Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

— Не прикасайся ко мне! Убери прочь свои лапы! Мразь! Мразь! — вопила, отмахиваясь от нее, госпожа Стрекоза.

Восхищаясь проворством госпожи Аконит, мандарин, продолжавший плавать в собственной крови, не мог не отметить и хитрости госпожи Стрекозы, чьи уловки своим коварством превосходили все виденное им ранее. То и дело меняя повадку, она время от времени притворялась уставшей, чтобы улизнуть от преследовательницы в тот самый момент, когда та, казалось, была уже готова ее схватить. Однако госпожа Аконит угадывала любую перемену в направлении, заранее просчитывая поступки своей добычи.

После нескольких тщетных попыток оторваться от следующего за ней по пятам врага, утратив последние силы, но не хитрость, жена скопца присела на корточки, словно выражая готовность сдаться. Но, подпустив госпожу Аконит совсем близко, она вдруг резко выпрямилась, размахивая обломком дерева толщиной с человеческую ногу.

— Сейчас я приласкаю тебя за твое предательство! — воскликнула она и что было силы ударила свою соперницу.

Сжавшись в комок, мандарин лишь тихонько всхлипнул от страха, но госпожа Аконит предугадала удар и парировала его приемом под названием «волна на волну», отчего тяжелый сук разлетелся на куски. Забыв на время о мучавшей его боли, мандарин с удивлением наблюдал за схваткой. Где эта женщина научилась так мастерски драться? Легкость, с которой она это делала, говорила о прекрасной подготовке, а точность ударов свидетельствовала о недюжинном таланте. Поняв внезапно, в чем тут дело, он выругался про себя: будучи убежденной моисткой, а следовательно, сторонницей вооруженной борьбы, госпожа Аконит, как и все последователи Мо-цзы, очевидно, усиленно занималась кунг-фу.

Теперь, стоя лицом к лицу с госпожой Стрекозой, молодая женщина дала волю гневу. Резким движением выбросив вперед вытянутую горизонтально руку, она ударила ее в районе левого плеча.

— Ай! — завопила та. — Ты сломала мне ключицу! Я убью тебя!

— До рассвета я успею тебе еще кое-что сломать, — отозвалась госпожа Аконит, прыгая с места.

Перевернувшись в воздухе, она выбросила вперед ногу и нанесла сопернице страшный удар в грудь. Задохнувшись, госпожа Стрекоза согнулась пополам, понимая, что, уклоняясь и дальше от прямого контакта, она неминуемо потерпит поражение. Тогда, превозмогая отвращение, она стала яростно защищаться, стараясь дотянуться остро отточенными ногтями до янтарных глаз госпожи Аконит. Ошарашенная такой внезапной сменой тактики, та едва успела отразить удар приемом «разбитый цветок», а мандарин, икнув, вознес благодарность гениям-хранителям.

Тем временем жена скопца отступила на несколько шагов назад и, подняв с земли большой камень, метнула его в противницу. Она ни за что не попала бы в цель, если бы в этот момент мандарин, внезапно ощутивший всю глубину своей раны, не застонал от боли. Госпожа Аконит на какое-то мгновенье отвела взгляд, и камень с глухим стуком ударил ее по руке. На синем хлопчатобумажном рукаве тотчас расплылось темное пятно.

— Вот у тебя спеси-то и поубавилось! — захохотала ее соперница. — Как я рада, что имперский мандарин будет присутствовать при смерти той, за кем он все это время гонялся, как бешеный пес.

Мандарин Тан, лежавший ничком на земле, ответил на это слабым протестующим возгласом и погрузился в забытье. И тут в мозгу госпожи Стрекозы зародилась коварная мысль. Она прекрасно понимала, что уступает своей противнице, которая все это время с унизительной легкостью отражала ее атаки. Ей ни за что не одолеть и уж тем более не прикончить эту моистку, натренированную на то, чтобы убивать. Однако у нее все же оставался один выход… Она еще сможет нанести ей смертельный удар… Зубчатый диск как нельзя более кстати валялся теперь у ее ног, и, увидев это, она не колеблясь подобрала его с недоброй усмешкой. Госпожа Аконит, не сводившая глаз со своей соперницы, едва успела заметить быстрый взгляд, брошенный ею на распростертого на земле судью.

Тогда немыслимым напряжением сил она сообщила своему телу всю скорость, на которую была способна, и бросилась к мандарину. В то самое мгновение, когда диск вырвался из руки убийцы, госпожа Аконит прыгнула. Ветер, несший смертоносное орудие убийства, разметал косы молодой женщины, когда он плашмя упала на бесчувственное тело судьи.

От удара мандарин мгновенно пришел в себя. С изумлением обнаружив на себе красивое мускулистое женское тело, он непроизвольно задал единственный мучивший его вопрос:

— Но почему? Почему вы хотите все разрушить?

Глядя на него золотыми глазами, в которых мерцали стальные отблески, она ответила на одном дыхании:

— Потому что Мо-цзы учит, что Небу неугодно, когда большие царства нападают на маленькие, когда богатый притесняет бедного, когда сильный грабит слабого, умный обманывает глупого, а человек, окруженный почестями, презирает униженного и обездоленного.

И тут вращающийся в воздухе диск достиг своей цели.

Молодая женщина рухнула на потрясенного мандарина, их лбы соприкоснулись, губы слились воедино, и он почувствовал, как рот его наполняется горячим, металлическим вкусом крови. И, окончательно сломленный обстоятельствами и болью, он впал в беспамятство.

Дрожа от ночной свежести, Динь то и дело вспоминал свой леопардовый воротник, который только что так необдуманно охаивал. Прогуливаясь по ночному городу в надежде вновь обрести ускользнувший сон, он неожиданно для себя оказался перед домом графа Дьема, зловеще темневшим в лунном свете. Бросив беглый взгляд на сад, он с удивлением заметил в глубине две тени, которые порхали по траве, словно преследуя одна другую. Какое-то время он издали наблюдал за этим странным танцем, пока одна из фигур, вся в темном, вдруг не рухнула как подкошенная наземь. Тогда, топая, как десять стражников, и вопя что есть силы: «На помощь! Убивают!», он бросился к ней, вспугнув тем самым вторую фигуру — женщину в светлом платье, — которая выбежала через боковой выход. Подбегая к лежавшему лицом вниз телу, он узнал косы, о которых так часто вспоминал его друг, а затем под этим неподвижным телом в громадной луже крови обнаружил самого мандарина Тана.

Сидя по-турецки перед зданием суда, нищенствующий монах как раз вкушал утреннюю порцию супа, когда мимо молнией пронесся утренний посетитель, задев его по лицу полой развевающейся рубахи. Монах чуть не вылил на себя дымящуюся жидкость, но человек с тяжелыми веками так спешил, что едва не опрокинул медную чашку для подаяний, даже не взглянув на нее. Быстро взбежав по ступеням лестницы, он ворвался внутрь здания.

— Наконец-то! — с облегчением воскликнул он. — Хоть кто-то тут не спит!