войске, а уж для укрепления согласия в рядах он был готов на всё — даже поделиться с товарищами жаренными в масле оладьями и рисом со свиными шкварками.

Скопец Доброхот, приглаживая редкие волосы, всовывал ноги в парчовые туфли, когда в дверь постучали. Он пошел открыть дверь, но, проходя мимо зеркала, не мог удержаться и не окинуть кокетливым взглядом свою фигуру. Несмотря на тучность, он находил свою внешность скорее приятной, хотя злые языки и сравнивали его частенько с ленивой ящерицей — всё из-за тяжелых, полуопущенных век. Сам же он считал, что мясистые веки придавали его взгляду обольстительную бархатистость, на которую так падки женщины — пусть даже в конечном счете все его посулы не имели последствий. Он думал, что его жене Стрекозе в глубине души должна была нравиться его ящеровидная внешность — не зря же она выбрала его из целой толпы претендентов, один мужественнее другого. Эта мысль наполнила его довольством, и он открыл дверь жестом, исполненным чувственности.

— Доброхот! — холодно произнесла госпожа Стрекоза, без церемоний входя на его половину. — Я слышала, что Аконит не пошла сегодня утром в свою тюрьму, а этот наглец главный надзиратель в ответ на мой вопрос сказал, чтобы я обратилась за разъяснениями к тебе. Так что все это значит?

Согнув спину, скопец отступил назад, к прикроватному столику. Почему жена всегда так резка с ним? В белоснежном платье, затканном летящими цаплями, она пылала яростью.

— Да ничего серьезного, правда. Вчера вечером Аконит сказала мне, что собирается прекратить работу в тюрьме, поскольку у бродяг, с которыми она связалась, скоро кончается договор на землепользование. Ты же знаешь, что город предоставляет им землю сроком всего на год, а потом они должны искать себе новое место для жилья. Ну, а коль скоро эта красавица не баламутит народ, мне, как ее поручителю, и сказать-то нечего…

— Как?! Аконит собирается покинуть город, а ты мне ничего не говоришь? — пронзительным голосом воскликнула Стрекоза.

— Не бойся, дорогая, городские заключенные останутся под надежным присмотром, никаких беспорядков не будет. Я думаю, надзиратель уже присмотрел тюремщицу с мужским характером, чтобы держать их в узде.

Он изобразил подобие улыбки и прикрыл веки в надежде смягчить ее своим бархатным взглядом.

— При чем здесь тюрьма? — спросила жена, обращая в прах все его попытки угодить ей. — Мне просто необходимо увидеть эту суку Аконит!

— Ну тогда тебе надо сходить в поселок, где живут бродяги, — может, она еще там.

— Вот первое умное слово за день! — отозвалась госпожа Стрекоза в досаде, что из-за волнения сама не подумала об этом.

Она раздраженно огляделась, переводя взгляд с постели, еще хранившей отпечаток тела ее мужа, на его уродливое белье, висевшее на ширме. Скопец Доброхот стоял, прислонившись к столику, который больно врезался ему в нижнюю часть спины, и жалел, что не успел прибрать свои вещи, оскорблявшие чувства его жены.

— Проходя мимо здания суда, я отметила, что там царит невероятный беспорядок: стражники, которым платят за более-менее достойный вид, небрежно подпирают стены и зубоскальничают, отпуская сальные шуточки, — сказала госпожа Стрекоза с негодованием в голосе. — Только неучи находят удовольствие в скабрезностях! Я не удивилась бы, если бы оказалось, что нашего судьи нет в городе.

— Нет в городе? Как это? — заволновался господин Доброхот.

Его жена, пожав плечами, внимательно посмотрела на мужа.

— Ну, может быть, расследования заставили его выехать за пределы города. Тебя это как-то волнует? Мне казалось, ты боишься, как бы он не оказался слишком любопытным.

— Ну, в этом смысле, мне кажется, я ответил на все его вопросы и предоставил ему столько информации, сколько ему и не снилось! Я вот только думаю, что же за судью такого получили горожане? Разве его место не среди своих подопечных?

— Ну знаешь! — непринужденно ответила жена. — Он ведет одновременно столько дел, стоит ли удивляться, что он все время носится туда-сюда, словно щенок, которому бросают кусочки сала?