Марина Серова - Все продается и покупается

Все! Тупик! На эти вопросы пока нет ответа. Вот разве еще один момент. Оба раза звонили Ларику. Не он, а ему звонили. Испортили настроение человеку – начисто! После первого звонка, когда на него бессовестно наорали, Ларик уже был морально подавлен и соответственно вел себя – Ольга подчеркнула это особенно. Илларион звонка, кстати, ждал, держал телефон в кармане. Только какого из них ждал, первого, с криком, или второго? Второй разговор его буквально добил. Расстроенный, Ларик тут же разругался с женой, ушел из дома и сгинул в снегопаде. Но как бы разобижен он ни был, все-таки объявил жене, что направляется в свое хозяйство. Но там не появился. Такая вот картина...

Ой, кажется мне сейчас, что Ольга не выложила все как есть до конца. Что-то скрывала. Мужа по телефону ввели в морально-судорожное состояние, а жена не знает и не поинтересовалась даже, кто ему звонил? Тем более что подобные звонки были и раньше и примерно с тем же эффектом. Скрыла? Но так поступить человеку, заинтересованному в розыске более кого бы то ни было, нанимающего для этого частного детектива... Странно, странно, ей-богу!

Таких странностей я не люблю, поэтому стараюсь выяснить их при каждой появляющейся по ходу дела возможности.

А почему, собственно, в сознании Ольги связались звонки с фактом исчезновения Иллариона? Просто последовательность событий?.. Так. Дай теперь, господи, памяти.

Я отставила в сторону опустевшую чашку, немного расслабилась, закурила, выпустила в потолок синюю струйку дыма и опять сосредоточилась.

Да, все так. Еще у подъезда, увидев, насколько тяжело Ольга переносит исчезновение мужа, я попыталась ее успокоить, сказала, что прошло всего два дня, что это еще не срок для серьезного беспокойства. Она ответила, не задумываясь, что я не знакома со всеми обстоятельствами и что все гораздо серьезней, чем можно представить себе на первый взгляд. А «всеми обстоятельствами» оказались всего-навсего лишь те же самые, черт бы их побрал, телефонные звонки. Да, как это я упустила из виду, что она, уже в квартире, заявила, будто, по ее мнению, с Лариком «разобрались» и что теперь она боится за себя. На мой вопрос об основаниях такого предположения ответила, что звонки, подобные этим, были и раньше и производили на мужа аналогичное впечатление.

«Тут как нарыв зрел. И вот так прорвался». Это ее доподлинные слова. А бандиты, значит, не имеют никакого отношения к делу. Интересная, однако, картина вырисовывается!

– Убеждена Ольга в смерти мужа и не имеет на этот счет ни надежд, ни сомнений! – пробормотала я вслух, и предположение о том, что она мне рассказала не все, что знала, превратилось в абсолютную уверенность. Я даже ладонью по столу хлопнула, как бы ставя на этом выводе точку.

Что дальше? А дальше сумма, восемьдесят тысяч, которую я запросила только за предварительное расследование. Ольга приняла ее с легкостью, сразу меня насторожившей. С равнодушием приняла, и его нельзя объяснить стрессом, в котором она пребывает. Может, у них в подвале кубышка с деньгами зарыта? Или открыл ей кредит некий добрый миллиардер, считающий какую-то сотню тысяч мелочью, недостойной внимания?

Я почувствовала, что отупею, если срочно не возьму тайм-аут, заработавшая без удержу фантазия может завести меня в такие дебри, откуда просто не выбраться.

Кофейку, кофейку и еще раз кофейку для поднятия умственного тонуса! Чашечка маленькая, чуть больше наперстка, пустеет быстро. Для того такая крохотная, чтобы успеть употребить напиток до того, как он начнет остывать. Настоящий кофе не только надо уметь заваривать, но и пить – тоже.

Из духовки пахнуло теплом и густым кофейным ароматом. Я с удовольствием вдохнула его и почувствовала, что совсем немного остается до того момента, чтобы вот так, не вставая с корточек, впасть в состояние, выражаемое одним коротким и емким словом «кайф!». Если и есть у меня слабости, то любовь к хорошему, по-настоящему приготовленному кофе – одна из них.

По телевизору началась ночная программа, и очередная, изможденная диетами певчая трясогузка самозабвенно трясла костями, изображая крайнюю степень исполнительского экстаза. Тайм-аут.

Час ночи. Время глухое. И как же странно прозвучал в это мгновение телефонный звонок. Или ошиблись номером, или кому-то я понадобилась так неотложно, что решили будить, пренебрегая всякими приличиями. В любом случае, подождут, пока кофе не допью.

– Татьяна? – прозвучал в трубке осторожный голос.

– Извинений не принимаю! – рявкнула я в ответ, изображая раздражение разбуженного человека.

– Каких извинений? – по-прежнему осторожно удивились на том конце провода, и я решила стать еще более грубой.

– Кто меня беспокоит?

– Радик.

– Кто? – не поверила я своим ушам.

– Радик Абдулатипов. Ты проснулась, Ведьма?

– Вспомнила, – ответила я. Пусть довольствуется хоть этим.

– Если хочешь, скажу, от кого узнал номер твоего телефона.

– Не хочу, – ответила я. Пусть не думает, что я настолько наивна, чтобы задаваться подобными вопросами.

– Я чего звоню, – перешел он к делу, – ты моей помощью довольна?

– Да, я благодарна тебе, Радик. – Пришлось немного покривить душой, не ему я была благодарна за информацию, до осмысления которой пока еще не добралась, а Цибизу. По его распоряжению ты, Радик, облагодетельствовал меня, а теперь хвост веером распускаешь. И что же тебе, интересно, надо в уплату за услугу?

– Если благодарна, сделай добро мне и своему другу, Трегубову, а? Передай ему мое предложение. Ему же жить легче станет.

Он выдержал паузу, дожидаясь моей реакции, но я использовала эту паузу только для того, чтобы обругать его про себя как можно язвительней. Поэтому молчание не затянулось:

– Я мог бы прямо к нему человека послать, ты ведь понимаешь, но подумал, что через тебя получится быстрее.

Поняла я его, конечно, что уж тут непонятного? Видел Радик, как приятно мы с Аркадием проводили вечер, и предположил естественное – что вынырнула я к телефону из-под одеяла и из-под бочка, как они его называют, Трехгубого. И далек, и близок был Радик к истине одновременно. Но ошибается он в одном – я, хоть и женщина, но все-таки Ведьма, и не кинусь сломя голову выполнять просьбу какого-то бандита. Этого не случилось бы даже в том случае, если бы Аркадий сейчас и в самом деле лежал в моей постели.

– Ну, что молчишь? – спросил Радик с шутливым куражом.

– Думаю, – ответила я. – Не простая твоя просьба. А Цибиз о ней знает?

– А зачем ему знать? Разве мы не способны договориться с тобой сами? Подумай.

Ценное предложение. Отказаться, подумав, – совсем не то же самое, что отказаться сразу. Я поймала его на слове.

– Ладно. Позвони через полчаса.