Николай Томан - Воскрешение из мертвых (сборник)

Дед широко распахивает дверь и, ни слова не говоря, заключает внука в свои все еще могучие объятия. Он, как всегда, в стареньком подряснике, хотя ни в церкви, ни в семинарии не несет уже никаких официальных обязанностей, лишь числится каким-то «заштатным консультантом».

Борода у Дионисия совсем уже седая. Черными остались только могучие толстовские брови. Не сдал и голос, по-прежнему силен и звучен, на зависть дьякону местного собора.

Лишь расцеловав Андрея троекратно, Дионисий спрашивает:

— Что же ты без Анастасии-то?

— Занята Настя, приедет попозже. Готовится к международной конференции.

— А ты надолго ли?

— На целый месяц. У меня сейчас каникулы. Ну, а вы как тут живете?

— Да так, ничего вроде. Местное духовенство старается держаться подальше от меня, как и я от них, а семинарии я еще бываю нужен, особенно ректору. Кстати, он сегодня просил зайти к нему вечером домой. Отец Арсений человек неглупый, но не очень решительный, типичный традиционалист. Однако ему приходится приспосабливаться к духу времени и к натиску некоторых модернистов. Завелся тут у нас один кандидат в магистры богословия, отец Феодосий, писал я тебе о нем. По воскресеньям «актуальные проповеди» читает.

— Он, кажется, из Одесской семинарии?

— Оттуда. На вопросы прихожан дает толковые ответы. Снискал у них популярность. Начитан и сведущ в науках. Не чета дремучим местным традиционалистам. Чует, однако, мое сердце, что движет им не вера в бога.

За обедом, расспросив Андрея о здоровье и занятиях в аспирантуре, Дионисий достает журнал «Земля и Вселенная» и спрашивает:

— Чего это вдруг снова заговорили о «черных дырах», не знаешь, случайно?

— Я не астрофизик, мне трудно ответить на такой вопрос. Придется потерпеть до приезда Насти. Она специализируется по философским вопросам современного естествознания и лучше меня во всем этом разбирается.

— А тебя это не интересует? — удивляется Дионисий. — Считаешь, что к атеизму это не имеет никакого отношения?

— Насколько мне известно, «черные дыры» — это такие космические объекты…

— Это не объекты, — прерывает Андрея Дионисий. — Знаешь, как они называются? «Областью пространства, в которую упала звезда». А вернее, могилой бывшей звезды. Могилой, из которой не в силах вырваться ни луч света, ни атом вещества и вообще никакой иной сигнал. Вот уж воистину черная дыра!

— Я вижу, вы за это время многое постигли…

— Э, ничего я не постиг! — недовольно прерывает внука Дионисий. — И не постигну, ибо я всего лишь малограмотный бывший богослов, потрясенный могуществом науки. И чем больше узнаю, тем больше убеждаюсь в нелепости придуманного человеком бога, убогости и наивности этой выдумки. Зачем, например, понадобилась этому придирчиво копающемуся в человеческих грешках мелочному и злопамятному библейскому богу такая невероятно сложная Вселенная? Если же допустить, что это не его епархия, а владения дьявола, тогда могущество бога окажется несоизмеримо малым по сравнению с могуществом его антипода дьявола, и люди только по своему невежеству могут поклоняться такому ничтожному богу.

— Ну и богохульник же вы! — смеется Андрей.

— Я хулю не бога. Нельзя хулить того, кого нет и быть не может. Я хулю тех людишек, кои по лености ума ничего не хотят знать о мире, в котором живут.

Помолчав, Дионисий всматривается в слегка похудевшее лицо внука и замечает:

— Ты рассеян. Не очень слушаешь, о чем я говорю. Мысли твои о чем-то другом.

«Нужно, пожалуй, все ему открыть, — решает Андрей. — Я плохой актер, и он насквозь меня видит…»

— Вы, наверно, удивитесь, если я скажу, что приехал из-за отца Феодосия?…

— Нет, не удивлюсь.

— Я приехал бы и без того, но немного попозже…

— Ну, а если приехал в связи с Феодосием, почему же ты, а не работники Министерства внутренних дел?

— Приедут и они. Я по собственной инициативе. Пропал, бесследно исчез наш друг Вадим Маврин, о котором я вам как-то рассказывал. Его сразило горе, страшная беда — трагически погибла жена, он пал духом и снова попал в лапы авантюриста, который однажды чуть не исковеркал ему жизнь. А авантюрист этот — отец Феодосий, мирское имя которого — Корнелий Телушкин.

— Я так и думал, что личность не из светлых! И куда же он увлек вашего Вадима?

— В том-то и дело, что не знаем. Не мог он где-нибудь в семинарии его устроить слесарем, а может быть, даже сторожем?

— Не думаю. Не слышал об этом ни от кого. Штат у нас небольшой, я почти со всеми лично знаком. Ну, а зачем ваш Вадим Феодосию мог понадобиться?

— Этого мы тоже пока не знаем. Вадим слесарь-лекальщик высокого разряда. Такой только для очень тонкой работы может пригодиться.

— Действительно, не очень понятно. По-моему, Феодосия скорее подвалы дома архиерея Троицкого могут интересовать. У нас в семинарии в свое время поговаривали, что Травицкого они привлекали. В доме архиерея, как тебе известно, жил покойный проректор семинарии Мирославский, но он-то едва ли мог хранить в подвале что-нибудь ценное. Уж если кто оставил там что-то, то только сам архиерей Симеон Троицкий. Он был знатного происхождения и незадолго до смерти получил наследство от какого-то богатого родственника. С местным духовенством и даже, кажется, с самим патриархом был он тогда в разладе, мог, стало быть, замуровать фамильные драгоценности в подземелье своего особняка, чтобы не достались они ни местной церкви, ни монастырю. Это было на него похоже.

— Помнятся и мне рассказы о богатстве Троицкого, — кивает головой Андрей. — Не мог унаследовать его Мирославский? Он ведь, кажется, родственник архиерея…

— Нет, нет! — машет руками Дионисий. — Это исключается. Мирославский был очень привержен церкви и пожертвовал бы ей все до копейки. Да Симеон и не оставил бы ему ничего. У него имелись более близкие родственники, к тому же Мирославский был в ту пору мальчишкой. Очень тут запутано все…

— Нас, в общем-то, не наследство архиерея Симеона интересует. Мы исчезновением нашего товарища встревожены. Все говорит за то, что он где-то в семинарии или неподалеку от нее. Я затем сюда и приехал. И если бы вы нам помогли…

— Все, что смогу, сделаю, конечно.

Телефонный звонок прерывает размышления Татьяны. Ей почему-то кажется, что это Олег. Оттого, наверное, что думала о нем весь вечер. Но звонит Анатолий. Тоже неожиданность. Никогда до этого не звонил.

— Извините меня, пожалуйста, Татьяна Петровна, что беспокою вас, но очень нужно с вами поговорить. Только, если можно, давайте не по телефону. У вас дома тоже не хотелось бы…

— Ну хорошо, приезжайте и ждите меня на троллейбусной остановке. Вы ведь знаете, где я живу. Походим возле моего дома.