Анна Данилова - Свергнутая с небес

– Мы работали, – огрызнулся Крымов, закуривая. – Я рассказывал ей о наших делах, она давала мне советы, ей было интересно все, чем мы занимаемся… И про «настройщика» мы с Шубиным ей рассказывали, про убийство…

– Василий там один, – напомнил ему Шубин. – Завтра идет на похороны вместе с племянницей убитого. Он сказал, что у него есть план и что его надо бы обсудить. Я должен был позвонить ему и сообщить кое-какие телефоны… Не знаю уж, что он такого придумал, но голос у него был бодрый, а тон – интригующий…

– Играет в сыщика, – буркнул Крымов. – Не обижайся, Игорек, но он же никто… Правда, готовит отлично…

– В морду тебе, что ли, дать? – напрягся Шубин, готовый в любой момент снова наброситься на Крымова. – У тебя рухнула личная жизнь, и это ты прошляпил ее… мой брат здесь ни при чем. Это он, между прочим, заставил раскошелиться нашу клиентку на три тысячи евро, пока мы с тобой дрыхли на диванах… И он работает больше нашего…

– На тех же диванах… не надо мне ля-ля… Он – нормальный мужик, она – симпатичная девка…

– Убью тебя сейчас…

– Можем поспорить… Сначала он делал вид, что работает или, быть может, даже работал, беседовал с ней за рюмкой чая, пытал ее о дядюшке, что да как, потом наверняка сварил борщ, накормил девушку, а потом уложил в постель, на диван в агентстве или на мягкую постельку ее дядюшки… Это жизнь, обыкновенная мужская жизнь, и ничего уж тут не попишешь. Ты пойми, у нее горе, дядю отравили, сегодня, кажется, похороны, он не мог ее не утешить…

– Он сказал, что на похоронах может появиться Лариса, жена настройщика, – вспомнил Шубин. – Знаешь, у меня тоже голова кругом идет, но только не от работы, а из-за Земцовой… Я же не знал, что у нее такой покровитель, думаю, куда это она исчезла? Знаешь, сколько я ее на Невском искал? Звал, кричал?! Боялся за нее… И все равно – в Петербург она прилетела одна, это точно… Значит, он был здесь… ждал ее.

Шубин вдруг вспомнил свой разговор с Валентиной и, потрясенный догадкой, покрылся испариной… « Вот скажите мне, Валя, что бы вы сделали, как среагировали бы, если бы узнали, причем в один вечер, что вас бросили сразу три ваших любовника?» Вопрос, являющийся, по сути, предательством по отношению к Земцовой, поскольку раскрывал все ее тайны, был вызван его отчаянием; этим конкретным, в лоб вопросом он как бы расписывался в своей слабости и незнании женщин. Он не мог не задать его такой искушенной в любовных делах женщине. И словно услышал ее звонкий, насмешливый голос: «…Знаете, как я бы пережила весь этот кошмар, это предательство?.. Нашла бы в толпе красивого мужчину, подошла бы к нему и поцеловала… Уверена, он спас бы меня от одиночества, хотя бы на время…» Каков вопрос, таков и ответ. Неужели Юля нашла Ги в толпе на Невском?

– Мужики, да какая теперь разница? – Пожал плечами невозмутимый Патрик, доедая салат. – Главное, что все выяснилось… Утряслось…

Понятное дело, что он думал (или даже мечтал!) о своем и говорил, не щадя присутствующих, так, по инерции.

– Как, говоришь, зовут твою любовницу? – С этими словами Крымов схватил Патрика за шиворот и спокойно ткнул его лицом в салат. Не обращая внимания на повизгивания своего бывшего соперника, он посильнее вдавил его в тарелку: – Габи, говоришь?

На кладбище было мало людей. Трое коллег из музыкального магазина, которые пришли проводить Юлия в последний путь, соседи – Кошелев Владимир Иванович и две молодые женщины, с которыми Василий уже успел познакомиться во время своего самостоятельного расследования. Еще двое неизвестных Китаеву мужчин, которые всю церемонию похорон стояли со скорбными лицами поодаль и о чем-то шептались.

Василий подошел к ним. Представился, объяснил, что ищет убийцу Маркова, поинтересовался, кто они и какое отношение имеют к покойному. Оказалось, это его друзья по политехническому институту, которые давно не виделись с ним и узнали о его смерти случайно, от Буровцева, мать которого дружит с матерью одного из них. Василий сразу задал им вопрос, который мучил его больше всего: мог ли Юлий уйти из жизни сам, по своей воле. И оба его приятеля покачали головами: нет, не мог.

– Это со стороны он мог показаться человеком неуравновешенным, даже странноватым, но все равно он очень любил жизнь, умел пошутить, ценил юмор в других людях и вообще был приятным в общении человеком… – сказал один, который представился Виктором.

Второго звали Никитой. Василий спросил их, что они знали о личной жизни Юлия.

– Мы знали, что он скрывает в своем доме, по его словам, сокровище – красавицу-жену, я как-то видел его с ней на улице: очень красивая женщина – и даже в какой-то степени завидовали ему. Сейчас настоящие чувства – это такая редкость! Он был так счастлив с ней и мог бы, пожалуй, уйти в себя, замкнуться и, предположим, не выходить какое-то время из дома, взять больничный или же действительно заболеть в случае, если бы она от него ушла, но отравиться?! Нет, никогда. Думаю, что даже если бы любимая женщина его бросила, он боролся бы за нее, бросился бы за ней следом, уговаривая вернуться, и в конечном счете сделал бы все возможное, чтобы она осталась с ним… Он был счастлив своей любовью, и, глядя на него, на его светящееся лицо, хотелось верить в истинную любовь…

На фоне неба, затянутого темными тучами, кустов и деревьев с помертвевшей листвой и черно-красного – в центре мокнущей под дождем процессии – гроба слова о любви воспринимались как насмешка. Где она, любовь, где она, та неземная женщина, которую он так любил и которая исчезла одновременно с его смертью?..

Наташа в черном пальто стояла ближе всех к гробу и всхлипывала, то и дело оборачиваясь и бросая отчаянные взгляды на беседующего то с одним, то с другим Китаева. Она понимала, что он работает, но все равно ее нервировало, что он в такой торжественный момент, когда гроб должны вот-вот опустить в землю, с кем-то говорит.

И вдруг она почувствовала, как в шероховатой, влажной тишине кладбища возник какой-то звук, словно все, кто окружал Наташу, в одно и то же мгновение повернули головы, прошуршали, касаясь щекой воротника плаща… Она тоже не могла не повернуться. И то, что она увидела, заставило ее вздрогнуть и покрыться от макушки до пяток гусиной кожей. За могилами появилась она. Во всем черном, на голове прозрачная черная косынка, из-под которой выбиваются рыжие локоны… Черные очки скрывают половину узкого бледного лица.

Кто-то вскрикнул, в другой стороне ахнули… Наташа поискала глазами Василия: в ее взгляде читалась боль. И тут все, не сговариваясь, расступились, и, хотя женщина стояла довольно далеко от могилы, все словно ждали, что она, этот фантом, непременно подойдет к гробу поближе, чтобы успеть до того, как его опустят в землю, попрощаться с тем, кто любил ее больше всего на свете… Могильщики, которые заколотили гроб, спросили шепотом у Наташи, надо ли открыть крышку, и она, Наташа, не зная всех законов посмертного обряда, кивнула головой, разрешая им открыть только что заколоченный гроб…