Михаил Серегин - Воля под наркозом

Едва я вставил в замочную скважину ключ, замок ее двери щелкнул, и в проеме показалось сморщенное приветливое личико. Пришлось наскоро придумывать причину своего временного отсутствия, а также терпеливо выслушивать свежие сплетни, которые доходили до Ксении Георгиевны совершенно непостижимым образом, – квартиру она покидала редко и с другими соседями почти не общалась.

– Знаете, Володенька, – зашептала Ксения Георгиевна, оборвав на полуслове очередную любопытную историю из жизни обитателей дома, – к вам приходила молодая дама. Очень взволнованная. Я уж забеспокоилась, не случилось ли чего. Вы только не подумайте, что я подглядываю или еще что, она сама ко мне позвонила. Спрашивала, давно ли я вас видела и вообще часто ли вы дома бываете.

– А вы что?

– А что я? – старушка пожала плечами, хитровато улыбнулась. – Дама хоть и приличная, да видела-то я ее в первый раз. Мало ли, зачем она про вас выспрашивала? Мне, например, она этого не сообщила. Ну вот. Я подумала и тоже ей ничего не сказала. Нет, ну не совсем ничего. Сказала, что мне никогда не приходило в голову выяснять, часто ли бывают дома мои соседи.

«Молодой дамой» утонченно-интеллигентная Ксения Георгиевна могла назвать любую прилично выглядевшую особу в возрасте начиная от подросткового и заканчивая чуть-чуть преклонным. Вероятнее всего, говорила она о Кате, но все же имелась призрачная надежда, что искала меня Марина. Хотя нет, Марина не стала бы выспрашивать, часто ли я бываю дома. Я хотел было спросить, как «молодая дама» выглядела, но вовремя спохватился. Ведь подобный вопрос вызовет дотошное и очень продолжительное описание всех возможных примет гостьи, а также неясных подозрений или догадок на ее счет самой Ксении Георгиевны. Поэтому вопрос я сформулировал коротко:

– А она что?

– А что она? – привычно переспросила Ксения Георгиевна. – Поблагодарила, извинилась. Хотела еще что-то спросить, но тут у нее что-то зазвонило, и все.

– Что зазвонило? – не понял я. – И что «все»?

– Телефон, наверное, – возмутилась моей недогадливости старушка. – Но я же самого телефона не видела, поэтому и сказала: «что-то зазвонило». К тому же она пошла вниз пешком и начала разговаривать. Не могла же она разговаривать сама с собой, – заключила Ксения Георгиевна с убийственной логикой. – Володенька, вы пришли или уходите?

У Марины мобильного телефона не было. А Ксения Георгиевна, вероятно, намекала, что мне пора бы сгонять в магазин. Намекала она очень даже кстати. За кладбищенскими и прочими хлопотами я совсем забыл позаботиться об ужине. Дома если и было что съестное, то за эти несколько дней, без сомнения, успело умереть бесславной и ненасильственной смертью.

– Пришел, – честно сознался я. – И ухожу. В магазин. Вам что-нибудь нужно?

Закупив необходимый для ужина минимум продуктов и пакет кефира для соседки, остаток вечера я вычищал накопившуюся в изрядном количестве пыль, готовил ужин, а затем до опупения смотрел телевизор.

Вероятно, моя нервная система за этот вечер укрепилась очень хорошо. Даже, наверное, с запасом. Иначе как можно объяснить, что за следующие сутки я не свихнулся, ни разочка не впал в состояние шока, а на некоторые нелепости, сыпавшиеся на меня, как из испортившегося рога изобилия, сразу даже не обратил внимания.

Странности начались с самого утра. Спать я накануне лег непривычно рано. Проснулся же ни свет ни заря. С легкомысленным оптимизмом восприняв сей факт как добрый знак судьбы, на работу я вышел на час раньше, чем обычно, намереваясь перво-наперво заглянуть в палату к Мишке Колесову. Двигало мною, во-первых, беспокойство за судьбу старого друга и здоровое любопытство. Во-вторых, смутное подозрение, что странное поведение сотрудников психиатрического отделения могло неблагоприятно отразиться на состоянии интересующего меня пациента данного отделения.

Во дворе меня окликнул сосед, обожаемая супруга которого периодически страдала приступами жуткой головной боли. Приступы эти таинственным образом начинались, стоило супругу намекнуть, что поздно вернется домой, а также когда жене очень хотелось приобрести какую-нибудь дорогую безделушку, а неразумный муж пытался отговорить ее от этой покупки.

Супруга не возражала, когда ее драгоценный муж бежал за советом ко мне. Оба относились ко мне, как к лучшему другу: он – потому что имел возможность перекладывать ответственность за здоровье дражайшей половины на мои докторские плечи, она – потому что лекарства, которые я советовал, не были ни горькими, ни дорогими.

Этим утром у супруги случился очередной приступ. А за минуту до его начала супруг по странному стечению обстоятельств упомянул, что коллеги по работе собираются вечером устроить «мальчишник».

Давно определив, что заболевание у его супруги хроническое и лечению практически не поддающееся, потому что в действительности ее хорошенькая головка перестала бы болеть только в одном случае – если бы в нее удалось вложить хоть капельку ума, я и в этот раз предпочел скрыть от соседа жестокую правду. Пока я прикидывал, что лучше посоветовать: аскорбинку или мятные таблетки – супруга соседа утверждала, что совсем чуть-чуть, но помогает и то и другое, мимо нас неторопливо прошли двое мужчин.

– Кончай дергаться, – вполголоса говорил один из них, – рано еще. Выйдет он не раньше, чем через час. А пока спит, небось, как сурок. Если вообще выйдет. Может, и правда приболел наш доктор.

Широкую спину говорящего я узнал мгновенно, хотя до этого момента Катиного «брата», кроме как за рулем «девятки», ни разу не видел. Парочка уверенно зашла в мой подъезд.

Я поспешил довести разговор с соседом до логического завершения. Причина появления незваных гостей была мне, конечно же, интересна, но не до такой степени, чтобы выспрашивать ее у самих визитеров.

По дороге я едва не свернул себе шею, высматривая знакомую «девятку». Но либо «родственничек» поставил машину где-то дальше, либо я все-таки обознался. Второе предположение звучало более привлекательно, на нем я и предпочел остановиться.

Порог седьмой специальной я переступил со смешанным чувством, так и не сумев разобраться, что мне нравится больше – возиться с язвенниками или «болеть» самому.

Заведующий отделением постарался сдержать данное мне слово наилучшим образом: клиника в мое отсутствие не пострадала ни от каких катаклизмов, а пациенты пребывали в сносном состоянии. Я совершил круг почета по терапевтическому отделению, пообещал вернуться не позднее чем через полчаса и, прихватив купленные по пути сочные яблоки, поспешил в психиатрическое.

Предварительно убедившись, что оба «ненормальных психиатра» – и Крутиков, и Тарасов – еще не прибыли, я, готовый ко всему, в том числе к худшему, подошел к дверям Мишкиной палаты.