Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- Да, инспектор.

- Ну и отлично! Глянь-ка, а вон и второй обалдуй топает сюда!

Означенным обалдуем был не кто иной, как Жером Ратьер. Он подошел к коллегам, блаженно улыбаясь.

- Ну что, жизнь по-прежнему прекрасна? - не особенно ласково спросил Пишранд.

- Да!

- Она тебя любит?

Жером смущенно покосился на Бруно.

- Я... я думаю, да... Во всяком случае, я ее люблю, и это, честное слово, серьезно!

- Тем лучше. И когда свадьба?

- Как можно раньше... разумеется, при условии, что она согласится.

- Вот-вот, конечно... Но скажи-ка мне, чертов ты остолоп, как, по-твоему, для чего я торчу в полиции? Может, чтобы изучать твои любовные трели? Или ты забыл, что нам надо найти убийцу, а заодно вернуть хозяевам на несколько миллионов драгоценностей? Но, вероятно, ты полагаешь, что счастье месье Жерома Ратьера куда важнее, чем все остальное?

- Помилуйте, инспектор...

- Молчи! Меня с души воротит... Как погляжу на вас обоих, чертовски рад, что остался холостяком!

И, оставив на тротуаре двух слегка обалдевших приятелей, Пишранд торопливо умчался прочь, словно его ждало что-то очень важное. На самом же деле он спешил в небольшое кафе, где всегда пил пастис, а сегодня, после головомойки у дивизионного комиссара, ему больше, чем когда бы то ни было, хотелось немного поднять настроение.

- Старик, похоже, недоволен, - вслед ему пробормотал Ратьер.

- Да его только что опять взгрел патрон.

- И по тому же поводу?

- Угу... надо признать, мы и в самом деле мало чего добились...

- Между нами говоря, старина, мне сейчас совсем не до того.

- Фелиси?

- Да... ты на меня не сердишься?

- С чего бы это? Если тебе удастся вытащить ее с улицы Лонг-дэ-Капюсэн, я только порадуюсь.

- Правда? Значит, ты согласен?

- Но гляди, Жером! Надеюсь, у тебя серьезные намерения?

- А ты как думал? И вообще, за кого ты меня держишь?

* * *

Если в кабинете дивизионного комиссара Мурато царила отнюдь не праздничная атмосфера, то в задней комнате бистро, где Тони Салисето и Луи Боканьяно толковали об угодившем в лапы полиции Бастилике, тоже не ощущалось особого оптимизма. Время от времени Луи даже переставал жевать и с тревогой спрашивал:

- Как, по-твоему, сколько схлопочет Антуан?

- А я почем знаю? С его-то послужным списком наверняка немало...

Боканьяно вздохнул.

- Вот и еще одного настоящего парня как не бывало... Здорово же ты придумал грабить эту чертову лавку!

Тони Салисето, отличавшийся бешеным нравом, мгновенно вышел из себя:

- Ну, валяй! Скажи еще, что это я во всем виноват!

- А кто готовил план, разве не ты?

- И что дальше?

- А то, что ты плохо его продумал!

- Как же я мог догадаться, что этот сукин сын сторож ни с того ни с сего вдруг изменит время обхода?

- Конечно... конечно...

- Ты говоришь "конечно", а сам думаешь по-другому!

- Верно, никак я не могу примириться...

Тони обогнул стол и угрожающе навис над приятелем.

- Послушай, Боканьяно, мне не нравятся твои фортели!

Луи снова оторвался от тарелки и поглядел на Салисето.

- Не нравятся - можешь уматывать!

Еще ни разу за десять лет его безраздельного царствования среди убийц никто не смел так разговаривать с Салисето. От яростной жажды убийства глаза его заволокло красной пеленой. Облокотившись на стол, он нагнулся к самому лицу Боканьяно.

- Придется мне тебя проучить, деревенщина!

Боканьяно плюнул ему в лицо и тут же схлопотал по физиономии. Парень мгновенно вскочил.

- Ну, теперь, Тони, обоим нам на этом свете не жить...

Выхватив нож, Луи пошел на Салисето, а тот медленно отступал, не сводя с него глаз.

- Вот этой самой штукой ты и прикончил итальяшку? - насмешливо бросил Тони.

Не отличаясь особым умом, Боканьяно все понимал буквально и попадал в любые расставленные ему ловушки.

- Отродясь я его не видел!

- Врешь! Ты по-тихому обстряпал дельце, а теперь из-за твоей измены Бастилика угодил за решетку! Знай я про Ланчано, никогда бы не полез в тот ювелирный магазин!

- Подонок!

У Салисето не было под рукой оружия, поэтому он старался отвлечь внимание противника. Чуть-чуть замедлив шаг, он дал Боканьяно подойти поближе.

- И по твоей вине Антуан состарится в кутузке!

Боканьяно очень любил Бастелику. Поэтому, вне себя от злобы и обиды, он кинулся на Салисето, но тот ожидал нападения и молниеносно швырнул под ноги Луи стул. Боканьяно упал. Тони схватил со стола бутылку и по всем правилам разбил ее о затылок Луи. Тот мигом утратил весь воинственный пыл. Успокоившись, Салисето взглянул на распростертого у его ног противника.

- Ах ты чертова старая шкура, - пробормотал он, почесываясь, - если это не ты ухлопал и ощипал итальяшку, то кто же, черт возьми, мог это сделать?

* * *

Допив свой пастис, Пишранд почувствовал, что ему и в самом деле полегчало. Он глубоко вдохнул морской воздух. Инспектор любил родной город и в этой любви черпал необходимую энергию, чтобы продолжать порой невыносимо трудную работу. Полицейский не сомневался, что рано или поздно справится с Тони. С убийцей Ланчано будет посложнее, но он и тут не терял надежды. Впрочем, над Марселем сверкало такое ослепительное солнце, что, право же, не стоило отчаиваться в чем бы то ни было.

Выходя из кафе, Пишранд заметил Пэмпренетту. Но теперь ее походка вовсе не казалась танцующей, и все ее существо как будто перестало излучать неистребимую радость жизни. Короче говоря, мадемуазель Адоль выглядела очень печальной. Инспектор подошел к девушке:

- Ну и как поживает наша Пэмпренетта?

Девушка вздрогнула и с довольно жалкой улыбкой повернулась к полицейскому:

- А-а-а... месье Пишранд...

- Гуляешь?

- Да так, захотелось проветриться...

- Послушай, Пэмпренетта, сдается мне, что тебе совсем не весело и ты совершенно права, решив хорошенько проветрить голову! Вдруг осенит какая-нибудь путная мысль!

- Пустяки... - вяло возразила девушка.

- Но я ведь вижу, что ты несчастна, Пэмпренетта!

- Наоборот, ужасно счастлива! И доказательство - то, что завтра у меня обручение!

Инспектор прикинулся дурачком:

- Завтра? Не может быть!

- Матерь Божья! А почему это не может быть, хотела б я знать? возмутилась девушка. - Может, по-вашему, я недостаточно хороша собой, чтобы понравиться парню?

- Вовсе нет, и ты сама это отлично понимаешь, Пэмпренетта, потому как я уверен, что ты самая красивая девушка во всем Марселе... Просто мне очень грустно...

- Грустно?

Пишранд слегка отвернулся.

- Ну попробуй поставить себя на мое место! Я люблю Бруно, как младшего брата, а этот неблагодарный мальчишка даже не подумал ни сказать мне, что у него помолвка, ни пригласить... Говори что хочешь, но узнать о таком предательстве очень тяжко!

Вместо ответа девушка горько расплакалась. А полицейский напустил на себя изумленный вид: