Михаил Серегин - Воля под наркозом

Крутикова на месте не оказалось. Фигуристая сестричка, которая считала меня уже своим лучшим другом и надежным защитником слабых и угнетенных, по секрету шепнула, что Колобок ровно в четырнадцать ноль-ноль сорвался с места, а в четырнадцать ноль-две уже выкатился за пределы клиники.

Я переключил свое внимание на Тарасова. Тот спокойно занимался каким-то неврастеником. Мишка Колесов спал после сытного обеда, меню которого было составлено в соответствии с требованиями восстановительной и общеукрепляющей диеты.

Чтобы не мозолить никому глаза, я вернулся в терапию, заглянул в ординаторскую, взял забытую кем-то книгу, с которой и устроился на скамеечке во дворе клиники. Скамеечка была скрыта от посторонних глаз декоративным кустарником, но давала возможность обозревать значительный участок дорожки, ведущей к воротам.

Разговор Тарасова с каким-то человеком, очевидно одним из пациентов, о предстоящей консультации у светила медицины я слушал вполуха, о чем теперь страшно сожалел. Из второго, совсем уж неприятного для психиатра телефонного разговора следовало, что Тарасов должен сделать что-то такое, чего он делать очень не хотел бы. Возможно, куда-то поехать или приехать, потому что сделать это что-то Тарасов обещал пораньше.

В результате героического умственного усилия мне удалось сделать следующий вывод. Судя по контексту, оба телефонных разговора были взаимосвязаны, а последний из них, возможно, каким-то боком касался Колесова. И «типа из терапии». Возможно, меня. Если так, то моя популярность стремительно набирает обороты. А если оба разговора взаимосвязаны, то неплохо было бы смотаться на Никитскую. Интересно, сколько на Никитской магазинов детской одежды? Пока я буду это выяснять, рискую пропустить представление. Значит, остается двигать туда, куда поведет Тарасов.

Здесь я окончательно устал и решил прополоскать перегруженные решением логических задачек мозги с помощью прихваченной в ординаторской книжки. Невзрачная с виду книжонка оказалась на удивление увлекательной. Настолько, что я даже забыл посматривать в сторону ворот. От неминуемого фиаско в детективно-сыскном деле меня спасли рассеянность Тарасова и нянечка, зычный голос который разнесся по округе и эхом вернулся обратно:

– Эдуард Григорьевич! Ключики-то забы-ы-ыл!

Я поспешно вскочил, восхваляя природу, давшую больничной нянечке столь мощный голосище.

На выходе я протянул книжку охраннику.

– Пациент забыл. Пусть до моего возвращения у вас побудет.

Может, почитает немного, интересная книга-то. А то бедолага от такой работы скоро совсем одичает.

Тарасов вышел на Тверскую и конечно же поймал машину. Чертыхнувшись, я поднял руку.

Ехали мы, к счастью, совсем не долго, и уже десять минут четвертого машина с Тарасовым остановилась на улице Никитской. Напротив нарядной витрины магазина детской одежды. Я попросил водителя ехать помедленнее.

– Помедленнее пешком ходят, – недовольно проворчал он.

Я разозлился.

– Ну так я и пойду пешком. Высадите меня здесь.

– Здесь не могу, здесь перекресток.

– Ну так остановитесь после перекрестка!

Выгрузив водиле почти всю свою наличность, я помчался обратно. Тарасов, сцепив за спиной руки, нервно прохаживался недалеко от входа в детский магазин. Я невольно поискал взглядом Крутикова.

Сообразив, что стою у дороги, как памятник, открытый взорам всех и каждого, я поспешил скрыться за дверью магазинчика с лаконичным названием «Одежда». У двери я оглянулся и на некоторое время застыл, стараясь не пропустить ничего из происходящего на другой стороне улицы. Напротив нарядно украшенной витрины остановилась черная «девятка». Сердце мое сначала почти остановилось, а потом застучало с бешеной скоростью. Из «девятки» со стороны пассажирского сиденья неторопливо вышел здоровенный детина, лениво окинул взглядом улицу, развернулся и направился к входу в магазин. Детина больше походил на вышибалу, чем на молодого отца. Но ведь и у вышибал, вероятно, случаются дети. Напомнив себе, что черных «девяток» по Москве гоняет, должно быть, не меньше, чем белых или вишневых, я переключил внимание на Тарасова, который торопливо шел к «Волге» серого цвета.

– Юноша, вы выходите или будем стоять как соляной столб?

Сильно надушенная дама с невероятным количеством подбородков и дряблыми обвисшими щеками теснила меня на улицу, искусно пользуясь огромной грудью как тараном. Судя по ее внешнему виду, которому уже не мог помочь ни один косметолог, она имела полное моральное право называть меня юношей.

Я сделал попытку проскользнуть мимо дамы внутрь магазина, но застрял и легким движением груди был выброшен на тротуар, как камень из катапульты. Поправив на груди платье жестом, достойным королевы, дама величественно удалилась. Я же сделал вид, что в свободное время только тем и развлекаюсь, что штурмую магазины готовой одежды, и непринужденно направился к входу. Не встретив на этот раз никакого препятствия, я проник в магазин и сразу же повернул к прилавку, находящемуся у витрины.

Тарасов испарился, но серая «Волга» находилась на том же месте. Выразив молчаливую надежду, что Тарасов находится в салоне «Волги», я начал прикидывать, как бы изловчиться и незаметно подобраться поближе, чтобы, по меньшей мере, рассмотреть номер машины.

– Что вас интересует?

В другой ситуации светловолосая продавщица, наверное, показалась бы мне достойной самого пристального внимания. Но сейчас она заслоняла обзор, поэтому я довольно сухо произнес:

– Я пока просто присматриваюсь.

Продавщица, однако, проявила настойчивость и, ласково улыбнувшись, поинтересовалась:

– Ищете что-то определенное?

Чтобы отвязаться от нее, я окинул взглядом прилавок, около которого имел несчастье остановиться. На нем и над ним в невероятном количестве было разложено, развешано и надето на пластмассовые подобия женщин нижнее женское белье всех возможных цветов, размеров и моделей. От этого изобилия у меня слегка закружилась голова. Я ткнул пальцем в какую-то кружевную штучку, которую приятно было бы снять с любой женщины, и сказал:

– Вот это покажите, пожалуйста.

Я не имел ни малейшего понятия, что это за штучка и куда ее надевают. И надевают ли ее, собственно, вообще. Но как раз надевать я ничего ни на кого не собирался, прежде тренируясь только в освобождении женщин от одежды, и собирался впредь совершенствовать только это умение.

Продавщица одобрительно улыбнулась, наклонилась к прилавку. Тут я одумался и сказал:

– Хотя нет, подождите. Я пока еще что-нибудь присмотрю.

Заручившись обещанием, что я позову ее сразу же, как только сделаю выбор, светловолосая продавщица тактично отошла в сторонку. И очень вовремя – я уже готов был поклясться ей в чем угодно, потому что у магазина напротив появился человек в сером костюме и белой рубашке. Был ли костюм в полоску или нет, видно отсюда не было, но это значения не имело, – к мужчине в костюме спешил Тарасов.