Андрей Воронин - Без единого выстрела

С самого детства Чек был непоседой, фантазером и затейником.

Родственники и педагоги, качая головами над его очередной проделкой, расходились во мнениях: одни прочили ему карьеру великого афериста, другие утверждали, что в тщедушном теле Чека стремительно вызревает удачливый политик. В те переменчивые годы еще не все население страны догадывалось, что это одно и то же.

Прозрение пришло к ним позже, но к тому времени Чек уже вырос и не стал ни тем, ни другим.

Ему было тринадцать, когда у него внезапно погибла старшая сестра. Хоронили ее в закрытом гробу, и обстоятельства смерти, по всей видимости, были таковы, что даже болтливые старухи, проводившие все светлое время суток на скамеечке у подъезда, не отваживались судачить на эту тему, если подозревали, что Чек может находиться где-то поблизости. Чека во дворе любили, несмотря на его проделки, а его мать уважали и жалели, так что он дожил до двадцати четырех лет, пребывая в полном неведении по поводу обстоятельств гибели собственной сестры.

Этот, с позволения сказать, случай как-то подсушил Чека. Он словно повзрослел за одну ночь на десять лет.

Внезапно, буквально в один день прекратились хитроумные проказы и сложные многоходовые розыгрыши. Чек стал серьезным и сосредоточенным, словно бился над решением какой-то важной проблемы. Взрослые понимающе кивали и перешептывались у него за спиной: все понятно, у парня такое горе… Ничего, молодость свое возьмет. Вот успокоится немного, отойдет, и все начнется заново.

Они ошибались, как и тогда, когда гадали о будущем Чека. Переполнявшая его бурная энергия, конечно же, никуда не делась, но он нашел для нее новое русло. Чек страстно увлекся электроникой, которой раньше интересовался от случая к случаю. В школе, где он учился, имелся подаренный шефами компьютерный класс — один из первых в Москве, не говоря уже о Советском Союзе.

Компьютеры буквально очаровали Чека скрытыми в них безграничными возможностями. Его мать зарабатывала неплохо, но не настолько хорошо, чтобы купить сыну такую дорогую игрушку. Неугомонный Чек обложился книгами и стал проводить целые дни на радиорынке, скупая по дешевке электронный хлам. В результате ему удалось собрать некий жуткий агрегат, самым удивительным в котором было то, что он работал. Чек сутками возился с этим электронным чудищем, отлаживая и модернизируя его, мало-помалу приводя в соответствие. Видимо, предъявляемые им к своему детищу требования были чересчур высоки, поскольку примерно через полгода существования электронный монстр в один прекрасный вечер задымился, с громким треском выбросил из своих развороченных внутренностей сноп ярких белых искр и весело, чадно загорелся. Мать в это время была на работе. Чек сразу потушил пожар. Мебель не пострадала, но с первого взгляда было ясно, что собранный Чеком прибор приказал долго жить.

Две недели Чек ходил как в воду опущенный, а потом, вернувшись из школы, с недоверчивой радостью обнаружил на своем опустевшем столе старенький «Кондор» и коробку с гибкими дисками. Торопливо поблагодарив мать, Чек включил компьютер и сел за клавиатуру. Через час он окончательно убедился в том, что «Кондор» туп, как бревно, и в подметки не годится его погибшей самоделке.

Это был великий день: Чек понял, что нашел свое призвание.

Судьба и карьера складываются из тысяч малозаметных мелочей. Порой достаточно, прогуливаясь, свернуть не в тот переулок или заговорить с незнакомым человеком, чтобы ваша жизнь либо пошла кувырком, либо превратилась в волшебную сказку. При этом никто загодя не знает, какой из тысяч переулков тот, и с кем конкретно не стоит заговаривать на улице. В силу своего характера, привычек, воспитания и цепи мелких, никем не замеченных и не оцененных по достоинству случайных происшествий Чек, который мог бы стать российским вариантом Билла Гейтса, заделался хакером.

Это занятие, весьма увлекательное само по себе, не могло полностью удовлетворить кипучую натуру Чека: в России не так уж много компьютерных систем, в которые стоило бы проникать. Кроме того, хакерство, при всей его увлекательности, всегда было и остается довольно дорогостоящим увлечением, не приносящим никакого дохода — если, конечно, вы не собираетесь доить банки, переводя чужие денежки на свой собственный банковский счет. Банковского счета у Чека не было, так же как и желания в один прекрасный день проснуться в камере следственного изолятора. Так что он очень обрадовался, прочитав в газете объявление о том, что «солидной фирме требуется опытный программист с нетрадиционным мышлением для работы, требующей творческого подхода». Конкурс оказался довольно большим, но проводивший отбор человек в строгом деловом костюме и с каменной физиономией, похоже, был очень неглуп, потому что из нескольких десятков претендентов выбрал именно Чека в его обтрепанных джинсах и мятой футболке.

«Солидная фирма», в которую приняли Чека, оказалась всего-навсего службой безопасности какой-то коммерческой структуры — какой именно, Чек не сразу разобрался.

Поначалу он загрустил, решив, что ему предстоит монотонная и нудная работа по компьютерному обслуживанию электронных систем охраны, но очень быстро убедился, что это не так, а вернее, совсем не так. То есть такой работой его контора тоже занималась, но для этого в ней имелся укомплектованный штат работяг-программистов и дипломированных специалистов по электронным сетям. Дело, к которому приставили Чека, было гораздо более тонким и действительно творческим.

— Парень ты грамотный, — сказал ему однажды шеф, которого подчиненные почтительно именовали Валентином Валерьяновичем как в лицо, так и за глаза. Чек действительно был грамотным парнем и догадывался о причинах почтительности подчиненных — все помещения в просторном офисе службы безопасности наверняка были до отказа нашпигованы следящей аппаратурой.

— Да, я очень грамотный, — дурашливо ответил Чек, у которого порой возникали те же проблемы с собственным языком, что и у Иллариона Забродова.

— Парень ты грамотный, — повторил Валентин Валерьянович, тем самым как бы отменяя неуместную реплику Чека. Его непроницаемое лицо с утиным носом оставалось бесстрастным и неподвижным. Чеку приходилось внимательно присматриваться, чтобы заметить, как шевелятся губы шефа, выталкивая из себя гладкие, как морская галька, слова. Волосы у Валентина Валерьяновича были редкие, бесцветные, гладко зачесанные назад и на вид казались мертвыми, глаза напоминали два торчащих из откоса белой глины серых булыжника.

— Любой мало-мальски грамотный человек не может не понимать, продолжал Валентин Валерьянович, — что основой прогресса и экономического роста как любой частной компании, так и страны в целом является честная конкурентная борьба. Честная, но, — тут он поднял кверху сухой указательный палец с квадратным ногтем, — жесткая. А поскольку борьба — это всегда азарт, некоторые из участников состязания постепенно увлекаются, входят в раж и забывают о правилах… Мы — служба безопасности, и наша задача как раз и заключается в том, чтобы вовремя одергивать таких, с позволения сказать, спортсменов. Ты можешь сказать, что это дело милиции и прокуратуры… — Он сделал паузу и внимательно посмотрел Чеку в лицо своими серыми булыжниками, давая тому возможность высказать свои соображения по этому поводу. Чек сидел молча, всем своим видом демонстрируя повышенное внимание. Валентин Валерьянович едва заметно кивнул, давая понять, что доволен занятой Чеком позицией, и продолжал говорить: