Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

Мандарин Тан прерывисто дышал, не понимая, как сможет он, истекая кровью, вступить в противоборство с этой женщиной. Однако, если он хочет одолеть ее, ему во что бы то ни стало надо подойти к ней вплотную. Упершись коленями в землю, он попытался было встать, но кровотечение окончательно лишило его сил: ноги у него подкосились, и он рухнул на землю. И тут он, совершенно беспомощный, увидел, как, выпрямившись, женщина отводит назад руку, готовясь его добить.

Сверкающий диск, сосредоточивший в себе весь небесный свет, быстро вращаясь, молнией взмыл ввысь, и мандарин с непостижимым восторгом следил за его безупречно изящной траекторией. Он знал, что госпожа Стрекоза целит ему в горло, но у него не было сил поднять руку, чтобы заслониться. Перед глазами у него промелькнула вереница безжалостных предков, которые с нескрываемым презрением взирали на своего потомка, стоявшего на коленях перед хрупкой, как стекло, женщиной. Задыхаясь от гнева, обескровленный мандарин гордо поднял голову и, не мигая, глядел на диск, несший ему неминуемую гибель.

Но тут громкий щелчок разорвал тишину, обрубив исполненную изящества траекторию. Пораженный мандарин увидел, что шелковая нить прочно перехвачена кожаным ремешком. Он обернулся: поодаль, слегка расставив ноги, стояла молодая женщина с кнутом в руке.

— Госпожа Аконит! — простонал судья.

— Поберегите силы, мандарин Тан! — властно отозвалась она.

— Ах ты, ведьма проклятая! — взорвалась госпожа Стрекоза, в ярости от того, что ее шелковая нить запуталась в плетке. — Гнусная изменница! Ты похитила у меня мою вечность!

Насмешливо улыбаясь, молодая вдова пожала широкими плечами.

— Вот как у нас разговаривают со старинными приятельницами! Не я ли принесла тебе шесть жемчужин и халцедон, о которых ты так мечтала?

Коротким движением руки она дернула кнут. Жена скопца, потеряв равновесие, едва успела высвободить свой шнурок.

— Но седьмую-то ты себе оставила! Самую крупную! Ах ты воровка!

— Одной больше, одной меньше — какая разница?

— Не прикидывайся дурочкой! Ты прекрасно знала, что самое главное — собрать вместе все талисманы, без этого — все ни к черту! Куда ты дела последнюю жемчужину?

Мандарин, пребывая на грани обморока, изо всех сил старался сохранить ясность сознания, чтобы не упустить ничего из их перепалки. Он закашлялся, отплевываясь кровью, и госпожа Аконит, быстро подойдя к нему, поставила ногу ему на грудь, чтобы прекратить кашель.

— Дай-ка вспомнить, — ответила она госпоже Стрекозе, приложив палец к щеке. — Ах да, вроде бы я истолкла ее в ступке, чтобы спасти жизнь одному знакомому иезуиту. И знаешь, лекарство прекрасно подействовало. Если хочешь, я дам тебе рецепт.

— Ты променяла мою вечную жизнь на здоровье какого-то жалкого монаха! Подумать только, а я ведь имела глупость довериться тебе! Но почему, почему же в самый последний момент ты предала меня?

— Неужели ты думаешь, я стала бы помогать тебе, если бы знала, что ты собираешься зарезать графа, как какую-нибудь свинью?

— Только не разыгрывай тут добродетель! Ты сама убила двух женщин, там, на джонке! — отрезала госпожа Стрекоза, презрительно скривив губы.

Отвечая на это, госпожа Аконит подкрепила свои слова свистом кнута:

— Женщины погибли по недосмотру моих людей, но те уже понесли должное наказание.

— Ты предпочла меня мужчине, иностранцу. Это уже слишком. А потому ты умрешь вместо этого несчастного монаха, что отнял у меня мое место среди Бессмертных!

Порывшись в рукаве, госпожа Стрекоза вытянула вперед руку, чтобы запустить очередной снаряд. Мандарин, не в силах пошевельнуться под ногой вдовы, отчетливо увидел, как на них несется металлический диск со смертоносными зубцами. Он раскрыл рот, чтобы предостеречь молодую женщину. Но та быстрее молнии уже вскинула руку и щелкнула своим хлыстом. И снова кожаный ремешок, обвившись вокруг шелкового шнурка, пресек вычерчиваемую диском дугу. Вложив всю свою ненависть в крик, госпожа Стрекоза выпустила из руки шнурок и достала из рукава новый. И снова диск взмыл в воздух, и снова он был остановлен. Лежа на земле, мандарин наблюдал за этим странным действом, что разыгрывалось над ним: госпожа Стрекоза, как гигантская паучиха, словно выпрядала смертоносные нити, чтобы метать их в своих врагов, но каждый раз путь им преграждал кнут, с удивительной быстротой разрезавший ночь. Воздух словно трещал от щелканья кожаного ремешка, чертившего в полутьме сокрушительные узоры. Ночь была наполнена белыми нитями и черными ремешками, которые сталкивались, сплетались и расплетались в смертельной схватке.

Но вот госпоже Аконит наскучила эта игра. И тогда все так же, при помощи кнута, она легонько притянула к себе свою противницу, которая тщетно пыталась тормозить пятками, оглушительно крича при этом.

— Иди сюда, — проворковала молодая женщина с шелковыми косами. — Я едва слышу твой ласковый шепот.

— Ах ты отщепенка! Уж ты-то знаешь, что такое мужчины! Так что ж ты прилипла, как дура, к этому жалкому чужестранцу с рыжей шевелюрой и бледной кожей? Сомневаюсь, чтобы его вера позволяла ему отвечать на твои заигрывания!

Она явно позволила себе лишнее. Госпожа Аконит резко дернула кнутом, и обезображенная ненавистью женщина оказалась нос к носу со своей соперницей. Тогда та отбросила кнут, увлекший за собой последний шелковый шнур, и встала в боевую позу. Госпожа Стрекоза, увидев, что у нее не осталось иного оружия, кроме собственных кулаков, побледнела от страха. Они стояли друг против друга на лужайке, залитой таким ярким лунным светом, что тени их вырисовывались на траве с нереальной четкостью. Затем, словно по уговору, обе принялись кружить одна вокруг другой, испепеляя друг друга ненавидящим взглядом.

Скривив губы в высокомерной гримасе, госпожа Аконит перешла в наступление. С великолепной четкостью выполнив движение под названием «ветер в тростниках», она ударила госпожу Стрекозу ребром ладони по затылку. Та пронзительно вскрикнула и отскочила, нервно потирая ушибленное место. Отвращение, исказившее черты соперницы, напомнило госпоже Аконит о ее неприятии любого физического контакта, и лицо ее осветила хитрая улыбка, придавшая ей сходство с кошкой, приготовившейся съесть пойманную мышь.

— Ну иди сюда, Стрекоза, померяйся со мной силами. Неужели тебе не надоело швырять в меня своими дисками, от которых и толку-то никакого нет?

Однако та продолжала отступать с выражением глубокого отвращения на лице. Тогда, разметав косы, засвистевшие, словно две ядовитые змеи, госпожа Аконит бросилась на жену скопца. Та не верила своим глазам: оставаться на месте означало быть растерзанной на куски этой бешеной тварью, что неслась на нее со скоростью смерча. Недолго думая, госпожа Стрекоза бросилась наутек. Однако она ошиблась, рассчитывая, что ведьму это остановит: видя, что мышь пытается улизнуть, госпожа Аконит прибавила шагу. Пригвожденный к земле, мандарин угасающим взглядом следил за погоней. С безупречной легкостью, сделавшей бы честь любому мужчине, и с чисто женской грацией вдова ни на шаг не отставала от госпожи Стрекозы, легким движением плеча выписывая виражи. Она позволяла своей добыче бежать лишь потому, что хотела продлить удовольствие: то отставая, то приближаясь к ней настолько, чтобы шепнуть ей на ухо пару слов, она наслаждалась ее испуганным визгом, раздававшимся каждый раз, как она протягивала к ней руку.