Оксана Аболина - Убийство в Рабеншлюхт

А потом был праздник, в котором принимала участие вся деревня. Веселый, немного хмельной и очень-очень добрый. И в небе над гулявшими всю ночь людьми не кружила Черная Ворона, а просто горели звезды. Желтые осенние звезды над маленькой немецкой деревушкой под названием Рабеншлюхт…

Бродяга Альфонс Габриэль погладил лошадь по шее, посмотрел на груженую телегу, затем на небо и хрипло сказал:

— Не будет дождя.

— С чего ты решил? — раскрасневшаяся Анна притащила из дома еще один тюк, кажется, последний. — Туча вон какая ползет.

Вокруг телеги суетились Себастьян и Генрих, увязывая груз веревками — кузнец перевозил жену к себе в дом.

— Поживешь бездомным, научишься, — буркнул бродяга. — Ветер с востока, вишь куда верхушки деревьев гнет? С востока завсегда тучи мимо сносит.

После той истории с побегом, кузнец Генрих изменил свое мнение об Альфонсе. Теперь бродяга жил при кузнице, помогал за еду и был вполне доволен, хотя по привычке хмур и неболтлив.

На груженой телеге место нашлось только Анне, она и правила лошадью — мужчины шли рядом, пешком. Припозднились они нынче. Скоро уж и сумерки, до кузницы точно затемно доберутся. Ну да ничего. Телега и во дворе постоит, если дождя не будет, как обещает бродяга.

В лесу было заметно темнее. Тени выползали из-под деревьев, сладко потягиваясь, и ложились на дорогу. А тут еще туча заслонила заходящее солнышко, совсем сумрачно стало. Анна занервничала, вспомнив о привидениях, и кузнец принялся ее успокаивать. Потом щенок разлаялся, словно учуял кого. Может, зверя, а может… Остановились, постояли, прислушиваясь да ничего не услышав, двинулись дальше. И все же что-то не давало покоя, шли молча, настороженно. Вывернули к колодцу Рэнгу, и застыли от неожиданности: над колодцем стало подниматься… привидение. Анна испуганно вскрикнула, щенок разразился громким лаем, а бродяга Альфонс скользнул в сторону. Незаметной тенью в лес.

— Фрау Анна, лошадь стегайте! — очнулся Себастьян, и не успел Генрих что-то сделать, как сын его подскочил к телеге и со всей силы ударил лошадь по крупу. Та перепугано всхрапнула и резко рванула телегу.

— Куда?! — рявкнул кузнец. — Стой!

Со стороны колодца раздалось зловещее и громкое:

— У-у-у-у-у!

Нервы мальчишки не выдержали, и он бросился вслед за телегой. Та уже была на повороте, неуклюжая пирамида груза накренилась, веревка лопнула, и домашний скарб жены кузнеца посыпался на землю. Генрих развернулся к привидению, но тут оно смолкло и странно завалилось на бок. Послышалось глупое хихикание, две юрких тени бросились в стороны, а из-за колодца показался Альфонс Габриэль, ведущий за ухо… дочку молочников.

— Пустите! — пыталась вырваться девчонка. — Да пустите же, больно!

К колодцу бродяга вернулся следующим днем. История с глупой шуткой детей молочников уже успела обойти всю деревню. Кто-то хмурился, кто-то хохотал, саму Марию отстегал розгами Йоахим, и все вроде бы успокоились. Все, кроме, Альфонса Габриэля — он выронил у колодца свой спотжетон. Искал монету долго, всю окрестность облазил да только без толку. Пропала как и не было. Несколько раз прибегал Себастьян, интересовался, затем снова убегал, а бродяга все ходил по лесу, по дороге — от бывшего дома бывшей лесничихи до кузницы и обратно, и искал монету. А потом, обессиленный, забрался под вечер на сеновал и… заплакал.

— Ты чего? — спросил Себастьян.

Альфонс не ответил. Он лежал на спине, глядел в небо на бледные осенние звезды и молчал.

— Альфонс, — попытался растормошить его Себастьян. — Подумаешь, монета, не расстраивайся!

— Нас пятеро тогда осталось, — неожиданно произнес бродяга. — И полковник Клаус фон Кей со знаменем. Все побежали, а мы нет, мы своего полковника защищали и знамя. Ранен фон Кей был в ногу, не мог идти, но отстреливался вместе с нами. У нас тогда винтовки Дрейзе были, еще с австрийской компании, надежное оружие, но не чета французским Шасспо. Те и легче, и стреляли вдвое дальше, а мы патроны вручную вставляли…. Два часа ада.

Бродяга помолчал, по прежнему глядя в небо, словно рассказывал свою историю не Себастьяну, а холодным и равнодушным осенним звездам.

— Все полегли, — наконец сказал Альфонс. — Вдвоем мы остались. Полковника еще ранили, не жилец уже был, когда нас отбили. «Ты достоит Железного Креста, — говорит. — Ты знамя полка спас, солдат. Нечего мне тебе на память оставить, возьми вот монету. Да запомни это сражение и своего полковника» Умер он, даже до врача не донесли. А на мне ни царапины, все счастливчиком называли. Кто знал, что мне через день руку оторвет и контузит…

Себастьян сам не заметил, как смахнул слезу.

— Завтра я обязательно монету найду! — пообещал он. — Весь лес перерою, а найду.

— Не найдешь, — вздохнул Альфонс. — Этот жетон мне талисманом был в самые тяжелые времена. Никогда я его не предавал, один лишь раз… тогда, с Феликсом… Вот он и не простил…

И бродяга снова уставился на осенние звезды. Точно такие же, как тогда, на войне, почти двадцать лет назад.

Зима 18…. года выдалась холодной. Со всей Европы приходили известия о страшной болезни под названием Grippe, уносившей десятки тысяч жизней. Герман фон Вебер, исхудавший после перенесенной болезни, сидел в доме у отца Иеремии и пил горячий чай, грея ладони о большую глиняную кружку. Голос у следователя был хриплым, речь то и дело перемежалась кашлем, но дела вынудили его вернуться в Рабеншлюхт. А за окном завывала вьюга, что уж совсем было явлением странным и почти что апокалипсическим.

— Сглазил Бауэр это место, — посетовал фон Вебер. — Никто не хочет сюда ехать. Еле уговорил старого своего приятеля, тот уже в отставку собирался. Ну ничего… Думаю, годков пять еще послужит, человек он обстоятельный, вдумчивый. Кстати, Бауэра так и не поймали. Скрылся, словно его и не было. Думаю, опять имя сменил.

— Опять? — переспросил отец Иеремия.

— А вы не знаете? Ну да… откуда… Настоящее имя его оказалось вовсе не Вальтер Бауэр, а Франсуа Эжен Вуалье. Примечательная личность. Родился в Лотарингии, учился в Париже на юриста, знал несколько языков… Блестящая карьера, отец Иеремия, перед ним открывалась. Да только попался на воровстве и был с позором изгнан. Всегда до чужих денег жаден был. В доме его матери, рассказывают, много старых книг и что интересно, всё больше по военной стратегии, по тактике войн да по римским завоеваниям. Вот и на латыни книг было не мало. Вряд ли их читала старушка, верно? Она, кстати, еще жива и вполне бодро выглядит, мы туда своего человека посылали. О сыне и слышать не хочет, лет пять уже его не видела. С тех пор, как он из Индии вернулся.