Шарль Эксбрайя - Самый красивый из берсальеров

— Скажите, nonno… Имя Регацци… Нино Регацци вам знакомо?

— Угу… Так звали паренька, который ушел…

— Верно! Он здесь родился?

— Нет… привезли мальчонкой в одну семью.

— Как их зовут?

— Крочини.

— Прекрасно. И где же я мог бы найти Крочини?

— На кладбище.

Тарчинини, поняв, что все равно не добьется от старика ничего путного, подозвал инспектора, и они отправились дальше.

Приземистые домишки напоминали устало свернувшихся зверей. Чувствовалось, что здесь идет борьба за выживание. У мужчин, женщин и даже детей, выскакивавших на шум автомобиля кто на облупившееся крыльцо, кто — на улицу, были унылые, словно застывшие лица. Полицейская машина выехала на перекресток, который с натяжкой мог бы сойти за крохотную площадь. Над входной дверью чуть меньше пострадавшего от времени дома красовалась надпись «Мэрия». Какой-то мужчина, стоя на коленях у входа, ремонтировал дверную раму. На сей раз комиссар отправил вперед Дзамполя.

— Salute! [42]— с самым любезным видом поздоровался инспектор.

Мужчина, не поднимаясь с колен, повернул голову.

— Salute!

— Вы знаете мэра Растро?

— Угу…

Все начиналось, как со стариком! Алессандро с трудом взял себя в руки.

— А вы можете сказать, где он?

— Угу.

— Тогда, пожалуйста, объясните, как его найти.

— Незачем!

— А?

— Ну да, я и есть мэр.

— Мы из полиции. В машине — комиссар Тарчинини, а я — инспектор Дзамполь. Мы приехали из Турина.

— Ну и что?

— Вы помните Нино Регацци?

— Угу.

— А вам известно, что он умер?

— Угу.

— Я вижу, вас это не особенно волнует?

Мэр пожал плечами.

— Он был не здешний… И у каждого свои заботы, верно?

— А где живет нотариус?

— Какой еще нотариус?

— Тот, что ведет дела жителей Растро.

— Это мэтр Серантони… Армандо Серантони. Он живет в Сузе.

Сузе оказался совсем небольшим городком, и полицейские без труда нашли красивую виллу мэтра Серантони. У двери стоял «фиат» с врачебным удостоверением на лобовом стекле. Тарчинини указал на него инспектору:

— Вот что, скорее всего, капрал издали принял за кокарду! — заметил он.

Дверь открыла горничная и тут же заявила, что мэтр Серантони болен и никого не принимает, зато старший клерк Валериотти — в их полном распоряжении. Тарчинини отвесил самый изысканный поклон и, сняв шляпу, проговорил:

— Scusi, grazioza… [43]Но нам надо видеть самого мэтра Серантони, а не кого-то другого. То, что он болен, не имеет значения, если, конечно, ваш хозяин не при смерти.

— Дело в том…

— Быстро доложите о нашем приходе, grazioza, и можете не сомневаться, что нас примут… Комиссар Тарчинини и инспектор Дзамполь из уголовной полиции Турина.

Девушка широко открыла глаза.

— По… полиция?.. Но мы же ничего такого не сделали…

— Стало быть, вас не посадят в тюрьму, adorabile [44]… о чем я весьма сожалею, потому что с удовольствием послужил бы вам тюремщиком…

Девушка была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на лицемерные комплименты собеседника (на самом деле она отнюдь не блистала красотой). Наконец ей удалось стряхнуть оцепенение.

— Оставайтесь здесь… я сейчас доложу…

Алессандро и Ромео оглядывали богатую, но строгую обстановку прихожей. Чувствовалось, что хозяин дома — не какой-нибудь мелкий чиновник. Каждый предмет свидетельствовал о достатке, хотя и не поражал изяществом. Никаких безделушек и украшений — лишь удобная прочная мебель, по-видимому веками хранившая достояние семейства Серантони. Казалось, стоит приоткрыть шкафы, комоды и кофры — и весь дом окутает запах лаванды или нафталина. Вне всяких сомнений, в этом доме моль считали наследственным врагом.

— А вы заметили, Алессандро, что, где бы мы ни появлялись, все пугаются, даже самые почтенные люди?

— Это и преимущество, и большое неудобство, впрочем, скорее все же последнее…

— Но почему мы внушаем страх и тем, кому не в чем себя упрекнуть?

— Потому, вероятно, что таковых не существует в природе.

Вошел элегантный мужчина лет сорока. Полноту его слегка обрюзгшего лица скрадывала легкая тень коротко подстриженной иссиня-черной бородки. Оба полицейских тут же вспомнили о молчаливом спутнике важного господина, передавшего берсальеру деньги.

— Насколько я понял, вы хотите видеть мэтра Серантони, синьоры?

— Мы специально приехали из Турина… А что, он серьезно болен?

— Нет-нет… Я его лечащий врач… Доктор Джузеппе Менегоццо… С моим другом Серантони произошел несчастный случай… короче говоря, он сам вам объяснит, хотя чувствует себя очень неважно… Не проделай вы ради этой встречи столь долгий путь, я бы попросил вас зайти в другой раз… Ну да ладно, пойдемте.

Врач проводил полицейских в просторную комнату, и с первого же взгляда на больного они поняли, что нашли-таки важного синьора, в день убийства навестившего Нино Регацци в казарме. Покрытое синяками лицо, замазанные марганцовкой кровоподтеки, раздувшаяся верхняя губа и разноцветный фонарь под глазом свидетельствовали, что почтеннейшего нотариуса из Сузе прежестоко избили. И комиссара Тарчинини, как учуявшего дичь пса, охватило лихорадочное нетерпение.

— Нам очень жаль, мэтр, что приходится беспокоить вас в постели… Очевидно, с вами произошло несчастье?

Но, прежде чем нотариус успел ответить, в разговор вмешалась плотная, седеющая дама.

— Раз уж вы из полиции, синьоры, прошу вас не оставить это дело без последствий! Мой муж стал жертвой гнуснейшего покушения! Если бы вы только видели, в каком состоянии он явился домой… Когда бедняжка вышел из такси, я просто-напросто подумала, что это мой свекор восстал из гроба!

Нотариус прервал поток возмущенных воплей супруги:

— Довольно, Мафальда…

Он посмотрел на посетителей:

— Это моя жена… синьора Серантони…

Ромео поклонился:

— Я — комиссар Тарчинини, временно прикомандирован к уголовной полиции Турина, а вот мой помощник, инспектор Дзамполь.

— Чем могу служить, синьоры? Честно говоря, на первый взгляд я никак не вижу связи…

— Мы просто хотели бы кое-что уточнить, мэтр… Скажите, не вы ли вместе с доктором Менегоццо побывали в казарме Дабормида позавчера вечером и разговаривали с берсальером Нино Регацци?

— Совершенно верно. У доктора были собственные дела в Турине, и он любезно согласился меня подвезти.

Инспектор Дзамполь подумал, что комиссар Тарчинини, вне всяких сомнений, умеет шевелить мозгами и все его предположения быстро подтверждаются. А комиссар, по-видимому, нисколько не удивился.

— И вы по-прежнему не понимаете, что привело меня к вам?

Нотариус поглядел сначала на врача, потом на жену, как будто ища объяснения или желая узнать, понимают ли они что-нибудь в странной причинно-следственной связи, установленной полицейским.