Нина Васина - Падчерица Синей Бороды

– Пенелопа Львовна, ну какой у мужика может быть мотив, когда он идет к платной проститутке, честное слово, что вы мудрите? – добродушно заметил Лотаров, и Пенелопа вдруг поймала на себе его взгляд. Взгляд этот как раз задержался на ее коленках.

– Это вы правильно заметили. Мотив – вещь условная. И трудно доказуемая, так у вас выражаются? – она покачала головой, отказываясь от чая, – Лотаров помешал заварку ложкой, а ложку потом вытер своим платком. – Вы можете говорить, что ходите в китайский публичный дом для удовлетворения мужских инстинктов, а я при желании ограничу эти ваши инстинкты патологией. К примеру, я могу сказать, что мужчина, предпочитающий хрупкое недоразвитое женское тело, вполне может иметь склонности к педофилии.

– Не очень понимаю, к чему это вы клоните, – Лотаров шумно отхлебнул из чашки.

– После такого моего заявления вас с вашими сексуальными пристрастиями отстранят от дела несовершеннолетней Алисы К. хотя бы на время разбирательства.

– А вы, оказывается, опасная женщина, Пенелопа Львовна, – хитро прищурился над чашкой Лотаров, – и зачем вам мое отстранение?

– А мне не нравится, что вы собираетесь уличить девчонку в преступном умысле и запереть ее в исправительном учреждении. И если это дело отдадут, например, следователю Чуйковой Л.П., я могу быть уверена в совершенно другом исходе, поскольку, по моим сведениям, она, во-первых, разведена, а во-вторых, бывший муж замучил ее судебными исками насчет совместного проживания с ним дочери.

– Так-так-так… Давайте посмотрим, что у нас там по делу получается. Отчиму, Г. Шеллингу, нанесена резаная рана в область основания шеи применительно к правому плечу…

– Применительно к чему? – не удержала улыбки Пенелопа.

– Применительно к правому плечу. Это значит вот сюда, – Лотаров провел ребром ладони себе над плечом. – Рана эта нанесена сзади, в момент открывания Г. Шеллингом двери. Орудие повреждения прилагается… Вот еще! При смещении режущего лезвия в сторону шеи на два с половиной сантиметра могло иметь место повреждение сонной артерии, влекущее за собой смертельный исход. Читали?

– Читала. Я думала, что в милицейских протоколах фиксируется действительное положение вещей, а не условно-предполагаемое.

– Подследственная созналась, что имела умысел отравить своего отчима, и подробно описала, чем и как.

– Хороший адвокат нейтрализует обвинение, как только всплывет эта попытка отравления. Вы должны будете доказать, чего же именно хотела подследственная. И, описывая умышленные действия по отравлению, должны будете признать, что в таком случае рана в область шеи… как там у вас? Применительно к правому плечу, да? Что эта рана не могла быть заранее подготовленным действием. Насколько я знаю, отчим Алисы заявления не подавал. Что вы расследуете?

– Я расследую смерть доктора «Скорой помощи», которая наступила…

– … в результате отравления большой дозой атропина, и к отравлению девочка Алиса имеет только косвенное отношение как «лицо, изготовившее напиток, сочетающий в себе алкогольную субстанцию – предположительно сто восемьдесят миллилитров, сока – предположительно шестьдесят миллилитров и атропина сорок миллилитров – аптечная расфасовка», – процитировала Пенелопа на память. – Коктейль врачу подала соседка, медсестра – свидетель. Прошу заметить, что, по словам медсестры, врач был предупрежден, но словам девчонки значения не придал. Трагическая случайность.

– Тут ведь что интересно, Пенелопа Львовна. Если бы этот Г. Шеллинг все-таки погиб в результате отравления или перерезания ему сонной артерии, кому бы достались все его деньги?

– А что, много денег?

– И денег много, и домов загородных – три, и яхта в Ницце стоит на приколе, и вклад в швейцарском банке имеется. А родственников, считай – никого. Одна падчерица и осталась.

– Нелогично. Если бы кореец погиб, Алиса была бы осуждена.

– А-а-а, вот тут как раз есть маленькая хитрость, и я ее разгадал, хотя вы, Пенелопа Львовна, и ограничили мои умственные способности решением кроссвордов. Она была бы осуждена как несовершеннолетняя, то есть еще не вступившая в наследование как физическое лицо. Никаких конфискаций имущества, естественно. И, отсидев, вышла бы на свободу уже совершеннолетней и ужасно богатой. Потому что по завещанию этого Г. Шеллинга в случае его внезапной смерти опекуном несовершеннолетней Алисы К. была бы назначена ее бабушка как прямая наследница всего движимого и недвижимого после смерти своей последней дочери.

Шестнадцать двадцать семь на часах. Пенелопа смотрит в лицо Лотарова. Лотаров трет покрасневший нос и задумчиво констатирует:

– Хотя, положа руку на сердце, на этого корейца с немецкой фамилией давно пора завести уголовное дело. Пятерых жен из семи похоронил, бедняга. И все – с большим приданым. Давайте договоримся, Пенелопа Львовна, не в службу, а в дружбу – поговорите с этим Гада… Гаме…

– Гадамером, – подсказывает Пенелопа, не сводя глаз с часов. – Его зовут Гадамер Шеллинг. Это не его имя, он поменял и имя, и фамилию в двадцать три года, как раз перед первым браком. Это имена известных философов. Гадамер, подождите, вот у меня записано… так, Гадамер – приверженец герменевтики, [2]а Шеллинг – объективного идеализма.

– Ага, – задумчиво переваривает информацию Лотаров, пока Пенелопа отслеживает перемещение секундной стрелки. – Как это у вас с ходу получаются такие сложные слова?.. Вы хотите сказать, что кореец – ваш пациент?

– Почему? – удивилась Пенелопа.

– Нормальный человек разве захочет, чтобы его звали Гадамер? Ну, да ладно. Вы мне заключение…

– До свидания! – Пенелопа резко встает и идет к двери: на часах ровно половина пятого.

– Только маленькое заключение по этому корейцу, я больше не прошу, ну что вам стоит, – в голосе Лотарова просительные нотки, а рука уже полезла в карман. Пенелопа кивает головой на ходу и успевает выйти за дверь, прежде чем Лотаров вытащил свой платок.

Оставшись в кабинете один, следователь улыбнулся и убрал платок в стол, обернув его перед тем в лист бумаги. «Пенелопа» – написал он на упаковке. Кроме пластмассовых мух, которых Лотаров незаметно забрасывал в чай, а потом доставал из стакана и обсасывал перед тем, как выбросить (упаковка с инициалами П.К. – кто она, эта бедная П.К.?), в отдельной коробочке с надписью «Лузанова и Квашня» хранился гуттаперчевый паук-птицеед в натуральную величину (если бросить его на пол – прыгает и содрогается секунд тридцать), яркая губная помада, одна женская сережка с янтарем, резиновые перчатки с прожженными дырками. Тщательно упакованная в полиэтиленовый пакет, стояла пепельница, полная окурков и полусгнивших огрызков яблок (он собирал окурки в других кабинетах и на лестнице из банок, приводя сослуживцев в состояние умственного ступора, при котором невозможны насмешки или слухи), отлично выполненный замшевый муляж полуразложившейся дохлой крысы с оскаленными зубами лежал просто так, незавернутый и ненадписанный, а из баллончика-шутихи следователь Лотаров за две секунды мог показательно испачкать свою одежду чем-то средним между кетчупом и блевотиной и за пятнадцать-двадцать секунд (в случае срочного вызова с допроса к начальству) убрать всю эту синтетическую накипь в коридоре бумажной салфеткой.