Андрей Шахов - Между молотом и наковальней

Что в такой ситуации сказал бы Чернышевский? Ах, да — он спросил бы: «Что делать?»

Прежде всего — успокоиться…

Стасис прислонился спиной к стене, сделал глубокий вздох и… закурил.

Уже много часов он не прикасался к сигаретам, и теперь табак оказал на мозг и мышцы сильное расслабляющее воздействие.

«После этого не так противно и умирать», — подумал он с сарказмом, наслаждаясь крепким ароматом, хотя и понимал, что ему уготовили наверняка особую, изощренную смерть.

Впрочем, никогда не следует хоронить себя даже на секунду раньше времени.

«Из любой тупиковой ситуации сущее шуст как минимум четыре выхода», вспомнил Стасис прочитанное где-то забавное правило некоего армейского старшины и решил поверить в него.

«Почему меня не шлепнули, а только подобрали куртку? Побаиваются?

Забавляются? Скорее всего, и то, и другое вместе; возможно, думали „кокнуть“, но, шумнув, отложили на потом. На что эти людишки могут рассчитывать сейчас? На то, что вопреки их „флиртам“ я все равно попру вперед, ведомый хорошо известным им здоровым упрямством? Это же чертовски логично, батенька! Как и „слинять“, наложив в штаны… Но я поступлю нелогично — вернусь назад».

Стасис сделал еще пару глубоких затяжек, убедился в наличии в обойме двух патронов, раздавил подошвой кроссовки окурок и уверенно зашагал по коридору в обратном направлении.

Весьма благополучно Стасис вернулся к началу коридора, где в абсолютной, как и везде, тишине и в ярком свете по-прежнему валялось тело убитого Игорьком охранника и зияли в стенах пулевые дыры, напоминающие о последнем эксцессе. Так же, как и десяток минут назад, раздражали своим присутствием не сумевшие уйти ноги бритоголового.

Внутренний голос подсказывал: что-то здесь все же не так.

«Есть еще один!» — вспомнил Степс про связанного Олегом парня.

Он и в самом деле пребывал в той комнате, где его и оставили. Только вот вскрытая сонная артерия свидетельствовала о произошедших в отсутствие Стасиса изменениях.

Стасис стал осознавать, что в ведомой кем-то игре правила совсем не те, каких можно было бы ожидать от Хана. Сколь бы коварным и неблагодарным он ни был, все равно ведь не идиот, чтобы «грохать» совсем не лишних сейчас людей.

Но если не Хан — то кто?

Может, тот, кто добил памятную четверку нанятых Ханом громил?

Становилось ясно, что разделяться ему и друзьям не следовало. По ходу размышлений вес правдоподобней выглядела версия о параллельных действиях некой таинственной личности, пол прикрытием «небольшого, но хорошо подготовленного отряда», планомерно реализующей свои черные цели…

Где сейчас Олег и Игорь? Что с ними?

Только бы остались живы!

Отсутствующим взором Стасис уставился на закрытую дверь в холл и остановился, подсознательно чем-то недовольный. Секунду спустя глаза засверкали: эту дверь ни он, ни друзья перед уходом не закрывали!

Он прислонился спиной к стене и попытался понять, что может таить в себе очередное открытие. Может, и ничего…

— Входи, Петраускас, — предложил довольно приятный баритон за дверью.

Стасис облегченно выдохнул: «Половину ответов на вопросы мне уже подарили. И с какой легкостью! Кроме того, весьма любезно предложили два варианта последующих действий — войти-таки и схлопотать некоторые неприятности или драпануть… Думаю, и второй вариант стоит очень недешево!»

Он потоптался перед дверью, повертел в руках пистолет. Наличие всего двух патронов и неизвестность ситуации в холле делали оружие почти бесполезным. Или — чуть более ценным, нежели рогатка… С другой стороны, с эдакой штукенцией много проще напроситься на быструю смерть!

Стасис глубоко вздохнул, утер запястьем липкий лоб, поразмышлял еще с пару секунд и толкнул дверь в сторону. Пока она катилась на колесиках до упорных уголков, он успел вскинуть пистолет на вытянутых руках, прицелиться в голову стоящего у противоположной стены человека, замотанного в уже знакомую черную униформу, и сделать два выстрела.

То, что произошло вслед за этим, не было для него сногсшибательной неожиданностью — нечто подобное он и предвидел…

Без особого труда незнакомец отразил обе пули — вскинул руку с длинным, сверкающим в свете мощных ламп мечом, и, высекая из прочнейшего металла искры, убийственные снаряды срикошетили в сторону.

— Браво, Петраускас! — похвалил ниндзя; его раскосые глаза меж лоскутов маски сверкнули азартом отпетого игрока. — Однако стрелять в меня не следовало.

Свободная от оружия рука молниеносным движением метнула шакен [3] шакен метательный снаряд в форме звезды с различным количеством «лучей», изготовленный из прочнейших металлических сплавов и вынудила Стасиса опасливо дернуться. Но пущена была пластина не в него, а вправо, вызвав чей-то глухой вскрик. Только теперь Стасис обратил внимание, что на широком диване в углу помещения сидели связанные по рукам и ногам две женщины, очень похожие друг на друга. Та, что выглядела старше, скосилась на бок; вокруг торчащего из груди шакена росло кровавое пятно.

— Наказание не слишком строгое, — спокойно продолжил незнакомец. Может, вообще не наказание — ты ведь впервые в жизни видишь служанку Хана и их дочь.

Стасис взглянул на девушку. Плечи ее сотрясала судорога отчаяния; из закрытых глаз струились окрашенные косметикой слезы.

По отношению к ней и ее матери он в самом деле ничего не испытывал никаких, даже самих вялых эмоций. Не перегружая себя, мозги поступали очень мудро — более чем хватало переживании о судьбе друзей.

Между прочим, были здесь и они — крепко обвязанные добротной веревкой, висели на поддерживающем антресоли столбике. Угрюмо пожевывали стягивающие рты повязки.

— А с Ханом че? — спросил Стасис совершенно автоматически, понимая, что надо что-то говорить.

— Жив пока, — усмехнулся незнакомец, махнув в недоступный взору Стасиса верхний угол комнаты. — Да заходи ты — гостем будешь!

Стасис послушно переступил порог, замер на секунду, резко повернул голову влево и увидел лежащего в метре от него подстреленного Игорьком пария, своими очень даже не правильными действиями не так давно ставившего под вопрос жизнь и деятельность Стасиса.

— Между прочим, — низко проклокотал незнакомец. — Чище надо работать, коль взяли на себя миссию палачей. Мне пришлось добить этого парня, исходившего очень нелицеприятной агонией.

Стасис терпеть не мог поучения кого бы то ни было и в какой угодно форме.

Возникшая злость стала возвращать ему былую боевитость, а с ней — и уверенность в себе.

— Надо же, — процедил он сквозь зубы, — какой жалостливый!

Незнакомец тихо усмехнулся, удовлетворенно щелкнул пальцами.