Александр Щёголев - Ночь, придуманная кем-то

Меня даже смех разобрал, когда к дому подъезжали. Раскудахтался я, как раненая курица — совсем нервный стал. Из-за идиота Игоря такую кашу заварить… Глупо, дядя Павел! Глупо, и все тут! Нельзя было попроще что-нибудь сообразить? Программист, называется!.. «А бы ты хотел, чтобы я заказ сделал? — спросил он вкрадчиво. — Правильно, есть фирмы. Но, к твоему сведению, Служба эти структуры насквозь знает, майор моментально бы установил имя заказчика…» Да ничего я не хотел! Гады. Озвереть можно…

Вообще, он хорошо разговорился по поводу института — глаза разгорелись, даже временно мучиться перестал. Примерно о том, что наши ВУЗы всегда были сборищем людей, которые занимались чем угодно, кроме того, за что получали зарплату. По другому там все равно нельзя, система такая. Вот и получается, что туда идут либо какие-нибудь свободные художники вроде Игоря, либо откровенные сволочи. «Видишь ли, малыш, — объяснял дядя Павел, — возможность массового безделья — это и есть криминогенная ситуация…» А когда он совсем увлекся — мол, если в институтах технического профиля вроде Летательных аппаратов горе-изобретатели хоть престиж страны не роняют, то в Высшем технохиме, например, тупо и без затей наркоту на потоке варят, — вот тут я и спросил про Игоря. В самом деле, с чего он взял, будто мой брат стукачем работает?..

Сейчас пойду наверх. Еще минуту посижу, полистаю газеты. Приятно видеть свою фамилию напечатанной, надо же. Пусть даже имя не мое, а брата. Все равно фамилия-то моя тоже!

Эту повесть я давно читал, в отпечатанном на машинке виде. Лично я сделал бы ее по другому, ну да ладно… Не ссориться же из-за того, что Игорь написал не так, как я хотел? Он назвал повесть «Клептоманией» — заумно, но смотрится вполне, особенно жирными буквами. Идея там красивая. Будто бы из нашей страны пошла по Земле новая болезнь, следом за СПИДом, которая называется «вирусной клептоманией». Болезнь очень опасная, человек в конце концов сходит с ума из-за непонятной психической чесотки, раздирающей изнутри. Чесотку назвали «клептозуд». Первые симптомы — это полные карманы чужих мелких вещей, причем человек и не помнит, как он их взял. Ворует машинально и ничего не может с собой поделать, пока не спятит. Клептомания — иностранное слово, означает «любовь к воровству». Болезнь передается через руки, когда здороваются. Сначала человек становится вирусоносителем, как при СПИДе, и только потом, если он что-нибудь сопрет, то заболевает. Короче, для развития болезни обязательно нужно совершить кражу, пусть самую микроскопическую, например, не заплатить за проезд. Существует всего два способа, чтобы не заболеть. Во-первых, никому не пожимать руку, а во-вторых, если уж подцепил вирус, никогда ничего не красть. Поэтому многие люди живут, не снимая перчаток, и вообще, перчатки стали жутким дефицитом. Один мужик даже утонул в обычном бассейне, потому что и тренер, и те, кто плавал, побоялись его спасать. Всюду организуются специальные клубы, где пожимают руки только друг другу, и больше никому. Некоторые устраивают «танцы для рук» — вечеринки, куда приглашают друзей, которым абсолютно доверяют. Возникло и, наоборот, «Общество протянутых рук», где демонстративно пожимают руки всем подряд. С другой стороны, у вирусоносителей здорово портятся моральные тормоза, мешающие украсть, сами собой портятся, и ничего с этим нельзя поделать. Им сдерживать себя гораздо труднее, чем остальным людям. Страх заболеть, конечно, очень сильный, но вирусоноситель обязательно когда-нибудь сорвется, у нас в жизни ведь уйма нормальных поступков является кражей… В конце выясняется, что вирус уже мутировал. Появилась новая болезнь, о которой пока еще не догадываются. Все то же самое, но вместо психического клептозуда человек испытывает зуд «убить». Короче, идея в том, что болезни служат выполнению основных заповедей из Библии. По нарастающей они на Землю и приходят — СПИД, чтобы люди не занимались всякими неприличными делами, потом «не укради», потом «не убий»… Игорек там сюжет забойный выдумал. Заразившийся секретный агент расследует случаи убийства людей, сдавших на анализы микропробы кожи. Анализы сдаются на специальных пунктах, где анонимно обследуют. Так вот, оказалось, что…

Тьфу! Сижу, время теряю. Давно пора наверх идти, продолжать разговор. Тем более, дядя Павел и сам очень-очень звал. Пообещал мне, что обязательно подумает и найдет убийцу. Главное, чтобы я ему поверил и никому ничего не говорил — ради этого, мол, он в лепешку расшибется. Я тоже пытался расшибиться — доказывал, что мой брат не стукач, рассказывал, как Игорь с Жанной в институте время провели… Бесполезно. «Зачем тогда, — он ехидно спрашивает, — в кармане у майора Егорова рабочий телефон твоего брата был?»

И вообще! Дядя Павел ведь совершенно точно выяснил по каким-то своим каналам, что Игореву повесть напечатали по просьбе «оттуда»! Причем, высокой просьбе — такой, что не откажешь. Как эти чудеса объяснить?

Не понимаю…

Скорей бы Игорь появился. Может, он объяснит? Заодно посмеется, когда узнает, от какого на самом деле «великого и ужасного Кузьмича» бегал! Вместе посмеемся, а Жанна прискачет из кухни с шипящей сковородкой и будет обиженно спрашивать: «Вы чего? Вы чего?..»

Появившийся из кухни призрак принялся одолевать пелену коридора, громыхая тапками.

— Опять куда-то бежишь? — удивился призрак издалека.

— Там, внизу… — выдавил мальчик. — Меня Игорь с Жанной ждут… Мы на дачу едем, а что?

Попав на свет, призрак обрел плоть. Конечно, Андрей Петрович. Встал рядом — темный от бессонницы. Тяжко сопящий, придавленный чем-то скверным, ночным. Страшный. «Он не посмеет! — взорвалось в юной голове. — Он побоится свидетелей, и вообще — нет, нет, нет…» Мальчик сунул руку в карман штанов, стиснул трепещущими пальцами баллончик с газом. «А вдруг он заметит, что я без куртки?..»

— Ну, вы герои, — вполне мирно вздохнул Андрей Петрович. — Это хорошо — свежий воздух, никаких проблем…

На губах соседа появилась беспомощная улыбка. И сразу исчезла, побежденная расползшейся по лицу тенью.

— Как себя Жанна чувствует?

— Вроде бы нормально, спасибо, а что?

— Поспать ей надо было, это я вам как врач говорю… — Андрей Петрович шумно вдохнул воздух, будто готовясь нырнуть, и с внезапной энергией спросил. — Что происходит, можешь ты мне объяснить?

Смена тональности была слишком внезапна. Мальчик отступил на шаг, поближе к лестнице.

— Ничего такого, — промямлил он. — Честно…

— Вот семейка! — бессильно рассердился мужчина. — Сначала наговорили черт знает что, а теперь разговаривать не хотят.

— Почему не хотим разговаривать? У мамы просто настроение было плохое, и все.