Андрей Воронин - Алкоголик

Придерживая висевшие на одном плече рюкзак и сумку, Шкабров, временно ставший Варнаковым, поднялся на пригородный перрон. Голова под кепи и лохматым париком вдруг начала ужасно чесаться. В черной кожанке было жарко, несмотря на пасмурную погоду, голова раскалывалась, и чертовски хотелось выпить. Он погрузился в полупустую электричку и, как только состав тронулся, сразу же вышел в тамбур. Здесь он вынул из наколенного кармана заветную бутылочку и сделал приличный глоток. После этого, немного успокоившись, он спрятал бутылку, закурил и стал смотреть в окно.

Ехать пришлось долго — почти два с половиной часа, но до вечера оставалось очень много времени, и Абзац не нервничал. Кондратов не появится у себя на даче раньше восемнадцати тридцати, а то и девятнадцати часов. Времени хватит на все, волноваться не о чем. За оставшиеся три или четыре часа можно успеть проникнуть на дачу, затаиться там, выбрав удобное для нападения место. Летом Папа ночует в основном на даче, поближе к природе. Там, среди берез и елок, за крепкими железными воротами и двухметровым забором под охраной своих мордатых «помощников» господин депутат чувствует себя увереннее, чем в городе. Каждый посторонний там на виду, и никто не сможет подойти к дому незамеченным — так, по крайней мере, считает господин Кондрашов. Пусть потешится иллюзиями, пока есть время. Пусть попарится в баньке, выпьет коньячку, повозится в кровати с молодой длинноногой девкой и спокойно уснет, чтобы больше никогда не проснуться. В его возрасте и при его комплекции сочетание баньки, коньяка и девочек крайне опасно для здоровья. Не успеешь оглянуться, как к тебе подкрадется обширный инфаркт то, что в народе называется «кондратий хватил». Ну, не забавно ли: «Кондрашова хватила кондрашка!». Многие найдут этот плоский каламбур заслуживающим грустной улыбки.

Обернутая ватой запаянная ампула лежала в металлической коробке на дне спортивной сумки. Заключенная в ней жидкость имела длинное название, которое Абзац даже не пытался запомнить, и очень сложный химический состав. Вдыхание паров этой бесцветной жидкости мгновенно вызывало обширный инфаркт миокарда, за что сама жидкость вкупе с аналогичными по воздействию на организм препаратами получила неофициальное название «инфарктный газ».

Абзац мечтательно улыбнулся, затягиваясь сигаретой. Как это, в сущности, просто — отправить человека в мир иной так, чтобы никто ничего не заподозрил. Всего-то и надо, что проникнуть в дом, дождаться, пока все угомонятся, подойти к постели и надломить под носом у спящего тоненькую стеклянную трубочку, внутри которой заперта смерть, не имеющая ни цвета, ни запаха. После этого останется только незаметно выбраться из спящего дома, миновав клюющего носом охранника. Собственно, охранника можно и не обходить. Мало ли, кто и за что может убить охранника! Главное, что любой врач при вскрытии вынужден будет признать, что смерть Папы вызвана естественными причинами: переутомлением, алкоголем и иными нездоровыми излишествами, которых не выдержало больное сердце дорогого покойника.

Докурив сигарету до самого фильтра, как того требовал создаваемый образ, Абзац вернулся в вагон, развалился на скамье, широко расставив ноги в стоптанных и нечищеных армейских бутсах, откинул лохматую голову на неудобную спинку сиденья, закрыл глаза и неожиданно для самого себя по-настоящему задремал.

Ему снова приснилась какая-то путаная дрянь, и он проснулся через полтора часа, покрытый липким потом и с чугунной головой. Послеполуденное солнце било прямо в пыльное окно, возле которого он сидел, проклятая кожанка нагрелась так, что, казалось, готова была вот-вот задымиться и вспыхнуть. Под ложечкой было неприятное ощущение, возникавшее у Абзаца всякий раз, когда ему случалось заснуть днем. Зеленые очки в круглой металлической оправе съехали на сторону, в уголках губ скопилась набежавшая во сне слюна. Абзац бросил испуганный взгляд на часы, сел прямо, поправил очки и осторожно ощупал парик, чтобы убедиться, что тот по-прежнему сидит на месте. Почмокав губами и несколько раз сглотнув, он встал и нетвердой походкой вышел в тамбур: ему было просто необходимо прочистить мозги.

До дачного поселка он добрался в четыре часа дня. Это место было ему знакомо лишь по нарисованному от руки плану, который он получил две недели назад от одного из людей Хромого, и Абзац не сразу понял, что уже достиг цели. Хвойный лес по-прежнему стеной стоял по обеим сторонам дороги. Под ногами лежал гладкий, влажно поблескивающий после дождя асфальт, обочина дороги была твердой и ровной, без ухабов и ям. Потом справа вдруг возник ответвляющийся от дороги узкий боковой проезд — асфальтированная аллея в окружении огромных мрачных елей. Проходя мимо, Абзац автоматически повернул голову и увидел резные деревянные ворота в полтора человеческих роста и казавшийся матовым из-за осевших на нем мелких капелек воды багажник чьей-то черной «Волги». На левом столбе ворот красовалась умело вырезанная двойка в окружении каких-то вычурных деревянных завитков, а в глубине участка из зелени торчала островерхая крыша, крытая красной черепицей. Жестяной колпак над дымоходом тоже был узорчатым, ажурным по краю, а на его верхушке торчал флюгер в виде веселого черта, показывающего кому-то нос. Этот целиком скопированный со старинного рижского флюгера хвостатый бездельник окончательно убедил Шкаброва в том, что он достиг конечной цели своего путешествия: вряд ли фермер и тем более лесник пошел бы на расходы, связанные с изготовлением и установкой подобного архитектурного излишества. Это была, конечно же, чья-то дача, и, судя по номеру на воротах, где-то поблизости в лесу скрывались коттеджи под номерами один, три и так далее. Дача номер девять, внутрь которой намеревался проникнуть лохматый неформал Варнаков, располагалась, если следовать привычной логике, по другую сторону дороги.

Абзац закурил, поправил на плече ремень сумки и двинулся дальше, перейдя с нормального походного шага на шаркающую ленивую иноходь принципиального бродяги и бездельника, обкурившегося до полной потери ориентации во времени и пространстве. С первого взгляда на эту сутулую фигуру становилось ясно, что он не имеет никакого представления о том, куда и зачем идет. Со стороны он напоминал совершенно опустившееся существо, дрейфующее по свету по воле ветра и волн в обход милицейских постов.

Боковые аллеи теперь густо следовали одна за другой с интервалами в двести — двести пятьдесят метров. Миновав четыре, Абзац остановился посреди пятой, вынул из наколенного кармана бутылку и, свинчивая колпачок, как бы между делом бросил взгляд через дорогу.