Елена Гайворонская - Игра с огнем

– Ах… – выдохнула Александра, вслушиваясь в бесстрастное радио так, точно по нему передали о начале третьей мировой.

Тяжелый автомобиль внезапно повело в сторону, Александра судорожно надавила на тормоз, застыв в нескольких сантиметрах от огромного фонарного столба. И поняла, что ей прямо сейчас, сию минуту, необходимо выпить.

Смеркалось. Александра завернула машину к первой придорожной тошниловке с идиотским названием «Три банана». Место, несомненно, было злачным. За столиками громоздились узколобые бритоголовые ребята, раздетые почти до нательных золотых цепей. Но ей было наплевать. Она взяла омерзительное, пахнущее спиртом бренди и, не поморщившись, опрокинула в горло.

«– Мама, ну зачем ты пьешь? Марианну этим не вернуть.

– Тебе не понять. Когда я пью, жизнь кажется не такой ужасной. Я потеряла мужа, твоего отца, я потеряла дочь… Шура, как такое могло случиться? Где ты была, когда сестра твоя…»

– О, Боже… – Александра стиснула уши ладонями, но призраки продолжали нашептывать: «Ты виновата… виновата… виновата…»

– Вам что-нибудь нужно? – спросил официант в клетчатой рубашке.

– Да, налейте ещё.

Он наклонил пузатую бутылку, и в рюмку потекла… Алая пузырящаяся кровь… Она клубилась, темнела, выплескивалась через край, расползалась по серой скатерке, подбираясь к ладоням Александры. Она хотела закричать, но голос пропал, и она лишь переводила полный ужаса взгляд от кровавого пятна на столе на экран, подвешенного в углу телевизора, который с наслаждением демонстрировал скрюченное на полу в черной луже застывшее тело вчерашнего шантажиста…

– Что-то не так? – удивленно спросил официант.

– Вы разве не видите? – прохрипела Александра, опуская глаза. Скатерть была, конечно, не новой. И не слишком чистой. Кое-где – со следами неотстиранных жирных пятен. Серовато-белой. И только.

– Скатерть что ли поменять? – ворчливо осведомился официант, всем своим видом демонстрируя, что, мол, не нравится – езжай в «Метрополь», там белоснежное постелят.

– Не надо, – сказала обретшая голос Александра, доставая сигарету. – Оставьте меня в покое.

«– Марк, ты не должен жениться на Марианне.

– Что ты говоришь? Почему? Мы любим друг друга…

– Она не любит тебя! И никогда не любила. Ей нужна только прописка! Она же изменяет тебе на каждом шагу и бросит, как только подвернется кто-то побогаче! Ты настолько глуп, что ничего не замечаешь!

– Что ты несешь, Шура! Ты спятила?

– Не кричи на меня! Ты – наивный слепой дурак! Я люблю тебя, я, а не она! Она делала аборт, и, может, даже не сможет иметь детей!

– Замолчи! Остановись! Даже если так, это касается только ее и меня!

– Она же шлюха! Обыкновенная потаскуха! Не веришь? Спроси, где она бывает, когда говорит, что работает сверхурочно! Спроси, и, может, она не соврет, потому что ей плевать на тебя! Ты для нее ноль, ничтожество! А у меня ты бы мог быть первым и единственным в жизни!

– Замолчи! Уходи! Убирайся!»

– Мадам, вам не скучно одной?

Александра встрепенулась, перевела мрачный взгляд от опустевшей рюмки на подошедшего молодого парня с могучей шеей и необъятными бицепсами. Из тех, что всегда вызывали в ней отвращение.

– Спасибо, – сухо сказала Александра. – Сегодня мне не нужен кавалер.

– А кто нужен? – опершись ручищами на столик, он дыхнул ей в лицо.

– Киллер.

Парень настороженно замер. Маленькие глазки впились в Александру. Сухие, в мелких трещинках, губы, сжались в куриную гузку.

– Прошу прощения, – произнес он многозначительно и растаял в дымном полумраке.

Александра, опомнившись, прикусила кончик языка. Из двоящейся рюмки глянули расстрельными дулами, с холодным яростным прищуром, черные глаза Романа.

Она тотчас поднялась и, оставив на столике смятую купюру, быстро вышла в прогорклую духоту подмосковной ночи.

– Эй, дамочка… – услыхала вдруг за спиной горячий шепот и застыла, оцепенев, не в силах повернуть окаменевшей шеи, а, возможно, шестым чувством ощутив, что делать этого не стоит. Глуховатый голос тихо, но отчётливо произнес:

– Если вам и впрямь нужен тот, о ком вы говорили…

Чья-то жесткая рука вложила в ее взмокшую ледяную ладонь бумажный обрывок. Александра еще минуту стояла столбом, не смея ни охнуть, ни вздохнуть, а, когда, наконец, решилась, то не увидела никого, кроме целовавшейся взасос поддатой парочки. Стряхнув остаток гипноза, она прыгнула в автомобиль и помчалась от странного места с такой скоростью, что колеса едва не оторвались от земли. Внезапно, как безумный, заголосил анти-радар. Александра шарахнулась от этого звука, автоматом ударив по тормозам, чуть не вылетев в кювет. Задыхаясь в ремне безопасности, опустила руку в правый карман, достала бумажный обрывок и, ощутив, как ухнуло сердце, и покрылась потом спина, прищурившись, прочла.

Адрес в Интернете. И – то ли имя, то ли пароль – Макар.

– Мама, что случилось?

Анна растеряно отступила назад, в темный коридор. Никогда она не видела Александру такой прежде: усталой, дрожащей, пахнущей дешевым спиртным, с лицом цвета высохшего листа и взглядом, устремленным в пустоту.

– Мама! Что случилось?!

– Деточка моя… – Александра порывисто стиснула дочь в объятиях и разрыдалась.

– Мама, мамочка, что с тобой? Сядь, я принесу воды…

Анна не на шутку перепугалась и, усадив мать на беспорядочный хлам разложенных вещей, умчалась на кухню. Александра пила воду, а зубы стучали по стенкам стакана, грозясь перекусить край. Слезы не приносили облегчения. Они, как кислота, разъедали внутренности, оставляя кровоточащие язвы.

– Зачем ты собираешь вещи? Куда ты собралась, куда?

Анна молчала, не зная, что лучше ответить: правду или ложь.

– Уедем… – захлебываясь, прошептала Александра. – Прошу тебя, поедем в Швейцарию… Я не могу так больше… Не могу быть совсем одна… Ты нужна мне, доченька…

До боли прикусив губу, Анна присела рядом.

– Когда ты хочешь поехать?

– Сегодня. Сейчас.

– Сейчас?! Но почему? Ты можешь объяснить?

Но Александра только твердила, словно в припадке, одно и то же. Анна обняла мать, а поверх ее плеча чудился ей укоризненный синий взгляд.

Тогда она не знала еще, что самый трудный выбор впереди.

– Хорошо, – сказала Анна, украдкой вытерев горькую слезу, – поедем.

Сидя на подоконнике распахнутого недомытого окна, Марк напряженно вглядывался в темноту. Чертово шоссе практически не освещалось. Он ждал Анну. Не зная, что должен ей сказать, а что – нет, и скажет ли что-нибудь вообще. Потому самые умные, бесспорные фразы дробились, рассыпались пеной океанской волны, об одно единственное движение ее мягких губ… Почему она не могла быть той, первой Марианной, бедной провинциалкой из крошечного степного городка? Почему из миллионов российских семей она появилась на свет именно в этой? И еще тысяча разных никчемных, дурацких «почему»… Лишь бы не отвечать на другой, самый важный и угнетающий вопрос: «Что дальше?»