Евгения Грановская - Код Рублева

– А вы разве умеете делать что-нибудь, кроме расстрелов? – сказал Алеша.

– Видите ли, – с усмешкой проговорил Глазнек, – недавно мы получили приказ беречь патроны. Поэтому в последнее время предпочитаем топить наших врагов в реке.

– Значит, вы меня утопите?

– Я бы с удовольствием выделил для вас пулю, но революция уравняла всех граждан в правах, и я не могу предоставить вам такую привилегию. Чепурнов, выведите отсюда этого молодого человека и прикажите своим людям отвести его к реке.

– Утопить, что ли? – спросил Чепурнов.

Глазнек холодно на него посмотрел:

– А у вас есть другие варианты?

– Нет, – покачал головой Чепурнов.

– Ну так какого черта вы задаете мне эти вопросы?

Чепурнов вывел Алешу во двор. Два бойца сидели на поваленном дереве и курили самокрутки.

– Свиридов! Дронов! – окликнул их Чепурнов. – Подите сюда!

Бойцы поднялись с бревна и подошли.

– Возьмите этого молодца и… – Чепурнов встретился с Алешей взглядом и вдруг осекся. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

– Так что с ним сделать, товарищ командир? – спросил один из бойцов. – В расход, что ли?

– Не надо, – ответил Чепурнов, сглотнув слюну. – Я… сам. Сам все сделаю. А вы идите, отдыхайте.

Один из бойцов выдвинулся вперед.

– Товарищ командир, дайте я ему как следует руки свяжу, чтоб не убег. А то паренек шустрый. Сиганет в кусты и поминай как звали.

– Хорошо. Вяжи. Веревка есть?

– Да найдем.

Боец ушел в сарай и вскоре вернулся с веревкой. Он подошел к Алеше, завел ему руки за спину и крепко их связал. Деловито осмотрел узел, кивнул и удовлетворенно произнес:

– Таперича не убежит, будьте покойны.

– Молодец, свободен. – Чепурнов слегка толкнул Алешу в спину рукой. – А ты давай иди. Ступай, сказал!

Алеша покорно побрел к реке.

– Сколько тебе годков-то? – спросил Чепурнов, когда они немного отошли.

– Шестнадцать с половиной, – ответил Алеша.

Чепурнов вздохнул:

– Молодой еще совсем. Как же ты в это вляпался?

– Я просто пытался вернуться в Москву, – ответил Алеша.

– А что у тебя там?

– Дом.

– Дом, – эхом отозвался Чепурнов. – Да, брат, дом – великая вещь. У меня тоже дом был. И дом, и жена, и сын… Вот такой, как ты. Разве что чуток постарше.

– И где они теперь? – спросил Алеша.

– Теперь-то? – Чепурнов усмехнулся. – Дом бандиты спалили. Жену забили насмерть, когда узнали, что я в Красную армию подался. А сын… Сына я сам убил, своими руками.

– Как убили?

– В бою. Он у белых служил. Я-то ведь по погонам рубил, а не по человеку. Только опосля разглядел, когда он уже в траве лежал. Он еще жив был, когда я возле него присел. Велел мне себя не винить. Сказал, что прощает… Добрый был парень. Даже помирая, не себя, а меня жалел.

Впереди показался поросший травой обрыв, а за ним замерцала серая кромка воды.

– Ну вот. Пришли, – сказал Чепурнов. – Встань-ка на самый край.

Алеша подошел к краю обрыва. Глянул вниз, и сердце у него учащенно забилось.

«Я не могу умереть, – пронеслось в голове у Алеши. – Это невозможно. Невероятно, чтобы меня не стало, чтобы все, что я чувствую, вижу, мыслю – чтобы все это превратилось в воздух и пыль».

– Я не могу умереть, – сказал Алеша вслух.

Чепурнов у него за спиной усмехнулся.

– Да ну? А я вот сейчас перебью тебе палкой ноги и сброшу в воду. Тогда и посмотрим, можешь ты умереть или нет. Плавать-то хоть умеешь?

– Что?

– Я спрашиваю: умеешь плавать?

– Умею.

Чепурнов оглянулся, достал из кармана нож и быстро перерезал веревку.

– Не разжимай пока рук. Как толкну, сразу ныряй и плыви. Только не шуми слишком. Плыви вправо, там будут камыши, спрячешься в них. Сможешь просидеть в камышах до темноты – будешь жить. Все понял?

– Да.

Чепурнов помолчал.

– Как думаешь, Страшный суд есть? – неожиданно спросил он.

– Не знаю. Должен быть, – ответил Алеша.

– Да, вопрос сложный. Диалектический. – Чепурнов вздохнул. – Готов? Ну, с богом, – и толкнул юношу в спину.

Алеша набрал полную грудь воздуха и кинулся с обрыва в реку.

Пробраться в вагон, конечно же, не удалось. Зато в распоряжении Алеши было прекрасное, обдуваемое всеми ветрами место на крыше вагона. Ехать с ветерком было совсем не страшно, даже весело.

На третьем часу поездки Алеша попросил соседа присмотреть за ним (чтобы не свалился во сне с крыши) и задремал. Проспал несколько часов кряду. У Серпухова стал накрапывать дождь, и Алеша проснулся от того, что холодные капли стекали ему за шиворот. Он поежился и обхватил бока руками. Не помогло. Дождь между тем усиливался. Один из мужиков, сидевший неподалеку, стянул с себя всю одежду, свернул ее и спрятал под задницу, а сам сидел под дождем голый. Капли хлестали по его побелевшему от холода лицу, но он не выглядел расстроенным. Даже наоборот – улыбался.

– Вот дурковатый, – проворчал сосед Алеши, глядя на голого мужика. – К Москве, считай, уже не жилец.

– Может, он закаленный, – предположил, стуча зубами, Алеша. – Существуют разные методы.

– Ага. – Сосед окинул взглядом скрюченную фигуру Алеши и сказал: – А ты, часом, сам-то не болен? Выглядишь погано.

– Простыл немного, – пояснил Алеша. – В реке перекупался.

– В реке? Это сейчас-то? – Сосед зябко передернул плечами: – Видать, ты такой же ненормальный, как и этот.

Алеша вяло улыбнулся, но ничего не ответил. Губы свело холодной судорогой.

Когда совсем стемнело, поезд остановился на каком-то полустанке. Дождь немного утих.

– Хорошо бы слезть да где-нибудь обсохнуть, – сказал Алеше сосед.

– А что, мы остановились надолго? – хрипло спросил Алеша. Он уже не чувствовал своего окоченевшего тела.

Сосед раздумчиво поскреб черным ногтем небритый подбородок и сказал:

– Да кто ж его знает? Может, надолго, а может, нет. Людишек тут трется много. Вот так слезешь с крыши, а обратно уже не заберешься – место займут. Нет, здесь будем сидеть. Бог даст, через часик тронемся.

Сосед поднялся на ноги, подошел к краю вагона, расстегнул портки, крикнул: «А ну, православные, расступись!» и деловито помочился вниз.

Через полчаса дождь прекратился. Голый мужик достал из-под себя спасенную одежду. Сначала насухо обтерся какой-то тряпкой, похожей на грязный бабий платок, потом принялся не спеша одеваться. Натянул на себя кальсоны, штаны и шерстяную кофту. Алеша с завистью смотрел на него из-под сломанного козырька фуражки.

Мужик достал пиджак из «чертовой кожи», повертел его в руках, затем вдруг повернулся к Алеше и проговорил:

– А ну, сынок, накинь!

Изумленный Алеша хотел было отказаться, но не смог. На этот раз не из-за судороги, а из-за душевной слабости. Уж больно уютно и тепло выглядел этот пиджак.