Чингиз Абдуллаев - Фактор страха

– Погодите, – остановил его Дронго. – При чем тут Труфилов? У меня совсем другой план. Мы исследуем причины, совершенно забыв о расследовании. Простите, Всеволод Борисович, но вы идете от частного к общему. А я предлагаю взглянуть на проблему с другой стороны.

– Не понимаю, что вы имеете в виду? Как это с другой стороны? У нас был важный свидетель. Единственный. Его убили. Он стал жертвой либо предательства, либо ошибки одного из наших людей. Что я должен в этом случае делать? У меня нет информации, способной так заинтересовать возможного предателя, чтобы он подставился. Даже не представляю, что можно придумать.

– Сейчас объясню. Вы зациклились на убийстве Труфилова, единственного свидетеля. Это естественно. Но попробуйте пойти в своих размышлениях дальше. Допустим, что Труфилова не убили.

– Но его убили. И все это знают.

– Я сказал «допустим». Итак, он остался жив и вылетел в Берлин для дачи показаний в суде. Правильно?

– Он мертв. И это всем известно.

– Совершенно верно. Но зачем Труфилов летел в Берлин? Чтобы своими показаниями подтвердить виновность Евгения Чиряева, уголовного авторитета по кличке Истребитель. Вы обратились к немецкому правосудию с просьбой о выдаче Чиряева.

– И они нам его не выдадут, – вздохнул Романенко.

– Пойдем дальше, – продолжал Дронго. – Подумайте, зачем вам нужен Чиряев? Только для того, чтобы посадить его в российскую тюрьму? Нет, конечно. Чиряев вам нужен как свидетель по делу Рашита Ахметова, чтобы в конце концов распутать весь этот клубок. От Труфилова цепочка потянулась бы к Чиряеву и арестованному Ахметову. Верно?

– Верно, – кивнул Всеволод Борисович, – мы расследуем это дело уже целый год. Через Ахметова можно выйти на остальных. Но он молчит и без свидетельских показаний Чиряева не заговорит. Тем более у Ахметова такой адвокат, как Давид Самуилович.

– Теперь мы подходим к моему предложению, – сказал Дронго. – Взгляните на цепочку с другой стороны. Забудьте о Труфилове и Чиряеве. И даже о берлинском суде. Предположим, что Ахметов согласился давать показания.

– Что? – Романенко даже привстал с дивана. – Как это согласился?

– Вот видите. Само предположение о таком исходе повергло вас в шок. Теперь представьте, как всполошатся те, кто организовал убийство Труфилова. Такая информация способна поразить любого. А мы еще можем добавить, что он согласился давать показания даже без адвоката. Учитывая, что Давид Самуилович запретил ему говорить, вообразите, как заинтересует подобная информация противоположную сторону. Нам останется только вычислить время появления адвоката в вашем кабинете. И соответственно, выявить предателя.

– Потрясающе, – прошептал Всеволод Борисович, – мне такое и в голову не могло прийти. Конечно, сам Ахметов может дать показания. И конечно, они важнее всех показаний на свете. И погибшего Труфилова, и сидящего в немецкой тюрьме Чиряева. Подобная информация заставит хозяев Ахметова забыть об осторожности. Неужели вы придумали это прямо сейчас?

– Вчера я еще не знал об убийстве Труфилова, – пошутил Дронго. – Теперь надо передать эту информацию всем пятерым и предупредить каждого, что информация сугубо секретная. Желательно, чтобы Гарибян и Савин не общались сегодня, тогда они не смогут обменяться информацией. Вы сможете сообщить новость так, чтобы они ничего не заподозрили?

– Думаю, да. Только с Роговым будут проблемы. Он не поймет, зачем я передаю ему эту информацию. А четверым могу сказать прямо сейчас.

– Тогда оставим Рогова на завтра. Уже третий час дня. А им еще нужно переварить информацию. Вам надо поехать в тюрьму и пробыть там от семи до десяти вечера.

– По вечерам допросы запрещены, – вставил Романенко, – все четверо это хорошо знают.

– Вы скажете им, что Ахметов сам попросил о встрече. Вызовете его для беседы и постараетесь задержать часа на три.

– Говорю же вам, вечером допросы запрещены. А без адвоката он вообще со мной говорить не станет.

– Кто вам велит его допрашивать. Излагайте ему роман «Войну и мир». Или пересказывайте мексиканские сериалы.

– Я их не смотрю, – улыбнулся Романенко.

– Говорите о чем угодно. О поэзии, о литературе, о нефтедобыче. Но три часа вы должны там пробыть. С семи до десяти вечера. Одному из ваших сотрудников скажете, что допрос назначен на семь, другому – на восемь, третьему на девять, четвертому на десять. Если это ничего не прояснит, утром проверим Рогова.

– Попытаюсь, – кивнул Романенко, взглянув на часы. – Значит, по времени, в которое появится адвокат Бергман, я смогу вычислить предателя.

– Точно, – сказал Дронго. – Вы правильно поняли. Убийцу в тюрьму не пошлют. Так только в итальянских сериалах бывает. Наш киллер в российскую тюрьму не сунется. Тем более с оружием. Побоится. Убрать Ахметова до того, как он начнет давать показания, они не успеют. Значит, пошлют Бергмана. Если один из вашей четверки окажется предателем – Савин, Гарибян, Сиренко, Лукин, вам останется только зафиксировать, в котором часу появился Давид Самуилович. Вот, собственно, и весь мой план.

Наступило молчание. Всеволод Борисович погрузился в раздумья. Дронго терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем Романенко поднялся с тяжелым вздохом.

– Ладно, – сказал он мрачно, – попробуем.

И он пошел к входной двери. Уже надевая плащ, вдруг сказал Дронго:

– Знаете, что страшнее всего?

– Знаю, – печально ответил Дронго, – вы опасаетесь, что мой план сработает и Бергман появится в тюрьме. Вы этого хотите, но боитесь. Тяжело разочаровываться в людях. Вы слишком порядочный, Всеволод Борисович.

– Вы правы, – вздохнул Романенко, – я действительно боюсь появления Бергмана. Это подорвет мою веру в людей, в которых я ни разу не усомнился. Обидно! До свидания, Дронго. Сегодня вечером буду вам звонить. Каждые полчаса.

Павлик говорил тихим и хриплым голосом. Фанилин слушал его, не веря собственным ушам. Впервые в жизни ему предлагали встретиться с женщиной, заплатив за это столь впечатляющую сумму.

– Вы хотите, чтобы я встретился с Марой? – переспросил он, не переставая удивляться.

– Хочу, – кивнул Павлик, – и непременно сегодня.

– И вы согласны заплатить за это пять тысяч долларов?

– Не веришь, – усмехнулся Павлик, доставая из кармана деньги, – вот твои баксы, – он бросил купюры на колени Фанилину. Тот растерянно взял их, все правильно. Пятьдесят купюр по сто долларов. И непонятно за что.

– Это опасно, – прошептал Фанилин, – меня предупреждали, чтобы я близко не подходил к ней.

– С такими деньгами уедешь куда-нибудь отдыхать, а потом все забудется. И учти, тебе надо встретиться с ней только раз, и непременно сегодня, на квартире, которую мы укажем.