Дик Фрэнсис - Смертельная скачка

Билеты в воротах, ведущих в различные секции ипподрома, разглядывали крепкие парни лет двадцати, в большинстве блондины, все с повязками на рукавах курток. Несомненно, они знали Арне, но, хотя я шел с ним, все равно тщательно проверяли мой пропуск. Их серьезные лица освещались чуть заметной улыбкой, когда они возвращали пропуск и разрешали пройти. Ларе Бальтзерсен выдал мне картонную карточку, испещренную печатями: вход в паддок, вход в весовую, вход на трибуны, и еще с двумя или тремя «вход в...», похоже, что если бы я потерял пропуск, то так и остался бы за воротами.

Весовая — здание с темными деревянными стенами, белыми наличниками, красной черепичной крышей — располагалась на дальней стороне парадного круга, на который уже вышли жокеи для второго заезда. Все выглядело аккуратным, организованным, приличным. И хотя глаза у меня были натренированы замечать беспорядок в густом тумане на расстоянии пятиста шагов, тут я ничего не обнаружил. Добродушный характер наложил отпечаток даже на скачки.

Некоторые конюхи, одетые в цвета владельцев, такие же, как и у жокеев, выводили лошадей. Хороший и полезный способ сразу же демонстрировать, кому принадлежит лошадь, но раньше я этого нигде не видел, о чем и сообщил Арне.

— Ja, — подтвердил он. — Многие владельцы теперь одевают конюхов в свои цвета. Это помогает зрителям запоминать, кому принадлежит лошадь.

Здание весовой походило на букву П, на вершине этого П была зеленая зона с декоративными кустами, образующими причудливый орнамент. Путь из весовой в паддок пролегал по относительно узким тропинкам, огибающим кустарник. Этот зеленый уголок после вида скучных бетонных трибун радовал глаз, но зато отнимал лишнее время на дорогу.

В весовой Арне вдруг забыл о подслушивающей аппаратуре и, ни разу не оглянувшись, быстро представил меня официальным лицам вроде секретаря скачек и двух клерков. Я пожал всем руки и немного поболтал, но не заметил, чтобы кто-нибудь испытывал беспокойство в моем присутствии, хотя все они знали, что я разыскиваю Боба Шермана.

— Теперь сюда, Дэйвид. — И Арне повел меня по коридору, в конце которого виднелась открытая дверь, ведущая на скаковую дорожку. Не доходя двух шагов до этой двери, Арне резко повернул направо, и мы оказались в служебной комнате, из которой были украдены деньги. Обыкновенная канцелярия: деревянные стены, дощатый пол, деревянные столы, используемые как письменные, деревянные стулья. (У них столько лесов, из чего же еще им делать мебель?) Комнату украшали симпатичные красные клетчатые занавески и первоклассные радиаторы центрального отопления. В углу стоял вполне солидный сейф.

Кроме нас, в комнате никого не было.

— Все произошло здесь, — принялся объяснять Арне. — Мешки стояли на полу. — Он показал где. — Отчеты о собранных деньгах мы положили, как всегда, на этот стол. Эти отчеты у нас хранятся и теперь.

Уже в который раз меня поразило, что Арне не чувствует ответственности за пропажу денег, и, насколько я мог заметить, никто и не упрекает его. Между тем в данном случае он проявил элементарную халатность, не позволительную сотруднику, отвечающему за безопасность.

— У вас все та же система хранения мешков с деньгами? — спросил я.

Во взгляде Арне отразилось что-то среднее между удивлением и обидой.

— Нет. После того дня мы немедленно кладем мешки в сейф.

У кого ключи?

— Один у меня, один у секретаря скачек, один у клерка, ведущего бухгалтерию.

— И каждый из вас троих думает, что кто-то другой безопасно спрятал деньги?

— Правильно.

Мы вышли на ипподромное поле. Несколько жокеев, накинув пальто, ждали следующего заезда, вместе с ними мы с Арне поднялись по наружной лестнице на маленькую площадку, примыкающую к зданию весовой. Она находилась в одной восьмой мили или чуть больше от финишной черты, и отсюда мы наблюдали второй заезд.

Арне снова начал озабоченно оглядываться, хотя теперь на пустой площадке никого не было. Я поймал себя на том, что тоже постоянно оглядываюсь. Неужели такая мания заразна? Но болезнь прошла, когда я увидел Ринти Рэнджера, английского жокея, который знал меня. После финиша все направились к двери, ведущей в весовую, и я пошел навстречу Ринти. Арне спустился по лестнице раньше меня и ушел вперед, а я тронул Рэнджера за руку, он обернулся и удивленно воскликнул:

— Привет! Фантастика увидеть вас здесь.

— Приехал по делу Боба Шермана, — объяснил я. Я давно понял, если прямо говорю о том, что хочу узнать, то добиваюсь лучших результатов. Человек не тратит времени, размышляя, не подозреваю ли я его. А если он не занимает оборонительную позицию, то больше рассказывает.

— Понятно. Ну и как, нашли несчастного подонка?

— Нет еще.

— А почему бы вам не позволить ему исчезнуть? Ринти Рэнджер так же хорошо знал Боба Шермана, как и любой жокей, кто работал рядом с ним последние пять лет. Но они не были близкими друзьями. Его замечание я понял как абстрактное выражение симпатии к коллеге и спросил, не считает ли он кражу денег самой величайшей глупостью, какую можно сделать.

— Правильно, — согласился он. — Держу пари, что уже через пять минут он пожалел, что влез в такую грязную историю. Но в этом весь Боб, сначала попробовать, а потом подумать.

— Что и делает его хорошим жокеем, — заметил я, вспомнив, как он, сливаясь с лошадью, с недрогнувшим сердцем бросается на барьеры.

Ринти усмехнулся, его худое острое лицо посинело от холода, несмотря на теплую дубленку.

— Охо-хох, лучше бы он не брал этого препятствия.

— Он всегда поступал так импульсивно?

— Не знаю... Вечно строил планы, как быстро разбогатеть. То, мол, надо купить землю на Багамах, то поддерживать какого-то чокнутого изобретателя, то решил рекламировать египетские пирамиды. Мы всегда говорили ему, не будь таким идиотом. Понимаете, нам не так легко даются бабки, чтобы бросать их коню под хвост.

— Вы удивились, когда узнали, что он украл деньги? — спросил я.

— Господи боже мой, еще как удивился. Но больше всего меня поразило, зачем он убежал? Почему бы ему не прихватить добычу и не продолжать по-прежнему работать?

— Для этого нужен кураж. — Но кураж как раз у Боба Шермана был. — Кроме того, деньги лежали в тяжелых брезентовых мешках, и понадобилась бы уйма времени, чтобы переложить их. Он бы не успел на свой самолет.

Ринти немного подумал, но ничего полезного в голову ему не пришло.

— Идиот, — воскликнул он, — симпатичная жена, скоро будет ребенок, хорошая работа — неужели вы думаете, что у него нет ни капли здравого смысла?

Да, именно об этом я и думал.

— Но в любом случае мне он оказал любезность, — усмехнулся Ринти, — я получил его лошадь на Больших национальных здесь. — Он чуть распахнул дубленку, чтобы показать мне цвета владельца на его жокейской форме. — Владелец, парень по имени Торп, вообще не очень доволен Бобом. По его расчетам, лошадь должна была выиграть в тот последний день, когда Боб был здесь. Он говорит, что Боб засиделся на старте, потом слишком рано рванул вперед, не нашел места на внешней стороне скаковой дорожки, не правильно взял препятствие с водой, ну, сами понимаете, в общем, во всем виноват Боб.