Оксана Аболина - Убийство в Рабеншлюхт

Осенний парк уже почти облетел, голые ветви деревьев сонно покачивались на ветру, и сквозь них было видно серое октябрьское небо. Вялый ночной дождик застыл подморо-женными лужицами на асфальте, и они жалобно скрипели под ботинками Индюкова. Нонна шла рядом, держа в руках несколько листков с последней главой детектива.

— Слушай, Индюк, — сказала она. Эпилог нужен. Повесть без эпилога все равно, что шта-ны без пуговиц. Ты же свои штаны застегиваешь? Вот и повесть застегнуть надо, а то не-прилично получится. И так у нас недоделок целая куча…. Когда там на этот твой конкурс прием заканчивается?

Индюков тяжко вздохнул.

— Два дня осталось, — сказал он.

— Успеешь… Или не успеешь. Результат, впрочем, один. Пива хочешь? Мне тут за коррек-туру деньги перечислили так расщедрились, что даже на пару бутылок пива осталось. Зайдем, что ли, куда?

— Да нет… Если эпилог писать, нет… И вообще, что ты вечно каркаешь, как Мать Ворона, что ничего не выйдет? — внезапно обиделся Индюков. — У нас хороший детектив, он обя-зательно победит!

— Дурак ты, Индюк, — усмехнулась Нонна. — И уши у тебя холодные. Впрочем, не обижайся, я так, любя, можно сказать, если тут есть столь тупые, что не до конца врубаются. И вообще, мне кажется, ты подозреваешь, что я алкоголичка? Фиг тебе и шиш с маслом вдобавок! Я просто «спасибо» не умею говорить, понял?

— За деньги, что ли? Индюков остановился и посмотрел на свою спутницу. Да лад-но… чего там… Ты ж меня учила.

— Я и говорю, дурак… Знаешь… а я ведь тут рассказ написала. Пока ты с легендой мучил-ся.

— Рассказ? — оживился Иван. А о чем?

— Какая на фиг разница… Короче, как насчет энтот рассказ в повесть раскинуть? Можно и вместе. Хотя если некоторые против, мы и сами прекрасно обойдемся. А потом можно заслать сию повесть куды-нить в раскурдык, вообще на край света. В Бразилию, например. Ты не знаешь, в Бразилии бывают конкурсы детективов?

— Э…

— Понятно, — заявила Нонна Значит, по рукам. Идем пить пиво, мне, чур, крепкое охотское. Я тебе пересказываю идею. И даже плачу за пиво. Хотя не возражаю, если захочешь потом отдать.

— На пять глотков, — вздохнул Индюков. Мне ж еще эпилог…

— Фингал, Индюк, — поправила его спутница. — Фингал…

И дружно развернувшись, они зашагали из парка в город. Нонна взмахнула рукой, белые листы с последней главой детектива подхватил ветер и понес их по парку вдоль длинной серой аллеи с подмерзшими осенними лужами.

Двое мальчишек… да нет, уже почти взрослых юношей… прошли под кронами древних тисов и стали взбираться на холм. Спустились с другой стороны, обошли вокруг, заглянули в маленькую темную пещерку и снова вернулись обратно.

— Здесь когда-то было древнее кладбище, — тихо сказал Себастьян. — Давно, еще до римлян. Нам учитель Рудольф рассказывал. Хотел сюда археологов привезти, раскопки устроить, да отец Иеремия был против…

— Почему? — удивился Иоганн.

— Сказал, что нечего тревожить души умерших. Пусть они и не нашей веры. Мол, правильно сделали люди, что ушли с этого берега. Нехорошее место, здесь людей в жертву приносили. И холм этот рукотворный, его для идола насыпали.

— Я это еще тогда понял, — похвастался Иоганн. — Кстати, слышал последние новости?

— Какие?

— Жандарм-то ваш тю-тю!

— Чего тю-тю? — не понял Себа.

— Сбежал из тюрьмы, вот чего! И вовсе он не Бауэр оказался, и никакой не герой войны. А даже совсем наоборот, дезертир. Скитался чуть ли не по всему миру, а потом вот у вас осел.

— Да как же он сбежал-то?

— Не знаю… Говорят, двоих охранников убил. Терять-то ему нечего было, всё одно смертная казнь. Ну что, поехали обратно? А то самое интересное пропустим!

Себастьян почесал рукой затылок, задумавшись о бегстве Бауэра, затем перевел взгляд на Иоганна и спросил:

— Так что же там все-таки будет такого? Ну, не тяни, скажи!

— Сам увидишь, — хитро улыбаясь, принялся дразнить приятеля Иоганн.

Но, заметив, что Себа обиженно надулся, предложил:

— Хочешь, обратно ты меня повезешь?

— Я? — радостно выдохнул мальчишка. — А Франц не будет ругаться? Он ведь только тебе разрешил.

— А он не узнает! — пообещал Иоганн.

А сам подумал, ну какая разница Францу, кто обратно будет крутить педали и поворачивать руль его велосипеда.

На базарной площади было многолюдно. После страшных убийств лета, после похорон, после горя родителей Феликса, после того, как жандарм оказался кровавым убийцей, люди хотели передышки. Праздника. Воскресный день, две свадьбы в деревне, вот-вот женихи с невестами должны вернуться из города. Да еще загадочный граф Еремин, о котором столько разговоров, обещал быть. Кому обещал? Кузнецу, конечно. Уговорил-таки кузнец вдову лесника выйти за себя замуж, да еще графа на свадьбу пригласил… Ну а Франц и Лаура — про тех давно было известно. Наконец, у околицы показались две маленькие точки, раздались крики:

— Едут! Едут!

И по главной деревенской улице на базарную площадь под изумленные возгласы собравшихся, въехали… два самодвижущихся экипажа. Иоганн посмотрел на распахнувшего от удивления рот Себу и ткнул приятеля в бок:

— Ну что? — громко выкрикнул он, пытаясь перекричать толпу. — Не ожидал такого? Это все граф Еремин — вон он сидит, с бородой.

Высокий, плечистый, с окладистой бородой и в золотом пенсне, граф легко выпрыгнул из экипажа, выпил залпом поднесенную стопку и, лихо подкрутив усы, самолично распахнул дверцу перед кузнецом и Анной. Кузнец спустился первым, галантно подал руку невесте, а потом, развернувшись, потрепал по голове подбежавшего сына. Из другой машины вышли Франц с Лаурой и доктор в праздничном костюме. Доктор был весел и совершенно трезв.

— Эй, сельчане! — крикнул Еремин. — Чего стоим? Ящики с шампанским выгружайте. И несите… где тут у вас столы будут? Я на воле хочу, на воздухе. Осень-то какая! Как в Крыму… А я в церковь. Отцу Иеремии руку пожать. Ванька, а ну веди к дядюшке своему, и ты постреленок с нами, дай отцу-то с невестой побыть, успеешь еще надоесть.

Иоганн с Себой с сожалением оторвались от осмотра машин и пошли указывать графу дорогу. Нет, не похож был этот странный русский на местную знать. Уж Иоганн-то нагляделся на нее вволю, когда ходил встречать матушку с частных уроков. Жаль, что она не смогла приехать. Зато теперь они знают настоящего русского графа — кузнец познакомил, когда в город приезжал. И надо же — граф даже имя юноши запомнил. Хоть и называет по-своему — Ванькой. История расследования убийства, что пересказал ему Иоганн, заинтересовала Еремина и невольно стала одной из причин, чтобы согласиться на приглашение Генриха. Он желал лично пожать руку отцу Иеремии. А всё, чего хотел этот веселый, шумный и бесшабашный русский граф, рано или поздно обязательно сбывалось.