Эйлет Уолдман - Игра вслепую

– О господи, что, уже так поздно?

Я пообещала, что скоро приеду, и пошла искать Бетси. Большинство друзей разошлись по домам, а она и еще несколько человек сидели в гостиной. Она рассматривала фотографии и, когда я вошла, отложила альбом.

– Ты что-нибудь нашла? – вяло спросила она.

– Вообще-то нет. Пока нет. Слушай, Бетси, ты не возражаешь, если я возьму на время компьютер Бобби? Хочу скопировать его жесткий диск, но, боюсь, на это может уйти несколько часов.

Она пожала плечами.

– Давай, забирай. Мне все равно. Если придет его брат, я скажу, что он у тебя. А то он еще подумает, что я отдала компьютер в залог или что-нибудь в этом роде.

На следующее утро за завтраком я решила, что если уж я собираюсь расследовать смерть Бобби, то мне нужна профессиональная консультация. Не знаю, что бы я делала без Эла Хоки. Никогда бы не подумала, что смогу так безоговорочно доверять человеку, который коллекционирует полуавтоматическое оружие. У нас с ним совершенно разные политические взгляды, но мы почему-то все равно дружим. Это удивляет нас обоих. Эл – бывший коп, который уволился из полиции, после того как получил пятьдесят граммов свинца в живот. Когда я пришла в центр федеральной защиты, он работал там следователем уже несколько лет. Мы сразу же сошлись. Он всегда проводил для меня расследования и уберег от множества позорных ошибок. С тех пор он является для меня замечательным источником информации, законной и не очень.

– Чего ты хочешь? – прорычал он в трубку. – Я собираю вещи.

– Собираешь вещи? То есть как собираешь? Переезжаешь?

– Нет, увольняюсь. Сегодня мой последний день. Тебе повезло, что ты меня застала.

Вот это новости. Только через полгода после увольнения из полицейского отделения Лос-Анджелеса Эл устроился на работу в качестве федерального защитника.

– Ты что, уходишь в отставку?

– А что? Я ухожу на вольные хлеба.

– Независимое расследование?

– Да. Пару недель назад на игре «Доджеров» я наткнулся на Винни Фернандеса, знакомого из полицейского департамента. Оказалось, что он ушел два года назад. Сейчас зарабатывает кучу денег.

– На вольных хлебах?

– Именно.

Я налила в маленькую чашку апельсинового сока и дала ее Исааку, который висел на моей ноге.

– Вроде частного сыщика?

– Винни берет по сто баксов за час, работая на частных адвокатов. Этот тип – полный идиот, а за двадцать часов работы получает больше, чем я за сорок.

– И ты решил уйти в отставку.

– Правильно. Я не дурак. Мне надоело нянчиться с федеральными защитниками. Я сделаю себе вывеску, напечатаю визиток и заживу по-крупному.

Я вытерла апельсиновый сок – Исаак мастерски залил весь пол, а потом полез в ящик с кастрюлями и сковородками.

– И что, теперь я должна платить тебе сто баксов за то, чтобы ты кое-куда позвонил?

– Зависит от обстоятельств, Джулиет в черной кожаной мини-юбке. – Он так и будет все время поминать мою ошибку юности? Почему, почему я решила, что эта юбка – подходящая одежда для первого рабочего дня?

Исаак вовсю громыхал кастрюлями и сковородками, заглушая следующий вопрос Эла. Я заткнула пальцем одно ухо и прокричала:

– Что?

– Ты хочешь работать со мной? – прокричал в ответ Эл.

В этот миг Исаак взял деревянную ложку и изо всех сил стукнул меня по голени. Я схватила его маленькую пухлую руку и отобрала орудие.

– Нет! – проорала я.

– Как решительно, – сказал Эл.

– Что? Нет. То есть я не знаю. Ого, ну ты и предложил. Ты правда приглашаешь меня стать частным детективом?

Клянусь, было слышно, как он закатил глаза.

– Это тебе не «Досье Рокфорда». [2] Детективный сериал. В планы входит твое первоначальное уголовное расследование. Потерянные вещи искать не будем. Может быть, вопросы по смертной казни. В таком роде.

– Ого, – опять сказала я, не особо отчетливо.

– Не торопись с ответом. Мы еще вернемся к этому разговору. Зачем ты мне позвонила?

Я рассказала ему о смерти Бобби.

– Что это с тобой, Джулиет?

– То есть?

– Ты все равно что чума ходячая. Сколько мертвецов тебе встречается за неделю?

– Очень смешно. Ха-ха. Так ты позвонишь своим полицейским друзьям? Мне надо знать, как продвигается расследование. Больше всего меня интересует, считают ли они это убийством или самоубийством.

– Да, я сделаю несколько звонков. Дай мне пару дней, хорошо?

– Замечательно. Спасибо, Эл.

Положив трубку, я схватила Исаака и оттащила его от ударной установки. Он соорудил ее из набора кастрюль Магналит, которые мне мама подарила на свадьбу. Затем пошла искать его старшую сестру. Я нашла ее в спальне, она аккуратно наклеивала кусочки цветной бумаги, пряжи и чего-то еще на большой лист картона.

– Убери его отсюда! – пронзительно закричала дочь, закрывая телом свое произведение искусства.

– Руби, ну зачем так реагировать? Ничего он не сделает.

Не успела я договорить, как Исаак схватил тюбик клея и выдавил на ковер огромную белую лужу.

– Боже мой! Прекрати, Исаак! Нельзя! – завопила я.

– Видишь? Видишь? Он все портит! – вторила мне Руби. Я промокнула тряпкой лужу, вытащила извивающегося Исаака за дверь и плотно закрыла ее.

– Ну что ж, сегодня ты с Руби играть не будешь, – сказала я. – Малыш, мне нужно поработать за компьютером, а папа вернется с собрания где-то через час. Чем ты хочешь позаниматься, пока его нет?

– Смотреть телевизор, – предложил мой ангельский ребенок, хлопая ресницами.

– Хорошо. Замечательно. Будет тебе радость.

Он подбежал к дивану и вскарабкался на него. Я покопалась в потрепанной коллекции видеокассет, пока не нашла «Раскрась меня, Барбра» – телешоу Барбры Стрейзанд времен шестидесятых. Руби ее обожала, потому что сходила с ума по музыке из шоу. Исааку она нравилась, потому что госпожа Стрейзанд выполняет половину номеров в клетке с тиграми. С настоящими тиграми.

Я поставила ноутбук Бобби рядом со своим компьютером и подключила его к домашней сети. Теперь я спокойно могу скопировать все данные к себе в компьютер. Я снова зашла в папку «Переписка» и около получаса просматривала письма клиентам и друзьям, пока не нашла кое-что интересное. Одно письмо привлекло мое внимание, потому что выделялось среди прочих. Названия всех писем состояли из имени получателя и даты. А это называлось просто «Письмо № 1».

Оно начиналось несколько таинственно. Под стандартной шапкой письма Бобби – цирковой силач начала века, держащий его адрес – обычный «привет».

Я даже не знаю, как к тебе обращаться. «Дорогая мама» не пойдет; у меня уже есть мама, а ты, наверное, не захочешь, чтобы я тебя так называл. По имени, наверное, слишком формально. Поэтому лучше никак. Ты, скорее всего, догадалась, от кого это письмо. Меня зовут Бобби Кац, я твой родной сын. Я родился 15 февраля 1972 года. В этот же день меня отдали на усыновление в Службу еврейских семей.