Уильям Ходжсон - Конь-призрак

Подняться на ноги мне помогли капитан и дворецкий. На полу лежала огромная конская голова, из которой торчало человеческое туловище. На руках человека были закреплены огромные копыта. Это и было наше чудовище. Капитан перерезал саблей какую-то тесемку и поднял маску. Наконец мы увидели лицо преступника. Это был Парскет. Там, где опустилась сабля капитана Хисгинса, его лоб рассекала кровавая рана. Я ошеломленно поднял глаза на Бомона, сидевшего у стены неподалеку, и снова уставился на Парскета.

– Боже мой! – произнес я наконец и умолк, пораженный. Не знаю, поймете ли вы меня… Я успел привязаться к этому человеку.

А потом, когда Парскет еще не пришел в себя и только переводил взгляд с одного на другого, силясь вспомнить, что случилось, произошло невероятное. Из дальнего конца коридора донесся одинокий удар копытом. Я оглянулся и тут же перевел взгляд на Парскета – его лицо исказил невероятный ужас. Он с трудом повернул голову и в панике уставился туда, откуда донесся звук. Мы же замерли, не зная, что делать. Помню, что все время, пока мы испуганно смотрели в темноту, из спальни мисс Хисгинс до нас доносились сдавленные всхлипывания и шепот.

Тишина растянулась на несколько секунд, а затем мы услышали еще один удар, и тут же – бум-бум-бум – тяжелые копыта направились в нашу сторону.

Даже тогда мы подумали, что это какое-нибудь приспособление Парскета, и ужас, охвативший нас, мешался с сомнением. Кажется, все взгляды устремились на злополучного обманщика. Вдруг капитан закричал:

– Немедленно прекратите это безобразие! Неужели вам все еще мало?

Мне было очень страшно, ведь я сразу почувствовал – тут что-то не так. Наконец Парскет выдавил:

– Это не я! Боже мой! Это не я!

В одно мгновение всех охватило чувство, что к нам и вправду приближается нечто ужасное. Всем захотелось бежать сломя голову; капитан, дворецкий и лакеи попятились. Бомон лишился чувств, – как я выяснил впоследствии, случилось это потому, что он изрядно пострадал в драке. Я лишь прижался спиной к стене, не решаясь даже бежать. В то же мгновение тяжелая поступь послышалась совсем близко, казалось, весь дом содрогается с каждым шагом твари. Внезапно все стихло, и я понял, что зверь замешкался у входа в спальню девушки. Только теперь я увидел, что Парскет стоит пошатываясь в дверном проеме, раскинув руки, закрывая собой проход. Парскет был невообразимо бледен, из раны на лбу сочилась кровь. Он смотрел куда-то перед собой отчаянным, остановившимся, обезумевшим взглядом. Но ничего видно не было. И вдруг цокот копыт раздался снова, звуки направились дальше по коридору. В то же мгновение ноги Парскета подкосились, и он упал лицом вниз.

В коридоре поднялась суета, дворецкий и пара лакеев бросились прочь, унося фонари. Капитан Хисгинс прижался к стене и поднял лампу над головой. Мерная конская поступь удалялась, гулко разносясь по затихшему дому, минуя оставшегося невредимым капитана. Потом наступила мертвая тишина.С посеревшим лицом капитан нетвердой походкой подошел к нам. Я направился к Парскету, и Хисгинс поспешил мне на помощь. Мы перевернули его лицом вверх, и, знаете, я тут же понял, что он мертв. Можете вообразить, что я почувствовал.

Я повернулся к капитану.

– Он… он… он… – пробормотал тот. Капитан хотел сказать, что Парскет встал между его дочерью и неведомым призраком. Я выпрямился и подставил капитану плечо, хотя и сам не очень крепко держался на ногах. Внезапно его лицо ожило, он упал перед Парскетом на колени и расплакался, как ребенок. Вскоре из спальни вышли женщины, и я оставил их, а сам принялся приводить в чувство Бомона.

На этом история почти заканчивается, мне лишь осталось объяснить вам кое-какие детали.

Может быть, вы уже догадались, что Парскет был влюблен в мисс Хисгинс, и это явилось главной причиной большей части сверхъестественных событий. Без сомнения, кузен сам подстроил многие "необъяснимые происшествия", и я даже склонен считать, что он приложил руку почти ко всему. Но поскольку доказательств у меня нет, все, что я скажу, будет результатом дедукции.

Во-первых, совершенно очевидно, что Парскет хотел отпугнуть Бомона, а когда это не удалось, впал в такое отчаяние, что решился его убить. Мне неприятно говорить это, но факты не оставляют сомнений.

Я почти не сомневаюсь, что именно Парскет сломал Бомону руку. Легенда о коне Хисгинсов ему была, конечно, известна досконально, вот он и решил воспользоваться ею в собственных целях. Видимо, Парскет знал, как войти и выйти из дома незамеченным – то ли влезал в одно из французских окон, то ли у него был ключ от какой-нибудь двери в сад, и, когда его якобы не было в доме, он прятался где-то по соседству и приходил тайком.

Эпизод с воздушным поцелуем я готов списать на воспаленное воображение Бомона и мисс Хисгинс, хотя, конечно, лошадиный храп за входной дверью я объяснить не могу. И все же здесь я склонен придерживаться первой своей версии, что ничего сверхъестественного на самом деле не произошло.

Появление коня в бильярдной устроил Парскет с помощью деревянной плашки, которой он стучал в потолок комнаты этажом ниже. Это подтвердил осмотр потолочных панелей, на которых я обнаружил небольшие вмятины.

Звуки галопа, разносившиеся вокруг дома, скорее всего, тоже подстроил Парскет, который, наверное, прятал лошадь где-нибудь на соседней ферме. Или, возможно, он сам производил как-то эти звуки, хотя я не представляю, каким образом. В любом случае полной уверенности у меня нет. Как вы помните, никаких следов я не нашел.

Утробное ржание в парке – это чревовещательское достижение Парскета. Тогда же он напал на Бомона. Видимо, когда я думал, что Парскет спит, он давно был на улице и присоединился ко мне, когда я выбежал из входной двери. Это вполне вероятно. Вмешайся в дело настоящий призрак, он прекратил бы свои выходки – в них просто не было бы больше нужды. Не понимаю, как его не застрелили – будь то в парке или в доме в последнюю ночь. Как вы уже поняли, в вопросах жизни и смерти он был совершенно бесстрашен.

Когда Парскет был с нами и нам почудилось, что по дому скачет лошадь, мы, видимо, обманулись. Кроме самого Парскета, никто не был уверен, что слышит лошадиный топот. А ему, конечно, было выгодно, чтобы мы поверили в коня.

Полагаю, эпизод в погребе – это первый случай, когда Парскет сам заподозрил присутствие призрака. Ржание издавал он сам, так же как и в парке, но, вспоминая, как страшно он побледнел, я совершенно уверен – в тот раз звуки получились настолько дьявольскими, что испугали самого Парскета. Впрочем, позже он решил, что ему померещилось. Конечно, не следует забывать и то, что эффект, который все это произвело на мисс Хисгинс, не мог не привести его в уныние.