Рената Оливьери - Пикник с кровью

— Он, конечно, не святой, — согласилась сестра, владелица находящейся поблизости, за углом, мясной лавки. — Но Антонио, до того как его втянули в грязные дела, был неплохим парнем, поверьте мне. Потом… потом я сама его убила бы, не было сил терпеть. Иногда не знаешь, куда себя деть, никто не знает, какую тревогу, боль, бешенство испытываешь… поверите? Перед тем как умерла наша мать, он у нее выманил все сбережения. Все, до последнего чентезимо. И все потратил на наркотики. Трудно представить. Перед Новым годом она умерла.

— Чем она болела?

— Медики признали рак легкого; но она ведь никогда в жизни не курила! Это Антонио, проклятый, довел ее до могилы. Это он виноват, и еще осмелился заявить, что намерен вернуться сюда. Когда у матери не осталось ни лиры, она начала худеть, отказывалась от еды. Спала днем, а ночью…

— А что Антонио?

— Когда мама заболела, я его выгнала из дома, вызывала даже карабинеров. Он поселился с одним бродягой. Мне говорили, что они околачивались в каком-то подвале, около Баджини. В грязном погребе, подумайте.

Женщина говорила и говорила, как будто наконец нашла кого-то, кто готов ее выслушать. Амброзио тем временем представлял лицо молодого человека с длинными волосами, мокрыми от дождя, обезображенное пулями, видел почти прозрачные руки в кровоподтеках и пятнах, темный плащ — снятый и брошенный на мостовую, он казался мусорным мешком.

Не так легко было найти приятеля Антонио Армадио, но наконец отыскали и его. Лука Деранте, сорока двух лет, жил нищенством, мелкими кражами, — типичный бродяга. В подвале, где он пристроился и который принадлежал его дальнему родственнику, стояли два топчана, старый комод, два стула. Не было электричества, только керосиновая лампа. Из подвала коридор вел в комнату, служившую когда-то магазинчиком, там была чугунная раковина.

Полиция ждала его два дня, пока однажды ночью он не забрался в свою нору, где инспектор Де Лука и выловил его.

На следующее утро Амброзио смог допросить Деранте. Небольшого роста, густая борода с проседью, седина на висках, красный нос запойного пьяницы. Устойчивый запах казарменного супа — запах нищеты. На нем был плащ оливкового цвета с погончиками и поясом, должно быть, с человека более крупного и высокого, плащ был ему почти по щиколотки, рукава закатаны.

Глаза ясные, почти детские, выдавали мягкий нрав; в разговоре Деранте употреблял выражения, необычные для бродяги.

— Вы были знакомы с молодым Армадио? Антонио Армадио. Мы узнали, что он жил у вас. Вы слышали, что он убит? — спросил комиссар.

Деранте утвердительно покачал головой вверх-вниз: какая беда, какое несчастье! Наконец, подняв вверх указательный палец, пробормотал низким, довольно приятным, даже интеллигентным голосом:

— Я всегда говорил ему, что он плохо кончит.

— Вы давали парню хорошие советы.

— Еще бы!

— Однако вы, наверное, понимаете, что не можете служить примером? Вам не кажется?

Амброзио умел добавить в разговор нужную дозу печали, упрека, сочувствия, чтобы не обидеть собеседника. Лука Деранте снова покачал головой: нет, нет, казалось, соглашался он, нет, я далеко не образец. Однако я никогда не кололся этой мерзостью, как бедняга Антонио.

— Как и когда вы с ним познакомились?

— Около книжного киоска, в Порта Венеция. Он подарил мне новый журнал. Вы никогда не слышали про остров Оак? Нет? О нем никто не знает, однако двести лет назад трое молодых людей на этом необитаемом острове обнаружили странный колодец, и когда постепенно стали спускаться вглубь, они увидели каменные плиты с таинственными надписями и две длинные галереи…

— Он подарил вам журнал, а вы предложили ему жилье?

— Эти галереи вели в потайную комнату. Да, я разрешил ему спать на топчане рядом со мной. У него не было пристанища, сестра выгнала его, и поступила плохо. На острове, как утверждает большинство исследователей, должны находиться сокровища капитана Кидда… Антонио сейчас в морге?

— Да. А вы как проводите время? — спросил Амброзио, предложив ему сигарету.

Он взял, попросил еще одну и обе аккуратно положил в карман плаща.

— Как-то перебиваюсь. Ну, а о хрустальном черепе вы слышали? Человеческий череп в натуральную величину, вырубленный из одного куска горного хрусталя. Невероятно, но его обтачивали песком на протяжении ста пятидесяти лет, представляете? Целые поколения мастеров. Разве не фантастика? У меня хватает еды, не много вредных привычек, живу, как мне нравится, без расписаний, обязанностей и прочего. Никто до сих пор так и не установил, когда был изготовлен этот череп.

— Кто убил Антонио?

— Часто у него не было денег на дозы.

— А как он зарабатывал?

— Находил выход.

— Каким образом?

— Вы отлично знаете, комиссар: распространял товар за других. Всегда так бывает, разве нет? Его зоны? Кто его знает, я предпочитаю местные базарчики, выставку Сенигаллия, Луна-парки… у меня другие мысли. Если заводятся монеты, играю на бегах. Мне говорили, что он ходил в Парк делла Базилике, на улице Конка ди Навильо.

— Так… Ну, а вы… Чем вы занимались до этого подвала и местных базарчиков?

— Учительствовал. Был младшим наставником в Треццано. Знаете, где это?

— На восточной окраине. А что случилось?

Он опустил голову.

— Я все равно узнаю. — Кивком головы комиссар отослал Де Луку. Деранте вздохнул, с трудом подбирая слова:

— Думаю, что это из-за детей… Говорили, что я интересовался ими, слишком интересовался.

— Это была правда?

— Они все преувеличивали, рассказывали про меня всякие гадости. Они меня довели до ручки. Кончилось тем, что я на целый месяц слег в больницу. И теперь почти ничего не слышу на одно ухо. Кое-кто хотел меня убить. Они просто озверели.

— А если без сплетен, вы интересовались детьми или нет? Я хочу услышать это от вас.

— Да.

— Ас Антонио?

— Мне было жалко его. — Только жалко?

— Нет.

— Я понимаю.

— Не думаю, что вы поняли, комиссар. С Антонио было совсем другое. У него была нежная душа, чувственность, которую другие не замечали. Если бы не наркотики, он был бы милым юношей, поверьте мне. Дело в том, что у человека от рождения определенный склад ума, характера, и ничего с этим не поделать. Это сильнее тебя. Это как требовать изменить цвет кожи. Сколько негров хотели бы стать белыми. Антонио жил в мелкобуржуазной семье. Для детей тонких, легко ранимых это трагедия, настоящая трагедия, спросите у его сестры. Вот где пружина, толкнувшая его к наркотикам.

— И еще гомосексуализм.

— Да, так получается.

Перед Амброзио на столе лежало несколько газет. Один из заголовков гласил: «Скандал на Мемориальном».

Сообщалось о стрельбе на улице Мессина, статья обращала внимание на грязные скопища гомосексуалистов у ворот кладбища, публиковалось фото на четыре колонки с подписью: «В пятидесяти метрах от святой усыпальницы и праха Алессандро Манцони». На снимке были мальчики в женских платьях, ожидающие клиентов.