Анна Данилова - Вспомни обо мне

У Анатолия Концевича была довольно-таки мужественная внешность. Высокий, суховатый брюнет с крупными чертами лица, проницательными умными глазами, нервными движениями, от него исходила внутренняя сила, которая подавляла в его подчиненных желание неповиновения, бунта. Его воспринимали как директора, хозяина, сильную личность, которой бесполезно прекословить. Хотя с женщинами, работавшими в его конторе, он зачастую был необычайно нежен, вежлив, с удовольствием делал им к праздникам какие-то милые подарки, которые выбирал сам, выдавал собственноручно маленькие премии, с легкостью отпускал с работы, когда им это было нужно… Он возглавлял небольшую строительную фирму, и дела его вот уже больше десяти лет шли хорошо, если не замечательно…. Он мог позволить себе уже многое, но если прежде он все свои желания подчинял будущему (вот родится ребенок, тогда можно будет купить дом на Волге, еще одну машину – для Верочки, новую квартиру в районе Набережной, отправиться путешествовать втроем в теплые страны…), то теперь, когда он остался один, и желания как-то сами собой отпали… Хотелось одного – чтобы его контора продолжала так же стабильно и прибыльно работать, чтобы подчиненные его уважали, а женщины видели в нем сильного мужчину… И еще – чтобы Лариса была с ним поласковее…

…Второй бутерброд он осилить не смог, унес тарелку обратно на кухню. Вернулся в комнату, допил пиво и хотел было уже позвонить Ларисе, своей молоденькой любовнице, чтобы попросить ее приехать прямо сейчас, как замурлыкал мобильный телефон. Леонид. Его самый близкий и преданный друг. Его заместитель. Его жилетка, в которую всегда можно поплакаться и с которым так приятно пропустить рюмку другую коньячку, поговорить за жизнь…

– Толя? Привет…

Леня был пьян. Анатолий понял это по голосу.

– Здорово, Леонид. Ты где?

Но он и так представлял себе, где в этот час может быть его друг. В ресторане «Европа». Это любимое место Лени Охрименко.

– Там же, где и всегда… – Анатолий услышал, как Леня вздохнул. – Послушай, я хоть и стараюсь не нервничать, но ты, наверное, чувствуешь, что у меня голос не такой, как всегда, да?

Пожалуй, он был прав, Леня. Действительно, он волновался.

– Что случилось? Деньги забыл или опять язва открылась?

– Дурак ты, Концевич… Вечно тебе в голову всякая ерунда лезет… И какого ты обо мне вообще мнения? Считаешь меня алкоголиком?

– Леня, да что с тобой? Все нормально… Ты такой же алкоголик, как и я… Что случилось-то?

– Понимаешь, брат, сижу я сейчас за нашим с тобой столиком, возле окна, ну, ты знаешь, да? И вот. Напротив меня за столиком сидит один молодой хлыст… Вернее, нет, нормальный парень, хорошо одет, между прочим, не пьяный в отличие от меня…

– Ну? – Концевич подумал, что Ларисе он уже не станет звонить. Поздно, да и настроение не очень-то… Все желания, какие были еще четверть часа назад, исчезли. Хотелось только спать…

– А рядом с ним сидит, угадай, кто?

– Леня, ну откуда мне знать, кто… – И вдруг его словно прострелило: – Лара? – И сон сразу исчез. Он зажмурился и распахнул глаза, словно впуская сумерки спальни вместе с источающей беду телефонной трубкой. – Лариса?

– Нет. Я не стал бы тебе звонить, если бы увидел Ларку… Я не такой, ты знаешь. Но это Вера.

– Какая еще Вера? – Не успел еще ни о чем подумать Концевич. Имя его жены после ее смерти как-то стерлось из памяти, во всяком случае, оно уже почти ни с кем не ассоциировалось (любопытная и любящая поворошить раны Ларка сказала, что он никогда не любил свою жену, вот дурища!) – имя, как имя.

– Толь, ты что? Вера – твоя жена.

– Леня… Может, ты забыл…

– Да нет, ничего я не забыл. Я знаю, брат, что она умерла, я сам был на похоронах… Она лежала в гробу – мертвее не бывает… Но говорю же – я сейчас вижу ее.

– Что, так сильно похожа? – Концевич почувствовал, как кровь прилила к лицу. Что-то нехорошо стало…

– Говорю же – Вера. Точная ее копия.

– Может, у Веры была сестра-близнец?

– Не знаю. Но я не мог тебе не позвонить, сам понимаешь… Ладно, старик, извини, что потревожил… Жаль, что тебя здесь нет, сам увидел бы, оценил… ну просто твоя жена. И одета так же, я хочу сказать, в ее стиле… Такое платье… вырез.. грудь… красотка, как Вера. И губы… Ты вот говорил, что она слишком ярко красит губы, но ты не понимаешь, это красиво, это очень красиво… Губы, как вишни… У тебя была красивая жена. А эта… Если хочешь, приезжай…

Но он знал, что не поедет. Да и глупости все это. Просто Леня выпил…

Они попрощались, Анатолий отключил телефон, вымыл посуду, принял душ и лег спать. Но сна не было. Он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к шуму дождя за окном (была ранняя весна, холодная, с ветрами, мокрым снегом и дождями), и представлял себе уютный, погруженный в красновато-оранжевый свет, зал ресторана, Леню за столиком, нахально разглядывающего похожую на Веру женщину… Вот черт, надо было спросить про возраст…

«И все-таки мне кажется, что я уснул… Этого не могло быть в реальности, просто не могло и все… Этот человек… во всем черном. Он каким-то образом оказался в спальне, сначала присел на кровать, а потом вдруг как накинется на меня, и сцепил свои сильные пальцы на моем горле… Господи, кому рассказать – скажут, что у меня крыша поехала… Но я же видел его. У него и лицо было закрыто маской. Все черное, только глаза блестят… Я даже и отбиваться поначалу не мог, находился в шоке, меня словно парализовало от ужаса… да и не сказать, чтобы я так прямо и задыхался, вот только знал, что на меня напали и хотят убить. Кто? За что? Хотя какая разница, раз все это мне приснилось…

Да, именно так я и думал, пока не наступил рассвет, и я, измученный бессонницей и болями в горле, не встал и не зажег свет… Не сказать чтобы в спальне был беспорядок, но знал, что здесь кто-то побывал. Нарушен порядок расположения вещей. Как-то все словно сдвинуто, потревожено. И горло. Оно болело по-настоящему. Хотя и эту боль можно было объяснить. Предположим, ночью, во сне, у меня заболело горло, вот мне и приснилось, что на меня кто-то набросился и начал душить… Но тогда бы у меня болело горло внутри, а не снаружи…

Я сел на постели. Кожа на голове словно наэлектризовалась. Волосы встали дыбом. А страх залепил рот… Я хотел что-то сказать и не мог. Подумалось еще тогда, что, может, у меня инсульт, и язык не повинуется мне… Может, я бы еще какое-то время находился в таком вот подвешенном состоянии и не знал, что со мной происходит, если бы не спасительный звонок Ларисы. Моя дура позвонила мне и сказала, что в каком-то там меховом магазине распродажа, и что ей хочется поспеть к открытию, и не мог бы я ей ссудить такую-то сумму (звонок раздался почти в шесть утра, и это звонила любительница поспать Ларка!)… Да я тогда отдал бы ей все, лишь бы она приехала и своей жизнерадостностью, здоровой женской суетой и громким голосом разрушила гнетущую тишину моей квартиры, моей неудавшейся жизни…»

Читать дальше