Филип Керр - Друг от друга

Шломо и Аарон — тот, что помоложе, — ухватив меня за руки пальцами, цепкими, как клещи, поставили прямо. Они получали громадное удовольствие от всей процедуры. Я начал было говорить.

— Тихо! — зарычал Шломо. — Еще получишь слово, нацистский ублюдок!

— Раздевайся, — приказал дознаватель.

Я не пошевелился. Меня только покачивало от удара по голове, вот и все мои движения.

— Разденьте его! — последовал приказ.

Шломо и Аарон грубо принялись за дело, швыряя одежду в мелкую могилу передо мной. Весь дрожа, я попытался согреться руками, как меховой накидкой. Но меховая накидка все-таки была бы лучше: солнце нырнуло за гору, а ветер набирал силу.

Теперь, когда я стоял голый, дознаватель заговорил снова:

— Эрик Груэн, за преступления против человечества вы приговариваетесь к смерти. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Желаете что-то сказать?

— Да. — Собственный голос показался мне чужим. Для этих евреев, конечно, он и был не мой. Они считали, что принадлежит голос Эрику Груэну. Несомненно, они ожидали, что я выкрикну что-нибудь вызывающее, типа „Да здравствует Германия!“ или „Хайль Гитлер!“. Но ни нацистская Германия, ни Гитлер и в мыслях у меня не ночевали. Думал я о Палестине. Может, Шломо врезал мне за то, что я не назвал страну Израилем? В любом случае времени у меня оставалось в обрез, если я желал убедить их не посылать мне пулю в затылок. Шломо уже проверял магазин своего огромного автоматического кольта.

— Пожалуйста, послушайте меня! — отбивая дробь зубами, начал я. — Я не Эрик Груэн. Произошла ошибка. Настоящее мое имя — Берни Гюнтер. Я частный детектив. Двенадцать лет назад, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, я выполнял работу в Израиле для „Хаганы“. Шпионил за Адольфом Эйхманом для Файвеля Полкеса и Элиаху Голомба. Мы встретились в кафе в Тель-Авиве, оно называлось „У Каплински“. Каплински или Капульски — точно уже не помню. Оно рядом с кино было, на Лилиен-Блум-штрассе. Если позвоните Голомбу, он вспомнит меня. Он подтвердит, что я — это я. Я уверен. Он вспомнит, как я одолжил пистолет у Файвеля. И как я посоветовал ему поступить тогда.

— Элиаху Голомб погиб в сорок шестом, — обронил дознаватель.

— Ну тогда Файвеля Полкес. Спросите у него.

— Боюсь, я представления не имею, где он сейчас.

— Полкес был человеком „Хаганы“ в Берлине, — торопился я. — Писать ему я должен был на адрес в Иерусалиме. Мистеру Мендельсону. По-моему, это фабрика „Бецлалел“. Улицы не помню. Но помню, что должен был сделать заказ на медный предмет с серебряной насечкой и фотографию шестьдесят пятого госпиталя. Понятия не имею, что это означает. Но он сказал, это послужит сигналом для кого-то в „Хагане“ связаться со мной.

— Может, он и правда встречался с Элиаху Голомбом, — злобно кинул Шломо дознавателю. — У того ведь были контакты с начальниками СД. В том числе и с Эйхманом. Ну и что из того? Ты же видел фотографии, Цви. Мы знаем, он был приятелем типов вроде Гейдриха и Гиммлера. И всякий, кто пожимает руку этому ублюдку Герингу, заслуживает пулю в затылок.

— А Элиаху Голомба вы застрелили? — спросил я. — За то, что он пожимал руку Эйхману?

— Элиаху Голомб — герой Государства Израиль, — жестко ответил Цви.

— Рад слышать, — еле выговорил я — у меня уже зуб на зуб не попадал. — Но спросите себя вот о чем, Цви. С чего бы вдруг он доверил мне адрес и имя, если б не доверял мне? А пока думаете про это, заодно поразмышляйте и еще об одном. Если вы убьете меня, то никогда не найдете, где скрывается Эйхман.

— Вот теперь я уверен, брешет он все! — заорал Шломо и толкнул меня в могилу. — Эйхман мертв! — Он плюнул в могилу рядом со мной и передернул затвор кольта. — Кому и знать, как не мне: мы сами его убили!

Могила была меньше метра глубиной и, свалившись, я не ушибся. Во всяком случае, никакой боли я не почувствовал: слишком замерз. И я выговаривал себе жизнь. Я надрывался криком, убеждая их:

— Значит, вы убили не того! Я знаю точно. Только вчера я разговаривал с Эйхманом! Я отведу вас к нему! Я знаю, где он прячется!

Шломо направил револьвер мне в голову.

— Ты! Брехливый нацистский ублюдок! Ты что угодно наплетешь, лишь бы спасти свою шкуру!

— Ну-ка, Шломо, опусти пистолет, — скомандовал Цви.

— Ты что, купился на это дерьмо? — запротестовал Шломо. — Да он с три короба набрешет, лишь бы мы не прикончили его!

— В этом я ни минуты не сомневаюсь, — кивнул Цви. — Однако как офицеру разведки мне полагается оценить любую информацию, которая поступает к нам. — Он зябко передернул плечами. — Но делать это зимой на горе я решительно отказываюсь. Отведем его в дом и там допросим еще раз. А потом уже решим, что с ним делать.

Крепко ухватив меня за руки, они отбуксировали меня в дом, конечно же теперь пустой. Я сообразил, что, вероятнее всего, Хенкель снимал его. Либо снимал, либо ему было наплевать, что станет с домом. Насколько я знал, по документам, которые я подписывал в Вене, в офисе Бекемайера, все состояние Груэна переводилось в США. А значит, эти двое очень долго смогут жить там вполне комфортно и безбедно.

Аарон сварил кофе, и мы все с благодарностью выпили по чашке. Цви набросил мне на плечи плед. Тот самый, что когда-то прикрывал ноги Груэна, пока он сидел в инвалидной коляске, изображая из себя калеку.

— Ну хорошо, — приступил Цви. — Теперь давай поговорим об Эйхмане.

— Окажите любезность, — попросил я. — Всего минуту. Позвольте и мне задать вам кое-какие вопросы.

— Ладно. — Цви взглянул на часы. — У тебя ровно одна минута.

— Тот человек, которого вы убили. Как вы опознали в нем Эйхмана?

— У нас была подсказка, что это он, — объяснил Цви. — И он не удивился, увидев нас. И не стал отрицать, что он — Эйхман. Думаю, отрицал бы, будь он кем другим. Ведь так?

— Может быть. А может, и нет. Вы проверяли его зубы? У Эйхмана две золотые коронки еще до войны стояли. Про них наверняка написано в его медицинской карте эсэсовца.

— Времени у нас не было, — признался Цви. — И темно было.

— А помните, где закопали труп?

— Конечно. Существует целый лабиринт подземных туннелей, которые СС планировало использовать для тайного убийства тридцати тысяч евреев из концлагеря Эбенси. Труп спрятан под грудой камней в одном из туннелей.

— Вы сказали „Эбенси“?

— Да.

— А подсказка поступила от Джейкобса, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Вы слышали о Фридрихе Варцоке?

— Ну да, — подтвердил Цви. — Он был заместителем начальника концлагеря в Яновска.

— Слушайте, я уверен, что человек, которого вы застрелили, был не Эйхман, а Варцок. Это же легко проверить. Вам только нужно вернуться в Эбенси и осмотреть тело. И будете знать точно, что я говорю правду — Эйхман все еще жив.