Анатолий Безуглов - За строкой приговора…

– Есть вещи, которыми не шутят.

– А я не шучу, – с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.

Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.

– Кажется, я начинаю вас понимать… – сказал Галяев.

– Это меня радует.

– Видимо, испытывая материальные затруднения, – продолжал Галяев, – мы с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?

– Не совсем, – улыбнулся Фролов. – К маскам вы не прибегали.

– А как же?

– Просто вы не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая, что они неподходящая для неё компания, и запрещали ей ходить в парк. А она все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.

– Печально, конечно, что она меня обманывала. Но какое это имеет отношение к пропаже часов?

– Представьте себе, прямое. В тот вечер она была не в кино, а в парке, где вместе с ребятами каталась с горки. А возвращаясь домой, обнаружила отсутствие часов…

– Рая описала внешность грабителей.

– Вы хотите сказать, внешность парней, которые катались недалеко от неё?

– Но ведь они сами признались своему дружку, что часы краденые. Мне об этом сказали в милиции.

– У каждого своё представление о доблести. Ребята считали, что кража придаёт им в глазах приятеля романтический ореол…

– Ваши предположения…

– Не предположения, а установленные следствием факты, – отрезал Фролов. – Сегодня у меня с вашей дочерью был серьёзный разговор. Надеюсь, что вы его продолжите.

Чувствовалось, что Галяев ошеломлён.

– Ну и задали вы мне задачку, – пробормотал он. Внезапно он расхохотался. Смеялся он весело, раскатисто.

– А знаете, это просто здорово, – наконец сказал он. – Но откройте мне секрет: как вы догадались? Прозорливость? Интуиция? Злость на меня?

Фролов улыбнулся и вполне искренне сказал:

– Честное слово, не знаю. Наверное, потому, что до конца использовал своё право на сомнение. Слышали про такое право?

Ответа не последовало, в телефонной трубке послышались частые гудки…

Во время одной из наших бесед Фролов сказал: «Для того, чтобы перепрыгнуть через препятствие, надо взять разбег. А для того, чтобы взять разбег, надо отступить от препятствия». Эту же мысль мы услышали и от известного советского криминалиста Кочарова.

С заместителем директора Всесоюзного научно-исследовательского института изучения причин преступности Георгием Ивановичем Кочаровым нам привелось последний раз увидеться незадолго до его кончины. Это произошло на совещании писателей, работающих, как было указано в пригласительном билете, над темами охраны общественного порядка и борьбы с преступностью. На совещании, которое было созвано в Баку, присутствовали не только литераторы, но и юристы: сотрудники Министерства внутренних дел и прокуратуры. Поэтому, вольно или невольно, выступления не ограничивались чисто литературными вопросами. Много говорили о причинах преступности, о правовой пропаганде, об особенностях профессии следователя. И, как зачастую бывает на всякого рода совещаниях, наиболее жаркие, а следовательно, и наиболее интересные дискуссии разгорались не в зале заседания, где речи ораторов отличались традиционной плавностью, а в кулуарах. Кулуары всегда имеют немаловажные для спорящих преимущества: здесь нет регламента, стенографисток, записи ораторов. В кулуарах каждый волен говорить, сколько хочет и что хочет, не соблюдая очерёдности.

И вот во время одной из кулуарных баталий Кочаров, объединявший в своём лице следователя, учёного и литератора, бросил фразу, показавшуюся многим достаточно парадоксальной. В нашем бакинском блокноте, который мы аккуратно заполняли все дни совещания, на одной из страниц появилась запись: «Доктор юридических наук Кочаров: „С моей точки зрения, право на аттестат зрелости следователь получает только тогда, когда поймёт, что иногда для того, чтобы приблизиться к цели, от неё следует удалиться“.

«Удалиться, чтобы приблизиться…» Это могло восприниматься как каламбур, тем более что Георгий Иванович, всегда отличавшийся весёлостью и завидным чувством юмора, любил, а главное, умел шутить. Но у этой записи в бакинском блокноте оказалось неожиданное продолжение – встреча и беседа со следователем по особо важным делам при прокуроре Литовской ССР Юозасом Зигмовичем Вилутисом.

Что же стоит за формулировкой Кочарова и словами Фролова?

Вилутис начал работать в прокуратуре в 1962 году, ещё будучи студентом юридического факультета Вильнюсского университета. Стажёр в прокуратуре Ленинского района Вильнюса, после окончания университета-следователь прокуратуры Швенченского района, а с 1965 года – следователь по особо важным делам при прокуроре республики. За эти годы им, по самым скромным подсчётам, расследовано свыше ста дел. Это сотни версий, тысячи свидетелей, бесконечное число улик, гипотез, письменных и вещественных доказательств. Надежды, успехи и неудачи.

Но у каждого следователя – и старого, и только начинающего – есть одно дело, которое ему запомнилось во всех деталях. И запомнилось, конечно, не случайно. Если покопаться, то наверняка окажется, что в «памятном деле» проявилось что-то характерное для следователя, его индивидуальность, или оно стало для него каким-то важным этапом на пути к профессиональному мастерству, а путь этот, как известно, весьма тернист и извилист… О таком деле мы и попросили рассказать.

– Памятное дело? – переспрашивает Вилутис. – Памятное дело… – Он задумывается. – Пожалуй… Пожалуй, наиболее мне памятно дело об убийстве Коликова… – И после паузы подтверждает: – Да, Коликова. Я им занимался почти пять лет назад, но, как ни странно, помню даже второстепенные детали. Впрочем, у меня сохранилось наблюдательное производство и некоторые документы, так что в случае необходимости можно будет все уточнить.

Девятого июня 1966 года в реке Нерис возле деревни Сантака рыбаки наткнулись на труп. Утопленник был извлечён из воды. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения. По заключению медиков, труп пробыл в воде приблизительно 7-10 дней. При осмотре были отмечены многочисленные повреждения головы твёрдо-тупыми и острорежущими предметами. Эти раны и явились причиной смерти. Неизвестного убили, а затем бросили в реку. Установление личности убитого много времени не заняло. В тот же день труп был опознан в морге гражданкой Коликовой. Едва лишь взглянув на него, она уверенно сказала, что это её муж Сергей, который исчез восемь дней назад, о чем она сообщила в милицию. Коликова не ошиблась. Действительно, убитый был её мужем – Сергеем Коликовым, работником Магунайского лесничества, который вместе с семьёй жил в деревне Пренай. Как видно было из заявления Коликовой в милицию, Сергей первого июня уехал на работу и больше она его не видела.