Елена Гайворонская - Пепел звезд

Его губы заранее сложились в саркастическую улыбку. Очередная порция глупеньких расписных красоток. Одна за другой в гостиную вышли три девушки. Первая – как раз то, о чем Ник подумал – девица с вываливающейся из выреза платья грудью, и выражением «Трахни меня» на кукольном личике. Пожалуй, ею можно будет заняться. Вторая – сама невзрачность. И где Ада ее откопала? Какая-нибудь библиотекарша или учительница. За очками лица не видно. Третья…

В голове Ника защелкали, замелькали некогда накрепко впечатавшиеся в сознание кадры.

Фарфоровая блондинка в пенном кружеве белья…

«Русская Венера покоряет Париж.»

«Не может быть…»

Она протянула узкую прохладную, без единого кольца, ладонь. Улыбнулась приветливо, дружелюбно:

– Лена.

– Вы не снимались для «Вога» несколько лет назад? – обрел он, наконец, дар речи.

– Да, но это было давно.

– Я знал, – пожирая ее глазами, произнес Ник, – что рано или поздно встречу вас. Это – судьба.

Девушка растерянно посмотрела на Аду. Та замерла, бледнее, нервно теребя браслет на запястье.

– Извините, сказала Лена, – мне пора. Кажется, такси подъехало. Приятно было познакомиться.

– Я провожу вас, – с горячностью воскликнул Ник.

Ада была близка к обмороку.

– Нет, спасибо, – отрезала Лена. – Ты идешь, Марина?

Ник проследовал за ней в прихожую. В коротком белом, отделанном норкой пальто, она смотрелась еще более умопомрачительно.

– Мы встретимся, – пообещал Ник.

Лена резко обернулась.

– Послушайте, – отчеканила она, – не в моих правилах общаться с мужчинами моих подруг. Но даже не будь вы таковым, я никогда не стала бы иметь с вами дела. Вы – самый наглый, самовлюбленный, беспринципный тип, которого я когда-либо знала. И я буду очень рада, если больше никогда вас не увижу. Прощайте!

– Ошибаешься, детка, – тихо проговорил Ник, глядя, как желтое такси исчезает в ночи. – Мы встретимся, и не раз. И ты станешь моей. Это – судьба.

При подъезде к дому Юлькин кабриолетик, шкрябнув низким днищем по разбитому асфальту, плюхнулся в большую яму.

– Твою мать!

Юлька открыла дверцу и с размаху наступила золотистой туфелькой от Москино в холодную грязную лужу, утонув по щиколотку.

Высказав все, что думает, о российских дорогах, погоде и работе дворника, Юлька подняла голову вверх и остолбенела – в одном из окон ее квартиры горел свет.

– Что за дьявол… – пробормотала она. У родителей ключей от нового замка не было. Может, просто забыла выключить?

Свет погас и переместился в соседнюю комнату. Юльке сделалось не по себе. Охраны в ее ведомственном доме не было, только полуглухая консьержка, кому нужны в наше время престарелые академики? Девушка еще раз прокляла себя за лень, из-за которой до сих пор не нашла себе жилье поприличнее. Лихорадочно прикидывая, что предпринять, она вспомнила об охране, дежурившей в круглосуточном магазине неподалеку.

Молоденький симпатичный, атлетически сложенный охранник скучал в винном отделе. Когда Юлька изложила ему свою просьбу, он, восхищенно оглядев ее с головы до пят, молодцевато поправил кобуру на поясе и скомандовал:

– Идемте.

«Великолепный экземпляр, – подумала Юлька, – надо будет познакомиться с ним поближе…»

– Мне кажется, я видел вас по телевизору, – нарушил молчание парень, – в рекламе…

– Презервативов, – подсказала Юлька. – Да и во многих других. Я ни от какой работы не отказываюсь. Мои подруги, те все выбирают. А по мне, что резинки, что жвачки – лишь бы платили хорошо. О, черт, какие скользкие туфли!

– Совершенно с вами согласен, – кивнул, подхватывая девушку, охранник. – Меня Сережей зовут, а вас?

– Юля, – ямочки на ее щечках заиграли. – Вот и пришли.

Возле подъезда, остервенело сигналя, растянулась вереница машин, желающих проехать. Им мешал Юлькин «БМВ».

– Сейчас уберу! – Рявкнула Юлька. – Да заткнитесь вы, пошли в задницу!

– Нервные какие! – она одарила Сережу чарующей улыбкой.

В вагоне последней электрички, кроме Марины, находились дедок бомжатского вида с костылем и старушка с большой сумкой на колесиках. За пыльным окном проплывали то огоньки домов, то черные, словно обугленные, стволы деревьев.

Помимо воли, мысли Марины уносились в ту неожиданную ночь…

Девственность она потеряла слишком давно, чтобы об этом вспоминать. С тех пор она научилась относиться к сексу, как к неизбежному злу, вроде приготовления пищи, чего Марина терпеть не могла. Вначале мужчины использовали ее, затем она научилась «иметь» их. Это не преподают в школе. А зря. Марине, во всяком случае, данный «предмет» пригодился в жизни ничуть не меньше, чем русский язык, математика или рисование.

Директор детдома, обожавший «лолиток» – возможность не идти работать на чулочно-носочную фабрику, а продолжать образование в медучилище. Декан училища – направление на вечернее отделение мединститута, отделения косметологии. Начальник РЭУ – ордер на комнату в доме недалеко от станции. Завкафедрой – помощь в трудоустройстве в престижное модельное агентство. И многие, многие другие… Чьи имена и лица постепенно стирались в памяти, уступая место следующим. Марина не считала себя проституткой. Она пыталась выжить, как могла, будучи совсем одна в огромном враждебном мире.

Но последняя ночь выбивалась из общего ряда.

Он сказал: «Расслабься. Перестань играть. Будь собой». Внезапно она подчинилась магии этих слов, опыту его рук, умению губ… Это был взрыв, всплеск чувств и эмоций неожиданных, не изведанных прежде. Безумный танец страсти и гармония тел… Никогда раньше ей не было так хорошо с мужчиной.

Это напугало ее. Мимолетная интрижка, лекарство от скуки, возможность лишний раз попрактиковаться, удовлетворение любопытства – вот, чего ожидала она от той ночи. Ничто большее не входило в ее планы. Но даже при воспоминании ее тело начинало гореть…

«К черту… – Марина стиснула зубы. – Все в прошлом. Больше мы не увидимся. Никогда.»

На платформе «НАТИ» в вагон ввалились два подвыпивших юнца в замызганных куртках. У одного из сумки торчала поллитровка. Завидев одинокую девушку, они переглянулись и, осклабившись, направились прямо к ней. Один, бритоголовый, косящий под «крутого», обнажив в улыбке желтые щербатые зубы, уселся напротив. Другой, в надвинутой на нос кепке, плюхнулся рядом, дохнув перегаром, как Змей Горыныч. Марине не понравилось выражение их глаз. Она слишком хорошо знала этот недобрый блеск – смесь похоти и злобы.

– Малютка, тебе не скучно?

Марина, нахмурившись, промолчала.

«Кепочка» положил красную, с грязными ногтями, руку ей на колено.

– Убери лапы, – твердо сказала девушка.

– Глянь, какая цаца, твою мать… Будет целку корчить. Пойдем в тамбур, побалуемся.