Эйлет Уолдман - Игра вслепую

В ее тоне отчетливо звучало сожаление.

Я не знала, что сказать. Видимо, она тут же пожалела, что так явно показала свои чувства по поводу вынужденного усыновления ребенка. Мы немного помолчали. Я слегка ерзала в кресле, скрещивая ноги. Она сидела неподвижно, лишь ноздри чуть раздувались при дыхании.

Наконец, она заговорила.

– Если я больше ничем вам не могу помочь… – и замолчала.

Я быстро встала.

– Держать ли вас в курсе событий? – спросила я.

– Так вы намерены продолжать… свое расследование? – По ее тону казалось, будто от самого слова по коже бегали мурашки.

Я кивнула:

– Простите.

Она слегка покачала головой, поднялась и проводила меня до парадного входа.

Как-то вечером Питер объявил, что у нас будет праздничный ужин, но не сказал, по какому поводу. Мы вчетвером пошли к Джованни, в итальянский ресторан, расположенный в торговом центре неподалеку. «У Джованни» – наш любимый ресторан, мы ходим туда уже несколько лет. Пусть он находится не в самом лучшем месте, зато еда там чудесная – простая и вкусная.

Дети отправились прямиком на кухню, они знали наверняка, что шеф-повар и его мать угостят их панна котта [3] Сливочный пудинг с бруснично-малиновым соусом. или миндальной нугой. Мы с Питером сели за любимый столик и, как обычно, заказали бутылку кьянти.

– За что пьем? – спросила я, поднимая бокал.

– Есть два повода. Во-первых, Парнассус согласился на встречное предложение Тайлера. Я буду работать над «Пронзающим». А во-вторых, речь идет о бюджете в двадцать-тридцать миллионов долларов.

– Ого! Чудесно. И они увеличили твою квоту? – Голливудские сценаристы очень озабочены повышением своей квоты, то есть суммы, которую они получают за одну картину.

– Не настолько, как просил Тайлер, но достаточно. Еще немного, и купим дом.

– Питер, я тобой просто горжусь! – Мне ужасно хотелось уехать из сдвоенной квартиры, где мы с Питером жили с тех пор, как поселились в Лос-Анджелесе. Однако каждый раз, когда у нас набиралась достаточная сумма, чтобы купить дом в рассрочку, цены на недвижимость слегка вырастали. Сейчас они достигли астрономических, и я уже начинала терять надежду. Питер принес хорошую новость.

– Да, теперь я буду зарабатывать больше, – сказал муж.

– Ты молодец. Честно. – Я поцеловала его в щеку. – Если бы не ты, мы бы жили в трущобах.

Если бы не он, я бы работала в преуспевающей адвокатской конторе и получала бы кучу денег. Но не была бы счастлива. Ни на мгновение.

– А что там с делом твоего тренера?

Я держала Питера в курсе всего, что узнавала. Я описала сложную ситуацию усыновления Бобби и про то, как сузила круг поиска матери Бобби до двух человек. Я также рассказала ему о Кэндис и ее борьбе.

– Как все запущено, – сказал Питер.

– Не то слово.

– Знаешь, о чем я думаю? Если у тебя есть дети и ты усыновляешь еще одного, действительно ли возможно полюбить его так же сильно?

– Наверное, некоторые могут. Хотя непохоже, что у Кацев это получилось.

– Это, должно быть, нелегко. Вспомни, ведь мы все время говорим о том, как Руби похожа на тебя или что у Исаака моя способность сосредотачиваться.

– Сосредотачиваться? Скорее уж, одержимость.

– Не придирайся к словам. Мы постоянно обсуждаем, как они похожи на тебя или на меня. Сколько раз ты говорила, что Исаак похож на твоего отца? Ведь большей частью за это мы их так любим.

Задумавшись над его словами, я отпила глоток вина.

– Не знаю. Скорее, не «за что» любим, а «как». Для приемного ребенка будут другие «как», если ты понимаешь, о чем я. Ты любишь его не меньше. Просто по-другому. Мы ведь и своих детей любим по-разному.

Питер пожал плечами.

– Возможно. Вряд ли мы когда-либо узнаем. Ладно, значит, по-твоему, усыновление как-то связано с самоубийством Бобби.

– Если это самоубийство.

– Все еще есть сомнения? Что говорят в полиции?

– Кажется, они записали дело в подозрительные. – Я рассказала Питеру об интернетных покупках Бобби, и он согласился, что это не похоже на поведение самоубийцы. – Эл еще раз позвонил другу. Надеюсь, он убедит их получше присмотреться к делу Бобби.

– Как там Эл? Как его новый бизнес?

– Вроде хорошо. Да, кстати. Ни за что не поверишь. Самое смешное, он хочет, чтобы я работала с ним.

Питер серьезно посмотрел на меня.

– А что тут смешного?

– Как что? Чтобы я работала частным детективом? Как Эркюль Пуаро? Или Корделия Грей? Или Мэтлок?

– Мне кажется, что совместные расследования с Элом не такая уж безумная идея. У тебя же талант, это ясно. Вспомни, как ты расследовала убийство Абигайль Хетэвей или дело Фрэйдл Финкельштейн. Почему бы не сделать дар профессией?

– Потому что у меня уже есть профессия. Ну, или была. Я не хочу другую. В любом случае мне положено сидеть дома и воспитывать детей, не забыл?

Он пожал плечами.

– Ты решила, что не сможешь работать федеральным защитником на полставки. Может, получится на полставки детективом.

– Ничего не получится. Что я буду делать? Сидеть в пустом гараже Эла и помогать чистить коллекцию оружия? Я лучше займусь чем-нибудь поинтереснее.

– Например?

– Например, автобаза или вечеринки.

– Кстати, о вечеринках, – сказал он. – Я начинаю работать, так что ты завтра ведешь Руби с Исааком на день рождения к Ари. У меня встреча с исполнительным продюсером.

Он достал из кармана приглашение. Зелено-коричневый пятнистый листок.

– Натуральный камуфляж, – произнесла я.

Такое бывает только в Лос-Анджелесе? Или дело в том, что родители Ари, одногруппника Руби, родом из Израиля, и считают само собой разумеющимся, что армия – часть жизни? В любом случае праздник напоминал сцену из кинофильма «Рэмбо» или «Пушки острова Наварон». Исаак был счастлив, как никогда.

Комнату для игр украшали коричневые и зеленые флажки. В качестве праздничных шапочек на детях красовались лихие зеленые береты. Пришел даже настоящий солдат, Джейкоб, дядя Ари, недавно демобилизованный из израильской армии и сразу приехал в Лос-Анджелес, работать в сети электронных магазинов своего брата. Он надел израильскую военную форму, все, как положено: и погоны, и ремень, туго затянутый на талии, и темно-красные армейские ботинки. На плече висел черный игрушечный пулемет «узи» (по крайней мере, надеюсь, что игрушечный). Темные кудри выбивались из-под берета, такого же бордового, как его полные губы. Ресницы у него были длиннее моих.

Дети помаршировали строем по гостиной, затем устроили битву на водяных пистолетах во дворе за домом. Я смотрела только на дядю-солдата, стараясь не облизываться. Почему мне так нравятся люди в форме? Хотя я терпеть не могу оружие и парады, но есть что-то странно притягательное в симпатичной попке, обтянутой зелеными военными штанами.