Анна Данилова - Виртуальный муж

Лида просидела так на кровати довольно долго, представляя себе свою будущую жизнь. Ее фантазия, перескочив галопом все принципиально важные этапы объяснения и самого развода, уже раскладывала на столе ее предполагаемого будущего образцы новых занавесок, которые она повесит у себя в спальне… Когда же она купила и поставила возле нового испанского унитаза санитарного утенка, жутко пахнущего хлоркой, Андрей позвал ее завтракать.

– Как ты думаешь, мы смогли бы жить с тобой порознь? – спросила она его, запахивая халат и усаживаясь за накрытый стол, пытаясь найти в окружающем ее пространстве какой-нибудь инициированный мужем изъян (но все, к ее несчастью, казалось просто идеальным: кофе в чашках, нарезанная тонкими ломтиками ветчина, сыр, хлеб). – А?

– Думаю, что нет, все-таки прожили вместе так долго, – ответил ничего не подозревающий муж, намазывая на хлеб масло и даже не глядя в сторону жены с видом человека, на двести процентов уверенного в том, что и на следующий день он будет вот точно так же намазывать масло на хлеб и пить кофе в привычной компании с женой. Бедняжка, ведь он еще не знает, что я собираюсь предложить ему разойтись…

– Люди живут и по сорок лет, а потом расходятся… – начала она потихоньку свои игрушечные военные действия, медленно и нерешительно продвигаясь в стан своего потенциального врага.

– Ну и пусть себе расходятся… – улыбнулся каким-то своим мыслям Андрей, и Лида поняла, что, бросая ей пустые фразы и словно из вежливости поддерживая этот нелепый разговор, он думает в это время о чем-то другом, ей неизвестном, и на нее холодной волной накатила злость. – Собирайся быстрее, уже опаздываем…

Обычно он ее отвозил на работу, но на этот раз она хотела поехать одна, на своей машине. Пусть даже ей придется сейчас открывать тяжелые замки их старого гаража во дворе, осматривать машину, выкатывать ее на посыпанную щебенкой дорожку и пытаться ее завести. Она должна теперь учиться жить самостоятельно…

Однако она и не заметила, как быстро собралась и уже через несколько минут стояла возле двери одетая, готовая сесть в машину мужа, чтобы он отвез ее на работу. Поход в гараж и свидание с машиной она отложила на вечер. Мне надо подготовиться к такому ответственному шагу психологически. Зачем спешить?

На работе, запершись в кабинете с чашкой кофе, она дала себе волю помечтать, пофантазировать, поплавать в ею же придуманной новой жизни. Но, как это ни странно, что бы она себе ни представляла, о чем бы конкретно ни думала, повсюду маячила тень Андрея. Это он прибивал полку в кладовке, которая непременно будет в ее новой квартире. Он же соберет и мебель в гостиной, привинтит ножки к итальянской кровати, покрасит стены на лоджии… Именно с ним она отметит свое новоселье и будет пить коньяк, заедая его виноградом…

В дверь постучали. Она открыла и впустила в кабинет нового сотрудника – талантливого экономиста, молодого, тридцатипятилетнего Михаила Ильича Юданова. Так сложилось, что она сразу стала звать его только по имени, без отчества – Михаилом, а потом и вовсе Мишей. Миша был худым, поджарым, со смуглыми руками, покрытыми черными густыми и шелковистыми на вид волосами. Лиду так и тянуло их погладить, она едва сдерживалась порой, чтобы не попросить его расстегнуть манжеты рубашки и показать ей руки, хотя бы до локтя, – такое вот странное желание. Он носит неизменно белые сорочки, темные костюмы, синие и красные галстуки, обувь предпочитает стильную и наверняка дорогую (в этом Лида мало что смыслила, поскольку обувь ее муж всегда покупал один, в отличие от остальной одежды, когда ему требовался ее совет). Миша немногословен, зато взгляды, которые он бросает на Лиду, многозначительные, долгие, раздевающие. У него серые глаза, тонкие розовые губы и крупный, идеальной формы нос. Волосы темные, с заметной проседью. Он принес ей документы на подпись, и пока она выводила фиолетовыми чернилами свою подпись на белой плотной бумаге очередного договора, ей нарисовалась картинка: они с Юдановым отмечают ее новоселье, пьют коньяк и заедают его виноградом. Почему виноградом? Может, персиками ?

Прежде чем уйти, он задержался возле стола и, не глядя ей в лицо, вдруг спросил:

– Может, поужинаем сегодня где-нибудь?

Кинематографическая фраза, сообщающая героине, неважно какой, что она нравится, что ее хотят не только накормить, но и сделать с ней то, что и она вроде как хочет…

И вот тут-то Лида вдруг и увидела на одном из многочисленных экранов своего рвущегося на свободу сознания огромную, становящуюся все шире и шире трещину, глубокий и бездонный провал в ее отношениях с мужем. Материк их семейного благополучия развалился на две половины, и Андрей, прямо на глазах отдаляясь, превратился очень скоро в маленькую черную точку…

…Она открыла глаза и поняла, что лежит на столе, а в руке зажата туфля. Прохладный ветер, проникающий в ее кабинет из распахнутого в ненастный день окна, холодил голые бедра. Рядом стоял мужчина – он приводил себя в порядок не спеша, словно давно привык к таким вот профилактическим упражнениям на своем ( на моем! ) рабочем месте. Неужели все утренние мысли были связаны лишь с этим вот острым желанием, которое она испытывала к своему новому сотруднику?

Он поцеловал ее в губы, помог ей подняться и даже достал из-под стола другую туфлю.

– Господи, если бы ты только знала, как я ждал этого дня, – прошептал он, снова обнимая ее и целуя уши, затылок. – Думал, что никогда уже не дождусь. Так мы поужинаем сегодня?

– Конечно…

Она еще не знала, как ей себя с ним вести: сделать вид, что секс на рабочем столе с подчиненным для нее обычное дело, или же придать этому акту романтический оттенок. Одно казалось неоспоримым – она хотела бы, чтобы каждый ее рабочий день начинался именно так – с подписания документов…

Когда за Юдановым закрылась дверь, а она, уже застегнутая, что называется, на все пуговицы, заняла свое место на широком и удобном до безобразия кресле, в ее памяти всплыла одна сцена, которая в свое время потрясла ее не меньше той, что произошла сегодня в этом кабинете.

Это случилось всего пару дней тому назад. Был вечер, что-то около девяти. Андрей в гостиной смотрел телевизор. Окно спальни, где находилась в это время Лида, поливая фиалку на подоконнике, выходило на мрачный, похожий на заплесневевший колодец внутренний двор. Там, кроме ряда переполненных мусорных баков да спящих в тихих каменных нишах кошек, можно было встретить разве что роящегося в куче мусора бомжа или алкоголика. И вдруг – эта ослепительная пара. Мужчина и женщина. Он – во всем темном, она – в пальто в веселую красно-сине-белую клетку. Они целовались. Самозабвенно, страстно. Это зрелище так заворожило ее и возбудило, что она еще долго оставалась стоять возле окна, не в силах оставить свой наблюдательный пост в надежде, что эта пара продолжит выражать свои чувства вплоть до совокупления на свежем сентябрьском воздухе. Она не видела их лиц, но предположила почему-то, что они – люди не очень-то и молодые. Быть может, потому, что их объятия и поцелуи в глазах Лиды носили все же больше платонический характер. Что-то глубоко целомудренное крылось в движениях мужчины. Женщина же и вовсе казалась безвольной. Они явно от кого-то прятались, раз выбрали для свидания это неприглядное и вовсе уж неромантическое место среди мусорных баков. Эта сцена плюс шелковистые волосы на руках Юданова – неужели такой малости было вполне достаточно для того, чтобы она решила уйти от мужа и пуститься во все тяжкие? Со стороны, видимо, это вот так пошловато и выглядело бы. Но кто осудит ее, если она пока еще живет в мире с собой? Кто узнает, что она отдалась Юданову из желания как можно скорее порвать со старой своей жизнью и окунуться в новую, полную необузданных страстей?