Анна Данилова - Комната смеха

– Чем же ты ей так насолил, что она чуть не разнесла мне стену? – хмыкнула я, едва сдерживаясь, чтобы не осыпать его упреками.

– Помнишь, я расспрашивал тебя о том, по какой причине женщина не может надеть платье? Так вот, эта девица, Гусарова, с которой я пришел, как раз и есть та самая портниха, которая сшила то самое синее платье, в котором погибла, разбилась на машине Эмма Майер. Гусарова сшила платье, затем надела его и отправилась на свидание. После этого на платье остались следы, пятна… Когда Эмма, для которой шилось это платье, их обнаружила, то устроила скандал, позвонила портнихе и сказала, что платье это она не принимает, а возвращает обратно, чтобы та вернула ей деньги за ткань и что она, Эмма, сделает так, чтобы от нее отвернулись ее клиентки… Вот, собственно, и все. А пригласил я ее сюда якобы на свидание, чтобы убедиться в том, что это правда и что она действительно грешит такими вещами… И, представляешь, она пришла ко мне на свидание в одном из тех платьев, которые я сегодня уже видел у нее дома. Майер правильно сделала, когда позвонила ей и сказала все, что она по этому поводу думает.

– Но зачем тебе все это, если Майер все равно погибла?

– Если ты покормишь меня ужином, я, пожалуй, тебе кое-что расскажу…

Хитрый и коварный Вадим! Заманил портниху, та надела новое чужое платье, чтобы понравиться ему, и вдруг такое! Расспросы, унизительные выяснения, касающиеся погибшей клиентки… Да уж, тут не только дверью хлопнешь, но и стены снесешь! Зато у меня поднялось настроение. Я с готовностью бросилась кормить своего жильца. И все бы так же чудесно и продолжалось, если бы не телефонный звонок. Я взяла трубку – женский голос попросил позвать Вадима.

– Да, хорошо, я сейчас приеду, – с нежностью в голосе сказал он, и лицо его при этом осветила счастливая улыбка.

Я ушам своим не поверила. И сразу же поняла, почему Гарманов сутки назад пришел за полночь и отказался от второго ужина. Ни один мужчина не отказался бы от хорошего куска мяса и бокала вина, тем более если учесть, что он был на задании. Стало быть, ни на каком задании он не был, раз вернулся сытым. И кормила его – на ночь глядя – женщина. Вот эта самая женщина, к которой он только что умчался как на крыльях. Его настоящая любовница. И если «свидание» с Гусаровой, скорее всего, было все же связано с его работой и с погибшей Эммой Майер, то уж этот звонок имел отношение к его личной жизни.

Перед тем как уйти, он подмигнул мне, как своей младшей сестре, мол, не горюй, я вернусь, и мы с тобой продолжим наши игры, и оставил меня одну.

Я убрала остатки ужина со стола, выключила свет в кухне, но включила все светильники в гостиной. Я не могу сказать, что мне было страшно. Нет, просто очень одиноко и нестерпимо тихо. В такие минуты хочется включить телевизор, забраться под теплое одеяло и начать жить виртуальной, телевизионной жизнью, забыв обо всех печалях и тревогах. Переключая с канала на канал, я искала либо комедию (как посоветовал мне доктор-оптимист), либо какой-нибудь наиглупейший боевик-пародию. Но вместо этого экран выдал мне криминальную хронику, первые звуки которой заставили меня затрястись всем телом…

– Сейчас вот подошел свидетель этого трагического происшествия, – говорил, пуская облачка пара, молодой красноносый (в легкой куртке-ветровке) журналист на фоне залитой светом уличных фонарей набережной. Я даже узнала это место: Водоотводный канал, Зверев мост… Микрофон оказался возле лица немолодой полноватой женщины в черном надвинутом на лоб берете. Глаза ее за толстыми стеклами очков казались просто огромными. – Вот эта женщина первая обнаружила несчастную девушку здесь, возле дома… Скажите, – он обратился к свидетельнице, – вы рядом живете?

– Нет, я живу далеко, но работаю неподалеку. Возвращалась домой, шла к метро, вдруг вижу: прямо передо мной, на асфальте – девушка…

Камера поплыла вниз и показала картинку: прикрытое простыней тело с торчащими из-под нее разведенными босыми ногами. Простыня небольшая, короткая, словно наспех взятая у жителей дома, возле которого нашли тело. В нескольких местах – в области головы и на уровне груди – простыня пропитана кровью. Жуткое, невообразимо жуткое зрелище, особенно для меня, еще недавно вот так же лежавшей на асфальте…

– Вы никогда прежде не видели жертву?

– Может, и видела… Лица-то не видно, волосы растрепались и закрыли половину лица… Видно только, что молодая, красивая…

Теперь камера высветила крупным планом часть лица свидетельницы, черную глянцевую пуговицу на берете, мочку уха с болтающейся на ней красной дешевой серьгой и толстые губы со старческими темными усиками. Неприятнейшая особа. Такие сами лезут в свидетельницы, чтобы только покрасоваться в кадре.

– Девушка была изнасилована, – продолжал бесстрастным тоном молодой журналист, – избита и выброшена из окна третьего этажа. Представители закона отказываются комментировать это преступление. Оно и понятно, дело так называемых «асфальтовых девушек» одно из самых громких на сегодняшний день, а потому правоохранительные органы тщательно следят за тем, чтобы информация, касающаяся этих преступлений, не стала достоянием убийцы. По неофициальной версии, в Москве появился маньяк…

И дальше журналист принялся смачно рассуждать на тему о маньяках, вспомнил даже лондонского Джека-потрошителя.

Мое воображение нарисовало мрачного типа в грязной засаленной одежде, сбитых башмаках и с большим кухонным ножом в руке. Я горько улыбнулась своей фантазии. Нет, вовсе не таким должен был выглядеть этот душегуб, раз мы с Баськой так легко клюнули на его приглашение и согласились зайти к нему в квартиру. Хотя, возможно, приглашая нас, он мог сказать, что мы идем к его другу или подружке, жене или родственнице. Баська! Что я знала о ее знакомых? Да если разобраться, то практически ничего. Она была общительной девчонкой, ее многие знали, здоровались при встрече. У нее был легкий и веселый характер, а потому ее всегда окружала толпа подруг и приятелей. Вероятнее всего, на улице Бахрушина мы встретили все же именно ее знакомого или приятеля, потому что у меня не было знакомых, проживающих в этой районе. Но какой же предлог понадобился для того, чтобы нас, двух неглупых девчонок, затащить в чужую квартиру и изнасиловать? Кассета с новым нашумевшим фильмом? Шампанское?

Я понимала, что дело не в шампанском или новом диске. Главное заключалось в том, что мы с Баськой безоговорочно верили этому человеку. Я спросила себя: кому из знакомых мужчин могу довериться лично я? Да целой сотне мужчин! Среди них коллеги по работе, наши общие с Баськой знакомые, одноклассники, однокурсники… Но ни один из них не мог быть маньяком. Это я знала точно. Но тогда кто же? Я все больше склонялась к мысли, что нас пригласил к себе Баськин приятель, и вот тут-то мне и пришло в голову навестить ее мать и брата и попроситься побыть немного в комнате своей подружки. Я знала, что назавтра были назначены похороны Баськи и что ее тело, скорее всего, уже находится в ее квартире и гроб наверняка стоит в гостиной. Все это воспринималось ужасно, трагично, но, пока Баська была там, мне хотелось без дневной суеты, спокойно и без лишних свидетелей попрощаться с ней.