Стенли Эллин - Фирменный поезд

В тот день Корнилиус, маклер с Уолл-стрит, впервые за много лет отправился домой не на фирменном поезде. Фирменный поезд он по праву считал “своим”: им пользовались люди его положения и достатка, профессионалы своего дела, которые знали друг друга в лицо и понимали друг друга с полуслова.

"А все из-за этого проклятого сенатора, — размышлял Корнилиус. Что может быть хуже, чем званый обед в середине недели! Каторга! Но сенатор очень звал, и выхода не было. Вот и пришлось возвращаться с работы раньше обычного, чтобы успеть переодеться и потом до поздней ночи есть и пить, а наутро, естественно, мучиться головной болью”.

Погруженный в эти невеселые раздумья, Корнилиус грузно сошел с поезда и направился к машине. Клэр предпочитала ездить в автофургоне, а он пользовался “седаном”, на котором утром доезжал до станции, а вечером возвращался домой. Два года назад, когда они только поженились, Клэр вызвалась возить его на станцию и обратно, но он решительно этому воспротивился. Было что-то глубоко непристойное в том, как другие мужья, у всех на глазах, целуют перед поездом своих жен, и от одной мысли, что он может им уподобиться, Корнилиусу становилось не по себе. Впрочем, Клэр он всего этого не говорил, обмолвился лишь, что женился вовсе не затем, чтобы было кому убирать дом или возить его на машине. Пусть живет в свое удовольствие и не обременяет себя домашними хлопотами.

Обычно он доезжал до дому минут за пятнадцать, но сегодня день не задался с самого начала, и он столкнулся с непредвиденной задержкой. В миле от станции, в том месте, где дорога ответвлялась от автобана, она пересекала железнодорожные пути. На переезде не было ни шлагбаума, ни сигнальщика, только светофор и звонок, который, когда Корнилиус подъехал, громко и угрожающе заверещал. Корнилиус затормозил и, нетерпеливо постукивая по рулю пальцами, стал ждать, пока мимо прогромыхает бесконечно длинный товарный поезд. Тогда-то он их и заметил.

Клэр и неизвестного ему мужчину. Когда состав наконец проехал, навстречу Корнилиусу, в сторону станции, с ревом пронесся автофургон, где рядом с его женой сидел какой-то мужчина, высокий, похожий на викинга, самодовольный блондин. Одной рукой блондин держал руль, а другой обнимал Клэр, которая с закрытыми глазами сидела рядом, положив ему голову на плечо. На ее лице было такое выражение, которого он никогда раньше не видел и о котором иногда втайне мечтал. Корнилиус наблюдал их считанные доли секунды, однако увиденное врезалось в память, отпечаталось в мозгу, словно фотография.

"Нет, этого не может быть, — не веря сам себе, пробормотал он. Это невозможно!” Но увиденное стояло у него перед глазами и с каждой минутой становилось все отчетливее, все живее. Его рука властно покоится на ее плече. И она принимает это как должное. Она принадлежит ему. Целиком.

Тут его стала бить дрожь, кровь ударила в голову, и первым поползновением было развернуться и поехать за ними, однако в последний момент он отогнал от себя эту мысль. Куда ехать? Обратно на станцию, где блондин наверняка сядет в поезд и укатит в Нью-Йорк? И что дальше?

Подойти к ним и устроить сцену? Закатить публичный скандал? Чтобы опозориться самому?

Нет, только не это. Хватит с него и того унижения, которое он, женившись на Клэр, испытал, когда понял, что над ним смеются друзья.

Человек его положения — и женился на секретарше, которая к тому же в дочки ему годится. Теперь-то он знал, отчего друзья смеялись, но тогда он был слеп.

А секретаршей она была превосходной, держалась подчеркнуто сухо, умела сохранять дистанцию, вежливо, с достоинством улыбалась, когда записывала его поручения. Одевалась всегда скромно, со вкусом; когда же он пригласил ее в ресторан, она густо покраснела, точно молоденькая, наивная девушка, которой впервые в жизни назначили свидание. Вот тебе и “наивная”! “И все это время, — думал он, кусая с досады губы, — она, вероятно, смеялась надо мной. И не одна она!"

Корнилиус медленно, почти вслепую, подъехал к своему особняку. Дома никого не было, и тут только он сообразил, что сегодня четверг, прислуга выходная и Клэр весь день одна, чем она, разумеется, и воспользовалась. Не раздеваясь, он прошел в библиотеку, сел к столу и отпер верхний ящик. Короткоствольный пистолет 38-го калибра был на месте, и Корнилиус, держа его на ладони, ощущая его холодную, весомую тяжесть, наслаждаясь своей силой, медленно вытащил пистолет наружу. И вдруг, совершенно неожиданно, ему вспомнились слова судьи Хилликера, с которым он однажды разговорился по дороге с работы.

"Пистолеты? — говорил старик, сидя рядом с Корнилиусом в фирменном поезде. — Ножи? Тяжелые предметы? Можете все это на помойку выбросить.

П моему, нет лучшего оружия для убийства, чем автомобиль. Почему? Да потому, что на приличной скорости автомобиль может убить кого угодно.

А ее водитель выскочит из кабины с виноватым видом, сочувствие вызовет он, а не покойник — сам, мол, виноват, братец, не надо было под колеса лезть. Если только водитель не пьян и не ехал на бешеной скорости, он может в этой стране сбить любого и отделаться легким испугов или же в худшем случае пустяковым наказанием...

Подумайте сами, — продолжал судья, — для большинства людей автомобиль — это нечто вроде божества, а ведь если Богу угодно покарать вас — пеняйте на себя. Я, к примеру, всегда молюсь, когда перехожу улицу. Честное слово”.

Судья Хилликер еще долго, с присущими ему язвительностью и витиеватостью, что-то говорил, но что — Корнилиус не запомнил. Зато он запомнил главное и теперь твердо знал, как надо действовать. Он медленно, аккуратно положил пистолет обратно в ящик, задвинул его и запер на ключ.

Клэр застала мужа сидевшим в задумчивости за столом. Увидев ее, он заставил себя, впервые в жизни, взглянуть на жену со стороны: в дверях, прижимая к груди набитый снедью пакет, стояла молодая женщина ослепительной красоты, которая уже давно водила его за нос.

— Я увидела в гараже машину, — запыхавшись от быстрой ходьбы, проговорила она, — и испугалась, что ты плохо себя почувствовал...

— Нет, я чувствую себя отлично.

— Почему ж тогда ты вернулся раньше времени? Ты еще никогда так рано не приезжал.

— Что поделаешь, первый раз в жизни не удалось отвертеться от званого обеда в середине недели.

— Господи, мы же вечером в гости идем! Совсем из головы вылетело.

Сегодня у меня был тяжелый день.

— Правда? И что ты делала?

— По четвергам, ты же знаешь, прислуга выходная, и все утро я убирала дом, а потом заглянула в кладовку и обнаружила, что надо кое-что купить, вот и пришлось ехать на станцию, в магазин. — И она показала глазами на внушительных размеров бумажный пакет, который держала в руках. — Сейчас приготовлю тебе ванну и чистое белье только сначала продукты разберу, хорошо?