Уильям Ходжсон - Конь-призрак

Когда мы вернулись, оказалось, что врач уже ушел. Он перевязал рану

Бомона, которая, к счастью, оказалась неглубокой, и приказал уложить мисс Хисгинс в постель. Поднявшись наверх, мы с капитаном обнаружили, что Бомон стоит на страже у ее двери. Я поинтересовался его самочувствием, затем, дождавшись позволения мисс и миссис Хисгинс, мы вошли и установили вокруг кровати девушки электрический пентакль. В комнате уже зажгли достаточно ламп; удостоверившись, что все на своих местах, как прошлой ночью, я удалился на свой пост за дверью.

Тем временем подошел Парскет, и мы принялись выспрашивать у Бомона, что же случилось в парке. По его словам, они с мисс Хисгинс возвращались в дом со стороны западного крыла. Уже стемнело; внезапно девушка замерла, поднеся палец к губам. Он тоже замер, но поначалу ничего не услышал. Наконец и он различил приглушенный травой стук копыт, звучавший все ближе. Бомон сказал невесте, что ей послышалось, чему она ни на секунду не поверила, и предложил поскорее вернуться. Буквально минуту спустя звуки приблизились; молодые люди бросились бежать. Мисс Хисгинс споткнулась, упала и закричала – это и услышал дворецкий. Бомон помог ей подняться; гром копыт раздавался уже совсем рядом. Заслонив девушку, он выпустил все пять пуль во тьму, ориентируясь на слух. Бомон поклялся нам, что при свете выстрелов видел прямо перед собой что-то, напоминающее огромную конскую голову. В тот же момент оглушительный удар сбил его с ног. Вскоре с криками подбежали капитан и дворецкий. Остальное мы знали и сами.

Около десяти вечера дворецкий принес нам ужин, чем очень меня обрадовал, поскольку прошлой ночью я изрядно проголодался. Однако я строго-настрого запретил Бомону пить спиртное, а также заставил его отдать мне трубку и спички. Около полуночи я нарисовал вокруг него пентакль, а мы с Парскетом сели рядом – ведь ни за кого, кроме Бомона и мисс Хисгинс, бояться не приходилось.

Мы сидели тихо. С каждой стороны коридора горела лампа, так что света нам хватало, впрочем, как и оружия: у нас с Бомоном были револьверы, а у Парскета – дробовик. Я запасся не только оружием – при мне были моя фотографическая камера и вспышка.

Временами мы переговаривались тихим шепотом; дважды к нам, чтобы перекинуться парой фраз, выходил капитан. В полвторого мы совсем затихли, и минут через двадцать я молча поднял руку – в тишине я уловил топот копыт. Я постучал в спальню и шепотом объяснил выглянувшему капитану, что, кажется, приближается конь. Некоторое время мы молча прислушивались, и капитан с Парскетом подтвердили, что и они различают какие-то звуки. Но теперь я уже не был так уверен, к тому же Бомон не услышал ничего. Тем не менее позже мне снова показалось, что я что-то слышу.

Капитану Хисгинсу я предложил вернуться в комнату дочери и оставить дверь приоткрытой, так он и поступил. Но больше мы не слышали ничего; наконец наступил рассвет, и мы с облегчением отправились спать.

За поздним завтраком меня ожидал сюрприз: капитан объявил, что они провели семейный совет и решили послушаться меня и обвенчать молодых без промедления. Бомон уже отправился в Лондон за срочной лицензией на брак, и все надеялись, что провести церемонию удастся завтра.

Новость меня обрадовала – Хис-гинсы выбрали самый разумный выход, учитывая всю необычайность ситуации. Я же собирался продолжать работу. Поскольку брак еще не был заключен, я решил не отпускать мисс Хисгинс от себя.

После обеда я подумал, что было бы неплохо заснять мисс Хисгинс и обстановку вокруг нее. Ведь согласитесь, иногда камере удается запечатлеть то, что ускользает от невооруженного глаза.

Я предложил мисс Хисгинс помочь мне в моих экспериментах. Она с готовностью согласилась, и несколько часов мы бродили по разным коридорам и комнатам, а я щелкал вспышкой, делая все новые фотографии девушки.

Обойдя таким манером весь дом, я предложил спуститься в подвал, если мисс Хисгинс достанет на то смелости. Она согласилась, и я призвал в спутники капитана и Парскета, ибо не собирался вести бедную девушку, пусть даже и днем, не заручившись поддержкой.Когда капитан принес ружье, а Парскет – специально приготовленный задник для фотосъемки и лампу, мы спустились в винный погреб. Девушку я поставил в центре, а капитан и Парскет держали задник. Я щелкнул вспышкой, и мы все перешли в следующую комнату подвала.

Наконец, в третьей комнате – огромной зале – произошло нечто поистине ужасное. Все было готово, и я уже щелкнул вспышкой, когда вдруг раздалось леденящее душу ржание, такое же, какое я слышал в парке. Оно доносилось из темноты прямо над головой девушки. В свете вспышки я заметил, что она смотрит куда-то вверх, но над ней ничего не было. Я закричал Парскету и капитану, чтобы они вывели мисс Хисгинс на свет, что они сделали незамедлительно.

Я поспешно запер дверь и слева и справа от нее начертил в воздухе два символа ритуала Сааамааа – первый и восьмой, соединив их тройной линией.

Тем временем капитан с Парскетом увели девушку в полуобморочном состоянии в ее покои, где перепоручили заботам матери; я же остался сторожить дверь винных погребов, чувствуя себя довольно-таки уныло, ведь за дверью таилась какая-то отвратительная тварь. К этому примешивалось чувство стыда – ведь именно я подверг мисс Хисгинс опасности.

Капитан оставил мне свое ружье; вернувшись, они с Парскетом прихватили еще оружие и лампы. Словами не передать того облегчения, которое охватило меня, когда я услышал их шаги. Попробуйте представить, каково мне было стоять на страже у двери погребов. Представили?

Помню, я отметил, как побледнел Парскет. На капитане лица не было, и я подозревал, что выгляжу не лучше. Как вы понимаете, все это оказало на меня определенное воздействие, и ключ к замку я поднес дрожащей рукой.На мгновение я замер, затем рывком распахнул дверь, подняв лампу над головой. Парскет с капитаном стояли с лампами по обе стороны от меня – внутри же было совершенно пусто. Разумеется, первому взгляду я не поверил, и несколько часов мы втроем ощупывали каждый квадратный фут пола, потолка и стен.

В конце концов пришлось признать, что сами по себе погреба совершенно обыкновенные и ничего интересного собой не представляют. Все-таки я снова запечатал двери снаружи первым и последним символами ритуала Сааамааа, как и прежде соединив их тройной линией. Вообразите только, каково было нам обыскивать эти погреба!

Поднявшись наверх, я немедля справился о здоровье мисс Хисгинс, и она сама вышла сообщить мне, что с ней все в порядке и что мне не стоит беспокоиться и винить себя; на что я ответил, что считаю себя непростительно виноватым в случившемся.